Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

В тот день он потерял не просто сто семьдесят четыре верных сына Ультрамара и еще триста восемнадцать, которые погибли, придя ему на помощь. Он утратил не только капитанский чин.

Он лишился уважения своего Легиона. Собственного уважения. Хуже всего — он увидел разочарование в глазах примарха. Неодобрение пронзило его до глубины души, и этой ране уже не суждено было зажить.

Семнадцать лет он открыто нес свой позор, сражаясь как простой легионер, нося шлем, выкрашенный в красный цвет, и ища почетной смерти в бою. Наконец, она пришла к нему. На Сенозии IV он рухнул посреди круга из убитых врагов, и с его губ лилась кровь. Наконец-то ему предстояло обрести покой.

Но даже тогда его испытание еще не окончилось. Ему не было уготовано небытие, которого он жаждал.

Он пал боевым братом Авентином Кориолом, однако пробудился вновь в бронированной оболочке, позволяющей ему продолжить жить. На нагруднике было выгравировано его новое имя — Королос — но новое воплощение не уменьшило позора. Его боль была столь же сильна, как и всегда. Он еще не совершил достаточно, чтобы искупить свои проступки и получить дозволение на покой небытия. Как мог он вообще искупить их?

Он видел находившихся перед ним Несущих Слово как серые, пиксельные кляксы. Мигающие целеуказатели идентифицировали их, и он обрабатывал обилие информации, которая за наносекунду поступал напрямую в кору мозга — уровень энергии доспехов, темп сердцебиения, отрывистые команды, проносившиеся туда-сюда по их вокс-сети, тип и место производства брони, модель и степень опасности вооружения.

В зловонной амниотической жидкости внутри тесного саркофага его атрофировавшиеся, похожие на клешни руки дернулись, и огромные силовые лапы нового механического тела сжались в кулаки. С грохотом приближаясь к ним, он дал выход своей злобе, стыду и отчаянию.

Из иссохшей органической гортани вышло лишь несколько блуждающих пузырьков, но вокс-динамики на панцире исторгли рев железного разъяренного зверя.

Сор Талгрон шел под горой, и его шаги эхом разносились в безмолвной пустоте. Коридоры были узкими, но при этом высокими, и их верх озарял яркий стерильно-белый свет. В тюремном комплексе, известном как Склеп, не существовало теней. Спрятаться было негде.

Путь описывал круги и петлял, но капитан не колебался. Он руководствовался загруженными данными о плане комплекса. Двери, подъемники и коридоры, которые он проходил, были сильно укреплены, заперты замками и закодированы, однако с готовностью открывались перед ним, пропуская вглубь чрева горы. Все было организовано. Ему расчистили дорогу. Его не ждало ни сопротивление, ни трудности.

Он не увидел ни единой живой души с самого момента высадки из черного орнитоптера, который доставил его сюда — в Кхангба Марву, глубоко под льдистый пик Ракапоши. Когда он ступил на посадочную площадку, утопленную на сотни метров ниже поверхности горы, не было ни встречающей группы, ни вооруженных охранников, ни караульного отряда. Сторожевые пушки бездействовали, пассивно отведя стволы в сторону. Перед ним лежал вход в громадный тюремный комплекс. Зияющий портал из усиленного адамантия манил внутрь.

Комплекс являлся одним из наиболее защищенных мест Терры, и все же Сор Талгрон вошел прямо внутрь, не встретив никаких препятствий. На его губах появилась тень улыбки, хотя даже если бы поблизости кто-то оказался, то не смог бы ее разглядеть под варварски скалящимся боевым шлемом.

При его приближении установленные на потолке пикт-рекордеры отворачивались в сторону. В архивах данных не будет записей о том, как он проходил.

Зеленый значок, мигавший в углу обзора, указывал, что он приближался к своей цели. Капитан ввел длинный цифровой код на клавиатуре, которая резко втянулась в консоль, и панель стены скользнула в сторону, открыв черный экран. Сор Талгрон снял шлем и уставился вглубь, пока шло сканирование сетчатки. Основную часть протоколов безопасности Склепа отменила вышестоящая инстанция, однако несколько последних мер предосторожности было не так легко обойти. Впрочем, его биометрические данные ввели систему и присвоили им наивысший допуск — как минимум, в этой небольшой подсекции тюрьмы.

Решетка пересекающихся пальцев внутри двери расцепилась, и две половины разъехались в стороны. Сор Талгрон шагнул внутрь маленькой зоны ожидания, похожей на шлюз пустотного корабля. Он увидел в зеркальных окошках с обеих сторон камеры собственное отражение: огромный серый воин в функциональном, грубом доспехе «Железо». Линзы шлема светились, будто тлеющие угли. Поношенная боевая броня казалась неуместной в этой обстановке клиники, залитой резким светом. Здесь он представлял собой аномалию.

Внутренние системы доспеха сообщали, что его сканируют, сверяя с данными, которые были загружены в систему по приказу Дорна. Он боролся с желанием сжать кулаки.

Спустя секунду протоколы безопасности, какими бы они ни были, оказались удовлетворены, и последняя дверь перед Сор Талгроном отодвинулась, пустив его к находившемуся за ней узнику.

Помещение было круглым и просторным, на дисплее визора тут же вспыхнули значки целеуказателей, которые зафиксировались на турелях управляемых сервиторами автопушек, свисавших с потолка. Те были хирургически срощены с сегментированными башенками в нескольких точках по периметру комнаты и жестко запрограммированы на единственную функцию. Сор Талгрон настороженно наблюдал за ними, однако они поворачивались, минуя его и, похоже, не регистрировали его присутствия. Он моргнул, убирая значки, и переступил порог.

Посреди комнаты помещалась полностью замкнутая круглая камера. Сквозь выпуклые стены из толстого бронестекла было видно, что обитатель — фигура с комплекцией Легионес Астартес — стоит на коленях, как будто медитирует или, возможно, даже молится. Сор Талгрон подошел ближе, изучая его.

Тот был одет в желтый тюремный комбинезон, который никоим образом не скрывал его колоссального телосложения, и неподвижно сидел, положив руки на бедра, подогнув под себя ноги и закрыв глаза. Веки — равно как и вся левая половина лица — были татуированы колхидской клинописью. Поседевшие черные волосы доставали до плеч, человек заплетал их на висках на манер колхидского обычая послушников. На мочках ушей висели серьги из кости и железа, еще одна уступка традициям родного мира Уризена. Кожа имела насыщенный оттенок красного дерева и была покрыта глубокими морщинами.

Сор Талгрон ввел простой код отпирания двери и шагнул внутрь. Изнутри стены были покрыты инеем и непроницаемы — стекло с односторонней пропускной способностью. Сор Талгрон снял шлем, и второй Несущий Слово медленно открыл глаза, словно пробуждаясь от долгого сна.

— Я знал, что ты идешь, — произнес заключенный. — Я это провидел.

Он встал, поднимаясь на ноги. Он был крупным, ростом почти как Сор Талгрон в доспехе. Его глаза были темными и суровыми, в глубине плавали золотистые искорки.

— Проповедник Волхар Реф, — произнес Сор Талгрон, почтительно кланяясь. — Прошло много времени.

Узник улыбнулся, продемонстрировав зубы из темного металла.

— Уже много лет не слыхал этого обращения, — отозвался он. — Рад тебя видеть, парень.

— Наденьте это, — сказал Сор Талгрон, бросив ему простую робу. — Вам пришла пора покинуть это место.

По пути наружу они никого не встретили. Все шло по плану. Не возникло никаких непредвиденных осложнений.

Сор Талгрон и Волхар Реф сели в орнитоптер, который был прикрыт и замаскирован, чтобы скрыть характерные черты от тех, кто мог бы случайно его узнать.

Двери легкой машины, выполненные по принципу «крыло чайки», закрылись, приглушив нарастающий визг двигателей на крыльях и изолировав их от внешнего ледяного воздуха с низким содержанием кислорода. Орнитоптер начал подниматься по вулканической вертикальной шахте, и наверху, чтобы пропустить их, раскрылись противовзрывные заслонки, способные выдержать орбитальную бомбардировку.

— Стало быть, слухи правдивы, — произнес Волхар Реф.

— Правдивы, — отозвался Сор Талгрон. Он снова надел шлем, и голос вновь стал обычным механическим рычанием.

— Рассказывай все, — сказал Реф.

Это был «Контемптор», огромная машина из адамантия и керамита, и он врезался в Несущих Слово с силой штурмового тарана.

Втрое превосходя легионера по росту, он покрыл расстояние быстрыми, грохочущими шагами и снес четверых в сторону первым же взмахом руки. Щиты смялись, кости раздробились, и легионеры отлетели прочь, врезавшись в стену, до которой было пять метров. Еще одного с хрустом раздавило тяжелой поступью. Следующий удар швырнул прочь еще троих, их конечности болтались на лету

Стена щитов развалилась.