Колесница Гелиоса - Евгений Санин

Эвбулид вздрогнул, увидев, что вместо одной такой корзины с кусками руды наверх вытащили мертвое тело.

У дальней штольни началось какое-то движение.

Прищурившись, чтобы лучше видеть, Эвбулид различил выползшего из-под земли раба, к которому бежали надсмотрщики. Что стало дальше с несчастным, он так и не узнал. Протасий, проведя его по узкой тропинке между острых глыб, остановился у небольшого домика на самом краю обрыва.

Дверь открылась. Из домика, потягиваясь со сна, вышел неприветливый перс с черной неряшливой бородой.

— Еще одного привел? — зевая, спросил он.

— Да, Эвдем велел мне сдать его тебе в аренду! — подтолкнул грека вперед Протасий.

Перс подошел к Эвбулиду, вяло потрогал его руки, потрепал за шею и снова зевнул:

— За такого дам в день полобола!

— Полобола?! — возмутился евнух. — Да он же проживет у тебя не больше полумесяца. Что мне, прикажешь нести своему господину жалкую драхму?!

— Полдрахмы, — возразил перс, заглядывая в рот Эвбулиду. — Он не протянет у меня и недели!

— Тем более! Уж лучше бы я убил его по дороге, чем тащиться сюда!..

— Ну, хорошо! — махнул рукой перс и протянул Протасию родосскую драхму. — Больше разговоров… Деньги можешь взять вперед.

Эвбулид взглянул на перса, на Протасия, потом на мелкую серебряную монету, в которую только что оценили его жизнь и вздрогнул, услышав вежливый отказ евнуха.

— Оставь эту драхму себе! — предложил Протасий персу. — Пусть кузнец, который будет заковывать этого Афинея, поставит ему на лоб клеймо.

— А это еще зачем? — удивился перс. — С клеймом ему подыхать под землей или без — какая разница?

— Он — беглый раб, и таков приказ моего господина! — убежденно ответил Протасий.

Перс недоуменно хмыкнул и повел Эвбулида к домику с дымящейся трубой.

Евнух засеменил следом за ними.

В кузнице знакомо гудел горн, обнаженные рабы выковывали на наковальне грубые, тяжелые оковы.

Перс что-то сказал на ухо кузнецу. Тот удивленно оглянулся на Протасия, на Эвбулида. Затем взял из кучи готовых оков колодки, соединенные цепью так, что в них можно идти только шагом, и закрепил их на ногах Эвбулида. Потом сковал его руки наручниками. И наконец, приступил к тому, чего больше всего боялся грек. Кузнец, отчаянно ругаясь, достал со дна корзины с железным хламом толстую пластинку, захватил ее клещами и, сунув в огонь горна, стал дожидаться, когда она как следует раскалится.

Эвбулид расширенными от ужаса глазами следил за каждым его движением.

— Ну, ну! — словно норовистую лошадь, стал успокаивать его кузнец, вынув пластинку и делая шаг к Эвбулиду.

— Нет! — закричал он, пытаясь бежать. — Не хочу! Не надо!!

Но крепкие руки подмастерьев обхватили его и удержали на месте.

Кто-то, взяв его за волосы, запрокинул голову. Кузнец приблизил дохнувшую в глаза огнем пластинку к лицу грека.

— Хорошо держите? — спросил он, и в тот же миг страшная боль пронзила Эвбулида. Он закричал, забился. Но подмастерья все так же крепко держали его.

— Еще немного, еще, — затуманившимся сознанием слышал он голос кузнеца. — Ну вот и все!

Кто-то из рабов подбадривающе похлопал его по плечу. Кто-то засыпал место ожога золой.

Боль была нестерпимой, казалось, на воздухе, где было немного прохладней, она утихнет. Эвбулид рванулся к выходу, но перс придержал его.

— Ишь, как не терпится ему работать! — усмехнулся он и повернул грека обезображенным лицом к Протасию. — Покажись лучше сначала своему господину, пусть он оценит работу. Все-таки за нее заплачена целая драхма!

С любопытством наблюдавший до этого за всем происходящим евнух, склоняя голову то на один бок, то на другой, словно любуясь статуей или картиной, удовлетворенно прочитал, разглядывая лоб Эвбулида:

— «Эхей: феуго» — держи меня, я убегаю! — ловко придумано!

— Как будто он может сбежать отсюда! — усмехнулся перс и укоризненно посмотрел на кузнеца: — Что, не мог другой, более подходящей отыскать?

— Хорошо, хоть такая отыскалась! — огрызнулся кузнец и, прежде чем застучать молотком по подставленной подмастерьями заготовке будущей колодки, добавил: — Надеялся, хоть на руднике не придется людям лбы жечь…

— Но-но! — прикрикнул перс. — Поговори еще! Мигом самому такое клеймо поставлю и загоню в штольню!

Протасий, выйдя из кузницы, со вздохом пожаловался персу:

— Пергам сходит с ума! Я думал, что хоть у тебя на руднике поспокойнее…

— Что у меня! — в сердцах махнул рукой перс. — Каждый день сюда гонят тех, кто заподозрен в бунте. Эти мерзавцы, не в пример прежним, так и норовят высунуть свои головы из-под земли, и моим надсмотрщикам становится все труднее заталкивать их обратно! Твой, надеюсь, не из таких? — оглянулся он на Эвбулида.

— Нет! — поспешил заверить Протасий. — К тому же теперь он не протянет и трех дней!

— Протянет! — Перс приказал подбежавшему надсмотрщику немедленно спустить нового раба в штольню и, положив руку на плечо евнуха, сказал: — А не протянет, так не беда. Теперь что ни день, ко мне ведут по несколько десятков, а то и сотен рабов. Что у вас там в Пергаме, действительно, все посходили с ума?

И он кивнул на дорогу, по которой вооруженные воины вели длинную вереницу рабов, судя по одежде, вчера еще свободных пергамцев — обитателей бедняцких кварталов.

2. «Кто из нас начальник кинжала?!»

Узнав от прибежавшего кузнеца, что эллина отправили на серебряный рудник, а его могучего товарища повели на пытку к Эвдему, Артемидор немедленно закрыл лавку и задумался.

«Значит, Эвбулид на руднике! — прищурился он, не утруждая себя мыслями о сколоте. — Место не самое подходящее, чтобы его легко было вызволить. Но все же более податливое, чем подвалы Эвдема! Хоть эти серебряные рудники и похожи на подземное царство без выхода, но, подобно Зевсу, который составил исключение некоторым смертным, сделает исключение для Эвбулида и Аттал. Стоит мне намекнуть начальнику кинжала Никодиму, что царю угрожает опасность, а единственный человек, который знает, от кого она исходит, заживо гниет в штольне рудника, и…»

Артемидор вскочил и взволнованно заходил по лавке.

«Нет, — покачал он головой. — Прежде чем идти к Атталу за разрешением освободить раба, Никодим потребует доказательств, и мне придется показать ему Прота. А это ненадежный человек! За золото римлянина он уже предал однажды Пергам, почему бы ему не сделать этого снова, выдав меня, всех нас, Аристоника… Аристоника!! — вдруг осенило купца. — Вот кто должен поведать царю об опасности! Кому как не брату больше всех поверит Аттал? Аристоник скажет ему про Эвбулида и завещание. Грек опознает Пропорция. Тогда Аттал, опасаясь новых шпионов, безусловно вышлет из Пергама всех римлян, помирится с братом и в знак благодарности снова разрешит ему жить во дворце. А это значит, что мои друзья купцы и ремесленники смогут больше не опасаться конкуренции Рима и, как знать, может, еще более страшного для нас государства Солнца!»

Артемидор не сомневался в добрых намерениях Аристоника и был уверен, что он выпросит у брата всяких поблажек для народа: уменьшения налогов, бесплатной выдачи хлеба, быть может, даже освободит одну или две тысячи рабов. Но он знал, что последнее слово будет за ними: при живом царе рабы и беднота никогда полностью не сравняются с богатыми, и Пергам не станет Тапробаной, на которую они вынуждены были скрепя сердце соглашаться, чтобы вместе с чернью избавиться от общего врага. Но пока речь шла об освобождении одного-единственного раба — Эвбулида и встрече Аттала с Аристоником.

«Для этого мне надо только упросить Никодима изменить маршрут царя, которым тот всегда возвращается во дворец после своих посещений мавзолея матери. Дело не столь и безнадежное: ровно через неделю день поминовения несчастной Стратоники, а начальник кинжала уже должен мне целых два таланта!»

Остановившись на этом, Артемидор вышел из лавки и быстрым шагом направился ко дворцу Аттала.

— Мне начальника кинжала! — задыхаясь, потребовал он у рослого охранника, неохотно открывшего тяжелую, обитую бронзой дверь.

— Его нет и сегодня не будет! — послышалось в ответ.

— А завтра? — успел крикнуть Артемидор, видя, что дверь закрывается прямо перед его носом.

— И завтра, и послезавтра!

Купец бросил охраннику статер, тот ловко поймал его на лету и уже дружелюбней сказал:

— Если он срочно нужен тебе, то поищи его на обычном маршруте базилевса от дворца к мавзолею.

Следуя совету, Артемидор нанял носильщиков и направился за город.

У одной из богатых харчевен он увидел царских охранников, велел носильщикам опустить его на землю и, едва вошел в наполненное сладостными звуками арфы помещение, как сразу увидел Никодима.

Начальник кинжала сидел перед столиком с большим кувшином вина и о чем-то сосредоточенно думал.