Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

Ставке появилась румынская военная миссия. То были блестящие, элегантные, в красивых формах офицеры.

18 августа Юго-Западный фронт перешел в наступление всеми своими армиями. Снова стали приходить хорошие вести об успехах.

В этот день государь принимал генерала Безобразова, о чем много говорили. Безобразов Владимир Михайлович, лейб-гусар его величества по началу службы, бывший командир Кавалергардского ее величества Марии Федоровны полка, командир Гвардейского корпуса, один из представителей русской родовитой аристократии, подвергся жестоким нападкам и нареканиям за действия на Стоходе[101]. В прошлое наступление фронта Брусилова Безобразов, как начальник гвардейского отряда на Стоходе, со своим начальником штаба графом Игнатьевым, как утверждали тогда военные того фронта, были виновниками больших потерь гвардии. Вследствие плохой предварительной рекогносцировки часть гвардии была заведена при наступлении в болото и подверглась жесточайшему артиллерийскому, пулеметному и авиационному огню неприятеля. Действительными виновниками той катастрофы были два офицера Генерального штаба, производившие эту рекогносцировку, но ответственность пала прежде всего на высшее гвардейское начальство.

Это начальство: Безобразов, командиры 1-го корпуса великий князь Павел Александрович, 2-го корпуса генерал Раух и начальник штаба граф Игнатьев, по утверждению Брусилова, не отвечали своему назначению. Блестящая гвардия находилась в прекрасных руках для мирного парадного времени, но не для войны. Отовсюду шли жалобы. Родзянко, у которого сын был в Преображенском полку, а три племянника в Кавалергардском, после боев на Сто-ходе посетил некоторые места этого фронта, беседовал с Брусиловым и наслушался много жалоб, как от Брусилова, так и от молодежи. Все возмущались и просили доложить царю. По уговору с Брусиловым Родзянко написал ему об этом письмо, а тот, при своем уже письме, сообщил все Алексееву, прося доложить государю о смене этого высшего начальства. Со своей стороны и царица, наслышавшись много в Петрограде, неоднократно писала царю о том, что все винят Безобразова за напрасные потери, и советовала сместить Безобразова.

Выслушав доклад Алексеева, по совещанию с ним государь сместил Безобразова, великого князя Павла Александровича, Ра-уха, Игнатьева и еще несколько более мелких начальников. Начальником Гвардейского отряда, который стали называть Особой армией, был назначен генерал Гурко.

Теперь, представившись государю, Безобразов получил отпуск для лечения на Кавказ и просил государя, если поправится, дать ему соответствующее назначение на фронте, что ему и было обещано.

23 августа в Могилев приехала царица с детьми и с А. А. Вырубовой. Все остались жить в поезде. Приезду великих княжон после государя больше всех был рад князь Игорь Константинович, дежурный флигель-адъютант. Отлично воспитанный, как все Константиновичи, молодой князь не успел еще схватить правильную манеру почтительного отношения к государю при посторонних (что безукоризненно и красиво подчеркивали старшие великие князья), оставаясь родственником. У Игоря Константиновича это выходило угловато, не в его пользу. Великий князь Дмитрий Павлович забивал Игоря Константиновича своею элегантностью и красивой развязностью. Тогда он еще не был настроен против их величеств и был любим всей царской семьей. Он много забавлял всех тем летом. Позже я спрашивал себя, не в этот ли приезд царицы с Вырубовой встречавшийся с ними ежедневно в поезде Дмитрий Павлович стал понимать пагубную роль Вырубовой и старца, что натолкнуло его три месяца спустя принять участие в заговоре против Распутина.

После описанных выше случаев с предложением мне министром Алексеем Хвостовым должностей астраханского губернатора и одесского градоначальника я попал в кандидаты на получение какой-либо должности по администрации. Почему я решил уходить с моего места при государе? Не знаю. Да позволено мне будет не углублять этого вопроса, а сказать одно слово — судьба.

И вот в августе приехавший в Ставку новый министр внутренних дел Александр Хвостов (дядя Алексея Хвостова) сообщил генералу Воейкову об освободившихся вакансиях градоначальников в Ростове-на-Дону и в Ялте, где умиравший генерал Думбадзе подал в отставку. Министр просил доложить о том государю в связи с моим именем. Воейков доложил его величеству и, вызвав меня в тот вечер, передал мне следующее: государь повелел сообщить министру внутренних дел, что генерала Спиридовича его величество в Ростов-на-Дону не отпустит, а в Ялту никого другого, кроме Спиридовича, не назначит[102].

Это повеление его величества уже и передано министру внутренних дел. Объявив мне это, генерал Воейков поздравил меня с таким лестным отзывом его величества и посоветовал поехать спешно на вокзал, представиться министру и поблагодарить его. Я поблагодарил генерала. Мы расцеловались. Никто не выдвигал меня так по службе, как генерал Воейков. Переодевшись в соответствующую форму, я поспешил на вокзал. Вагон министра еще ждал своего поезда. Я представился своему будущему начальнику и поблагодарил за выставленную им мою кандидатуру. Хвостов очень симпатично заявил мне, что он тут ни при чем, и поздравил меня с лестной оценкой моей службы, которую услышал здесь, и с лестной формой, в которую государю угодно было облечь мое назначение. Я откланялся.

Вскоре затем, увидев меня у пристани, государь подошел ко мне и сказал: «Поздравляю вас [с назначением] ялтинским градоначальником. Но не торопитесь уезжать туда. Поживите еще здесь».

Государь милостиво пожал мне руку. Я благодарил его величество. С этого момента меня начали поздравлять с новым назначением.

Моим преемником был назначен один из моих помощников, полковник В. X. Невдахов. Этим назначением обошли моего старшего помощника полковника М. К. Эвальд-Измайлова, которого не хотели отзывать из Киева, где он с командой нес охрану императрицы Марии Федоровны[103]. Это было несправедливо. М. К. Эвальд-Измайлов был и старше, и опытнее Невдахова. Он был выдающийся офицер по своим нравственным качествам. Но так случилось. Да простит он и мне эту допущенную относительно него несправедливость.

24 августа, опять на пристани, государь вновь подошел ко мне, подал руку и сказал: «Я второй раз подписал ваше назначение».

Должно быть, моя физиономия очень ярко выразила удивление, потому что государь, улыбнувшись, прибавил: «Я подписал приказ по военному ведомству».

Государь назначил меня и начальником Ялтинского гарнизона. Совмещение этой последней должности с должностью градоначальника государь считал для Ялты необходимым. Я был очень рад этому.

24 августа уезжал в отпуск лейб-хирург С. П. Федоров. Я попрощался с ним, а затем и проводил его на вокзал. Он уверял меня, что я скоро вернусь обратно в Петроград, но, как и почему, не объяснял, а только загадочно улыбался и говорил: «Увидите». Так как он попросту зачастую разговаривал с государем и дружил очень с Ниловым, можно было делать всякие хорошие предположения[104].

25 августа я больше часа провел с доктором ее величества Боткиным. Я пришел к нему попрощаться, а он, по поручению царицы, прочел мне целую лекцию о постановке дела призрения раненых