Рожденная чародейкой - Дэвид Фарланд

Габорн заметил падающую звезду и поднял взгляд. За последние три часа звезд упало, наверное, не меньше ста.

Габорн размышлял. Что-то менялось в мире. Опасность, угрожавшая раненым, которые спускались по реке Доннестгри вместе с отрядом его воинов, все возрастала.

Он уже лучше понимал свои ощущения. Порой он чувствовал опасность заранее. Порой предчувствие вспыхивало незадолго до удара. Разбираться во всем этом было все равно что смотреть в котелок с закипающей водой и пытаться определить, какой из пузырьков всплывет первым. Это больше походило на гадание, чем на расчет, и Габорн подозревал, что все меняется постоянно, в зависимости от шагов, которые предпринимали он и его враги.

Боринсону и Мирриме тоже угрожала неведомая, но страшная опасность. Он пытался их предупредить, но ничего не получалось. И неизвестно было, как долго он еще будет беспомощен. Неужели он наказан без прощения, навсегда? И Земля позволит его Избранным погибнуть? Или она все же вернет ему силы в час истинной нужды?

Мысль о том, что он потеряет Избранных, была для него невыносима. Они же не просто умирали. Когда кто-то из них расставался с жизнью, умирала и какая-то часть самого Габорна.

«Умирает не часть меня самого, – понял он вдруг. – Когда гибнет мужчина, то его жена теряет мужа, а ребенок – отца. Пострадать из-за его гибели может целая деревня – если он был хлебопеком, к примеру, или просто хорошим жизнерадостным человеком, умевшим шуткой облегчить другому боль и развеять дурное настроение. Утрата его умения нанесет ущерб всем, кто жил рядом с ним, и отчасти – всему его народу и даже государству.

Мы все, род человеческий, – единое целое, как полотно ткани. Выдерни одну нить – и может распуститься все.

И как же много нитей уже выдернуто!»

В душе Габорна острой болью отзывалась утрата отца, родителей Иом, сотен тысяч уже погибших людей и миллионов, которым еще предстояло погибнуть,

Он тяжело вздохнул. И сказал Хроно:

– Радж Ахтен под Картишем. Он слабеет. Но убил сегодня еще дюжину моих Избранных.

– Вы слишком много беспокоитесь о благополучии своего врага, – заметил Хроно.

Габорн повернулся к нему. Тощий, как скелет, летописец сидел на камне, подтянув колени к подбородку, надвинув на лицо капюшон. Габорн сказал:

– У меня нет ни одного врага, пока у меня остается выбор. Ты знаешь, что ждет Радж Ахтена в Картише?

– Время покажет, – отвечал Хроно. Габорн сказал:

– Я чувствую приближение великой опасности. И подозреваю, что Картиш уже разрушен.

– Ни подтвердить, ни отрицать ваших подозрений я не могу, – ответил Хроно.

Зная этого человека всю жизнь, Габорн ничего Другого и не ожидал. Сколько раз он пытался получить от него помощь, но все было бесполезно.

Он вспомнил рисунок эмира Туулистана. Диаграмму из тайного учения Хроно, преподаваемого в Палате Сновидений Дома Разумения. Она возникла вдруг перед его мысленным взором.

Три сферы человека:

В тайном учении говорилось, что каждый человек является сам для себя господином собственного государства. И что добром люди считают все, что ведет к расширению их территории, а злом – то, что ведет к ее уменьшению.

И внезапно Габорна озарило. Ему показалось, что он понял, наконец, главное – человек не может быть добрым, если он одинок. Чтобы быть добрым, он должен сознавать свою неразрывную связь с другими, со всем человеческим сообществом.

По-настоящему хороший человек, думал Габорн далее, не может жить для себя одного. Он посвящает себя служению другим, как некоторые индопальские мистики, отказывающиеся носить одежду или принимать пищу, если в этой одежде и пище нуждается кто-то рядом.

Габорн мучительно желал стать таким человеком. Он был рожден лордом, но хотел, чтобы каждое мгновение его существования было посвящено защите его подданных. Каждая мысль его, каждый шаг должны были быть направлены к их благополучию. Но… что бы он ни делал, этого было недостаточно.

Было еще что-то в природе добра и зла, чего он не понимал, какая-то тайна, по-прежнему ускользавшая от него,

Он закрыл глаза, горевшие так, словно в них сыпанули песку. Хроно молча сидел на своем камне.

Почему? Если Хроно понимают природу добра и зла, почему они бездействуют?

Человек ли вообще его Хроно? Имеет ли он хоть какое-то сострадание?

И тут внезапно, как удар молнии, Габорна поразила мысль. Он думал о диаграмме. Все как будто сошлось воедино. И он почувствовал себя на грани великого открытия.

– Время! – победно прошептал он. Диаграмма эта могла вовсе не иметь ничего общего с добром и злом. Она могла относиться ко Времени.

Хроно называли себя служителями Властителей Времени. Но кто и когда видел Властителя Времени? То были мифические существа, олицетворение сил природы.

Теперь ему кое-что стало понятней, По учению Хроно человек считает злым того, кто пытается отнять у него деньги, жену или положение в обществе. Того же, кто хвалит его, помогает ему подняться, дает ему деньги или жертвует ради него своей жизнью, человек считает хорошим.

Но Габорна поразила мысль: «Что я имею, чего у меня не отберет Время? Жену, отца, семью? Здоровье, жизнь? Время украдет все. Значит, я ничего не имею!»

Хроно это, разумеется, знали. Но в мысли этой, по мнению Габорна, имелся некоторый изъян. Из нее можно было сделать вывод, что Время является наивысшим злом в мире, ибо оно лишает человека всякой гордости и честолюбивых устремлений.

Габорн покосился на своего Хроно. Ни один из них не станет говорить с ним на эту тему и ни единым словом не подтвердит и не опровергнет его подозрения. Правила ордена предписывают им держаться в стороне, наблюдать за лордами и никогда не вмешиваться а поток событий, приносимых Временем.

Они так и делают – просто наблюдают. Но с какой целью? Как они могут служить Времени, если оно представляет собою наивысшее зло?

Должно быть, он что-то упустил.

Если верно, что Время лишает человека всего, чем тот, как ему кажется, владеет, подумал Габорн, может быть, Хроно считают владение иллюзией? Может быть, добро и зло для них не более чем призраки?

Мысли его понеслись стремительным потоком. Возможно, Хроно понимают, что Время также и дает человеку все, что он имеет. Приносит ему богатство, дом, любимых людей. Каждое наступающее мгновение может оказаться драгоценным мигом радости.

В конечном итоге Время является парадоксальным – оно и создатель, и разрушитель, дарит человеку и радость, и скорбь.

Хроно, может быть, полагают себя мудрецами, ибо остаются в стороне от этого парадокса. Потому так и действуют – вернее, бездействуют.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});