Команда - Tansan

— Да, — попав в перекрестье полных сумасшедшей надежды взглядов, он уверенно распрямил плечи, подошел к мойке и принялся смывать с ладоней запекшуюся кровь. — Да. Подготовьте инструменты, Гермиона. Я буду с Гарри.

Глава 21

Колин уже не бежал, а устало брел, с трудом волоча чугунные ноги. Сорок семь, сорок восемь… Видать, символом и знаком этого бесконечно длинного дня стал для него постоянный счет — кругов, часов и минут, черных мантий и шагов, шагов, шагов… Пятьдесят два… Но остановиться, перестать считать было невозможно: стоило лишь на мгновение притормозить — и в измученном сознании возникал отчаянный, с надрывом вопль: «Криви, придурок, уходи!» Пятьдесят четыре… Он не мог и не хотел этого знать, но безжалостная память раз за разом взламывала такие прочные еще днем запоры и терзала обессиленный рассудок серией четких, невыносимо ярких картин. Пятьдесят семь… Взлохмаченный зеленоглазый парень бежит, нелепо взмахивая руками и путаясь в полах чересчур длинной мантии. Нет, нет, неправильно, это не Гарри, не мог же Гарри Поттер взаправду натянуть уродливую маску своего извечного врага? Пятьдесят девять… Но откуда бы Волдеморту знать имя шестнадцатилетнего гриффиндорского придурка? «Уходи, говорю!» Нельзя, нельзя об этом думать. Шестьдесят два… Там, на полутемной кухне, был Снейп — шатающийся силуэт, хриплое дыхание, залитая кровью рубашка, черные изломы мокрых прядей, бездонные провалы глаз на пергаментно-бледном лице. Снейп и Гарри Поттер — так не бывает, ведь правда? Шестьдесят пять… Жуткий, нечеловеческий вой, искаженное безумием лицо, пальцы-крючья, резкий изгиб худого тела, бессильный рывок — дотянуться, вцепиться, разорвать! — и море, океан яростной боли в черных глазах… Шестьдесят восемь… Прикончил бы, не держи его пятеро. Словно он, Колин, посягнул на самое дорогое, единственное… Но разве Снейп, злобный слизеринский ублюдок, умеет любить? ТАК любить… Семьдесят один… Невероятно, невозможно, неправильно… Семьдесят два… «Рон, держи его!» Рон Уизли, и близнецы, и Симус Финниган, и семикурсник-хафлпаффец, и совершенно измотанная Гермиона Грейнджер. Они все были там, ведь так? Так? Семьдесят четыре… Всё… Следующий, семьдесят пятый шаг неизбежно вернет его к ступеням невысокого крыльца, к страшному проему распахнутой им самим миллион лет назад двери, к началу отсчета. Нет, все неправильно, это ошибка, чудовищная ошибка, так не может быть, нельзя, нельзя, нельзя об этом думать!!!

Он рухнул на землю, угодив коленкой на острый сучок, согнулся, задыхаясь, пережидая, но боль не думала стихать, напротив, разрасталась, проносясь огненной волной сквозь скрюченное судорогой тело, и наконец расцвела в мозгу, в груди печатью невыносимой истины: это — правда. Он, Колин Криви, самоуверенный бездарный кретин, убил Гарри Поттера. Убийца. Убийца по недомыслию и дурной тяге к геройству — худшее из стихийных бедствий. Более того. Убийца, неспособный признать свою вину. Трус. Трус! Гриффиндорец Криви — трус!!! Тысячу раз прав Снейп, такую падаль надо душить без разговоров. Остается лишь сделать последний шаг — и самому подставить горло под длинные сильные пальцы, ибо их право безоговорочно и непреложно.

Колин поднялся, с трудом разогнув пульсирующее болью колено, качнулся в темноту — семьдесят пять — и, споткнувшись о возникшую ступеньку, свалился к ногам одного из близнецов Уизли. Тот сидел на перилах крыльца, привалившись спиной к стене, в небрежно свисающей руке подрагивал огонек сигареты.

— Нагулялся? — в спокойном голосе не было злости, лишь усталость и легкая насмешка, — здоров ты круги наворачивать, небось, раз пятьдесят успел до барьера сбегать?

Пятьдесят семь. Лицо Уизли в темноте смазывалось, расплывалось, и Колин заворожено смотрел, как вспыхивает возле пятна его рта желто-оранжевый уголек.

— Будешь?

Сигарета вдруг оказалась совсем рядом, табачный дым ударил в нос. «Да нет же, я не за тем вернулся!» — хотелось крикнуть Колину, но он почему-то послушно взял теплую бумажную палочку, обхватил губами, вдохнул — и согнулся пополам, задыхаясь в приступе жестокого кашля. Сигарету тут же отобрали, большая тяжелая пятерня подхватила под грудь, не давая расшибить лоб о доски крыльца, другая огрела между лопаток — раз, другой, третий.

— Дуралей, ох, дуралей. С которого же раза до тебя дойдет, что нельзя хвататься за то, в чем нихрена не смыслишь? На верную смерть ведь полез, гер-р-рой…

Кашель перешел во всхлипывания, и Колин позорно разревелся, прижавшись щекой к твердому плечу. Джордж — или Фред? — молчал, лишь легонько похлопывал его по спине. Время шло, а слезы все не кончались, словно кошмар прошедшего дня вытекал из Колина неиссякаемым соленым потоком, и совершенно не хотелось считать этих горьких, тягучих, приносящих долгожданное облегчение минут.

Драко проснулся от мелодичного звона, словно кто-то задел перекладину с дюжиной маленьких колокольчиков. Открыв глаза, он понял, что лежит на диване в гостиной Снейпа, укрытый по горло пушистым пледом, рядом в кресле с ногами устроилась Ханна, а в камине полыхает зеленое пламя.

— Эббот?

— Привет, — она даже головы не повернула, продолжая смотреть в камин. Магический огонь бросал призрачные отсветы на неподвижное, словно мраморный барельеф, лицо, — директору не спится.

— Что, уже ночь?

— Начало первого, — обернулась, наконец, прищурилась тревожно. Звон прекратился, пламя утихло и вернуло себе привычный цвет, но изумрудные отблески под длинными ресницами девушки даже не думали гаснуть, и Драко с изумлением понял, что глаза у нее еще зеленее, чем у Поттера. — Как ты себя чувствуешь?

— Вроде ничего… — попытался повернуться на бок, и мышцы тут же отозвались острой болью, — ох…

— Вижу, — легко соскользнула с кресла, опустилась на колени рядом с диваном, с усилием вывернула из флакона с релаксантом притертую пробку, — здорово он тебя потрепал.

— Ничего, бывало хуже, — зачем-то соврал Драко, осторожно принимая узкую бутылочку. Рука тряслась, и Ханна не стала убирать своей, накрыла теплой ладонью запястье. Впору возмутиться — «Сам справлюсь!» — но прикосновение девичьих пальцев было столь волнующим и приятным, что довольно противное на вкус зелье он пил в три раза дольше, чем требовалось.

— Малфой, ты его смакуешь, будто вино. Глотать больно?

Ну почему белокожие так легко краснеют?

— Немного. Спасибо.

Ханна отставила флакон.

— Переворачивайся, я тебе спину разомну.

— Чего?!

— Не ломайся, Малфой, я сегодня часа три этим занималась, пока Нев релаксант варил. А не стала бы — ты б сейчас шевельнуться не мог. Если хочешь знать, мы с Герм летом курсы массажа закончили, и у меня диплом с отличием.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});