Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Но это письмо, отправленное «во имя Господа», ничуть не напоминает угрозы шантажиста. И Эдуард III явно не ответил на него в подобном смысле. У нас нет никаких данных о том, чтобы Фиески получал впоследствии какие-либо церковные должности в Англии до конца своих дней, но Эдуард подтвердил в 1342 году те два бенефиция, которые у него уже давно были.

Все данные, уже рассмотренные нами, и некоторые другие, подлежащие рассмотрению позже, с убедительностью свидетельствуют, что письмо Фиески было написано в 1337 году. Если это была попытка шантажа — почему Эдуард III прождал пять лет, прежде чем ответить? И что выиграл при этом Фиески?

Важно, что Фиески довольно долго жил в Англии и лично виделся с Эдуардом II, своим родичем. Если бы они встретились в Италии, он непременно узнал бы короля. Эдуард III также был его родичем, и Фиески представлял собою наилучшую кандидатуру, чтобы отец избрал его посланцем к сыну. Его репутация и кровные связи служили безупречными рекомендациями. По этим причинам мы склонны поверить в подлинность письма Фиески. В конце концов, не следует отбрасывать самое простое объяснение: письмо было отправлено именно потому, что Эдуард II хотел дать сыну знать, что жив и молится за него, а значит, простил сына. Никакой угрозы Эдуарду III как королю письмо не представляло.

Учтя все факты, мы не можем просто отбросить свидетельства письма Фиески как несущественные. Очень многие факторы указывают на их достоверность, а потому вероятность подлинности сведений весьма высока. В этом случае не может быть и вопроса об ответственности Изабеллы за убийство мужа, так как убийства не было вообще. И, как мы обнаружим далее, имеются еще данные, позволяющие подкрепить эту гипотезу.

* * *

С 21 сентября до похорон 20 декабря некто Уильям Бокер присматривал за телом покойного в Беркли.{1483} Это означает, что из трупа извлекли внутренности, забальзамировали его и завернули в провощенную льняную ткань в течение нескольких часов после смерти. Эту задачу поручили выполнить не королевскому врачу или аптекарю, как полагалось по обычаю, а местной знахарке — вероятно, повивальной бабке — видимо, не смогли найти никого другого, кто не видел раньше Эдуарда II и не распознал бы подмены. Сердце удалили и поместили в серебряный ларец стоимостью 37 шиллингов 8 пенсов, который затем Беркли отправил овдовевшей королеве в качестве memento mori — напоминания о смерти, по обычаю, довольно распространенному в те времена. Счет за бальзамирование и за ларец Беркли предъявил королевскому Гардеробу.{1484} После заворачивания в провощенную ткань покойника, видимо, уложили на погребальных носилках в крохотной замковой часовне святого Иоанна, где Беркли по возвращении из поездки велел отслужить несколько месс за его душу.{1485}

Уильям Бокер был королевским сержантом, прежде стоял на стороне Деспенсеров и помогал защищать замок Каэрфилли против войска Изабеллы. После сдачи замка он примирился с новой властью, и его назначили охранять тело — возможно, помня о его прежней преданности Эдуарду II и предоставляя ему случай доказать свою лояльность Эдуарду III. Его задачей было не допускать никого близко к телу, чтобы никто не мог рассмотреть следы насилия. Примечательно, что в день убийства Бокер находился в Беркли, а это значит, что Мортимер прислал его туда, зная, что в этот день Эдуард будет убит. Вероятно, Бокер приехал вместе с Оклом, и его снабдили приказом охранять тело и не позволять никому видеть его, пока процесс бальзамирования не завершится.{1486}

Допустив, что Эдуард II бежал, и Малтреверс и Герни знали о подмене тела, подумаем — как они обошли Бокера? Они могли, например, рискнуть и довериться ему, так как Бокер когда-то был человеком Деспенсера и мог порадоваться спасению Эдуарда. Или, более вероятно, они поспешили обеспечить бальзамирование тела и оборачивание его в провощенную ткань прежде, чем Бокер увидел его. Но никто не проявил неприличной поспешности с захоронением. Как всегда, когда умирала царственная особа, между моментом смерти и погребением должно было пройти немало времени.

Понятно, что по возвращении Беркли (когда это произошло, данных нет, хотя его должны были вызвать в срочном порядке) Малтреверсу пришлось рассказать, что случилось, поскольку впоследствии он уверял, что ничего не знает о гибели Эдуарда II.{1487} Однако он промолчал: ведь бегство столь важного узника бросало на него самого нехорошую тень, и если бы правда раскрылась, он мог ожидать суровой кары.

Хотя «друзей и родственников покойного короля держали подальше» от Беркли{1488}, Мьюримут утверждает, что «многим людям — аббатам, приорам, рыцарям, горожанам Бристоля и Глостера — позволили увидеть тело, и они могли его поверхностно осмотреть, стоя в отдалении». Смысл слова «поверхностно» вызвал много споров. Посетителям могли не позволить подойти близко к телу, чтобы хорошо его рассмотреть. Но более вероятно, что тело уже было набальзамировано, и, как убедительно доказывает Айен Мортимер, лицо было закрыто тканью — так же, как у Эдуарда I, что было выяснено, когда его гробницу открывали в 1774 году.{1489} Мы не знаем даже, сколько прошло времени после смерти, когда этот осмотр был разрешен. В любом случае ясно, что никто из «осматривавших» тело не смог бы точно определить причину смерти, и мало кто из местных жителей мог бы узнать мертвого, даже если бы видели лицо. «Тем не менее, — продолжает Мьюримут, — все говорили, что [Эдуард II] был коварно убит ради предосторожности по приказу сэра Джона Малтреверса и сэра Томаса Терпи».

* * *

Убийство (или побег) Эдуарда II, видимо, имело место в ранние часы 21 сентября, поскольку менее чем через три дня, ночью 23 сентября, сэр Томас Герни прибыл в Линкольн, проделав путь в 130 миль, и, оставшись наедине с Эдуардом III и королевой Изабеллой, сообщил им, что бывший король умер[127].[128] Изабелла, наверное, восприняла известие со смешанным чувством печали, сожаления и огромного облегчения, ибо отныне исчезла всякая угроза правлению ее сына и собственной власти. И она могла теперь не бояться, что в угоду общественному мнению ее заставят возвратиться к мужу.

Мы не можем выяснить, задавалась ли она вопросом, отчего это вдруг так кстати умер крепкий мужчина сорока трех лет от роду, и кто за это отвечает. Во всяком случае, на людях она своих вопросов не задавала. Но все же есть ряд указаний, которые мы рассмотрим в следующей главе, что ее беспокоила мысль о причинах смерти мужа.

Очень маловероятно, чтобы Мортимер доверил письму или гонцу подробности своего намерения избавиться от короля, поэтому королева пока никак не могла узнать, что же на самом деле произошло в Беркли. Нельзя также утверждать, что Мортимер вообще когда-нибудь открыл Изабелле степень своего соучастия в устранении Эдуарда II. Вокруг событий 21 сентября, несомненно, сложился заговор молчания — Мортимер чувствовал, что чем меньше людей знает об этом, тем лучше. Эдуард был отцом детей Изабеллы, и всегда оставался риск, как бы она не решила, что на этот раз Мортимер зашел слишком далеко. Цареубийство было ужасным преступлением, и знание о том, что Мортимер совершил его, могло вызвать отчуждение Изабеллы.

Вскоре после того, как известие о смерти отца дошло до него, Эдуард III написал своему кузену Джону Бохуну, графу Херефордскому, бесстрастное письмо, сообщая, что Эдуард II «отошел к Господу».{1490} Но из более поздних свидетельств мы можем сделать вывод, что он был потрясен и впал в ужас, услышав о смерти отца, и сразу же заподозрил, что отсутствующий Мортимер как-то причастен к этому.{1491}

Герни отправили обратно в Беркли с инструкциями не разглашать сведения о судьбе Эдуарда II до 1 ноября.{1492} Само по себе это означает, что Изабелле требовалось время, чтобы выяснить, что же на самом деле случилось. Если бы Мортимер нашел какой-то способ связаться с нею, они бы непременно заранее разработали план, как вести себя. Тем временем Эдуарду III выпало несколько дней, чтобы предаться горю в уединении, пока королева решала, что делать дальше. Только 28 сентября, в последний день заседаний Парламента в Линкольне, о смерти бывшего короля было объявлено с такой формулировкой: «случайность, предопределенная судьбой»;{1493} было указано также, что умер он в день праздника святого Матфея-апостола и евангелиста, 21 сентября. Возможно, именно в таком объеме Мортимер решил объяснить случившееся Изабелле в письме, доставленном третьим лицом — 21 сентября Беркли и Малтреверс в последний раз отчитывались за расходы на содержание Эдуарда. С этого момента и до 21 октября им начислялась та же сумма за присмотр за телом.{1494}