В самое сердце - Алекс Джиллиан

не должна быть одна.

– Я выросла в приюте. Я привыкла быть самостоятельной. Меня не страшит одиночество. Ты только усложняешь все. Не хочу беспокоиться и о тебе тоже.

– Что?

– Оставь меня в покое. Мне не нужны твои часовые стояния под окнами. Меня это напрягает. Как ты не понимаешь!

– Даша…

– Перестань играть в героя, Майкл.

– Успокойся, пожалуйста.

– Ненавижу тебя. Не звони мне больше. Пока.

Она вешает трубку, оставляя меня в растрепанных чувствах. Да, к этому я тоже подготовился. Нервные срывы. Наверно, это они? Она же не серьезно?

В любом случае, не стоит злить Дашу, и выждать паузу.

Через сутки она звонит мне сама.

– Мне так плохо, Майкл. Я хочу тебя видеть. Прости меня.

И я лечу к ней. Конечно, разве может быть иначе. В коридоре больницы сталкиваюсь с Вероникой и делюсь новостью. Она улыбается и хлопает меня по плечу, договариваемся выпить кофе через пару часов в местном кафе.

Я думал, что прочитал достаточно информации про лейкемию, перечитав сотни сайтов и форумов, где вылечившиеся больные и их родственники делятся опытом, я каждый день пытал врача Даши, узнавая мельчайшие подробности ее состояния. Я готовил себя морально не один и не два дня…. И был уверен, что готов ко всему.

Но нельзя подготовится к тому, что нас ждало… Нельзя подготовится к тому, что я увидел за дверями изолированной стерильной палаты-бокса. Это просто невозможно. И нечестно описывать ее страдания подробно. Может, позже мы вспомним иначе об этих днях, без ужаса и содрогания. Но сейчас я наблюдал агонию девушки, которая каждую минуту своей жизни вырывалась из лап смерти. Это было именно так. Смертельная борьба за выживание. Ожесточенная. Полная боли.

Я был там… Рядом. Я держал ее руку и ее саму, когда этого требовали обстоятельства. Я кричал от отчаянья и бессилия, когда в очередной раз ее увозили в реанимацию с остановкой сердца. Но моя девочка боролась. И возвращалась.

Я плакал, приходя вечером в пустую квартиру. Не думал, что способен, я не плакал так с детства. Иногда ночевал в больнице. В коридоре. Не мог, боялся ее оставить. Я видел лицо смерти так близко, что уже не мог не думать о том, что старая карга может победить. И если это случится я должен быть рядом, я должен держать ее руку. Чего бы мне это не стоило.

Я сходил с ума. Мне казалось, что я это я умираю, так сильна была боль и страх. Мне помогало то, что иногда мы общались с Вероникой и делились тем, что чувствовали. Ее мужу лечение давалось легче, и в определенный момент, меня это стало раздражать, я отдалился от Вероники, лишив себя единственного человека, который меня понимал. Глупо, но я не мог ничего поделать с завистью и бессильной злобой.

Ночь перед операцией я провел в больнице. С самого утра зашел к Даше, чтобы пожелать удачи. Она выглядела плохо. Почти не вставала, только по необходимости. В туалет и умыться. Я не мог смотреть на иглы в ее венах и капельницы… Как у нее хватало сил улыбаться мне? Ее два дня не рвало, и мы начали надеяться, что она сможет немного набрать вес. Синие подглазины и впалые щеки, выпавшие ресницы и волосы. Ее кожа стала сухой, раздраженной, и она очень переживала, что я вижу ее такой. Мне не было неприятно, мне было больно. Но самым важным было желание увидеть ее здоровой. Все это забудется, волосы отрастут, кожа восстановится. Моя девочка снова станет самой красивой и сексуальной.

Пересадка костного мозга прошла быстро и довольно безболезненно. По крайней мере, так мне сказала Даша. Потом начались долгие недели ожидания. Ее состояние менялось постоянно. Были дни, когда она чувствовала себя отлично, шутила, смеялась, хорошо ела и словно светилась изнутри, но были другие дни… Во время которых я терял надежду, проваливался в апатию и постоянный страх. Она снова лежала с высокой температурой, без сил и энергии, раздраженная и равнодушная ко всему. Она срывалась на мне. Часто. Потом просила прощения. Я старался не обращать внимания и быть сильнее, мудрее…. Но, черт, я так устал. От бессонницы и стресса, от бесконечных перепадов настроения Даши и неизвестности впереди. Я глотал антидепрессанты горстями, но не помогало. В один из таких тяжелых дней, я снова столкнулся с Вероникой. Она бежала по коридору в слезах, я едва успел ее поймать.

– Что случилось? – спросил я.

– Марк умер. Только что. – ответила она, подняв на меня глаза. В горле образовался комок, в голове зашумело. Сердце ухнуло куда-то вниз. Как же так? У него же все было хорошо…. Точнее, лучше, чем у Даши. Вероника бросилась мне на грудь, сотрясаясь в истерических рыданиях. А я стоял в полной прострации, внутри звенела пустота…. Ледяная пустыня выжгла все остатки сопротивления. Я чувствовал, что готов сломаться. Прямо здесь и сейчас. Вот оно отчаянье….

В этот день я не пошел к Даше. Вернулся домой, наглотался снотворного и лег спать. Проснулся только вечером следующего дня. Проверил сообщения на айфоне. Даша звонила двадцать три раза. Я не перезвонил. Что я мог сказать? Я должен внушать ей веру в себя, в наше будущее, но как? Она весит тридцать килограмм при росте метр семьдесят. От той девушки, которая направила на меня дуло пистолета каких-то полгода назад, ничего не осталось. Я не верю в чудеса. Больше нет.

Я отправился в клуб. Не лучшее решение. Телефон оставил в квартире. Не о чем не думал. Хотя нет. Не думать я не мог. В моей голове все время мелькали образы, воспоминания, видения прошлого. Я чувствовал стыд и боль, и обиду. Много чувств, много печали. Я хотел ощутить себя прежним хотя бы на мгновение. Мне нужна передышка…. Я просто устал.

В клубе я тупо напивался под грохочущую музыку, позволяя своим мыслям недолгий покой. Но даже одурманенное сознание не помогало. Душа и сердце не перестали болеть. Эта тяжесть разрывала меня. Я искал забвения и не находил.