Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

— Господи, Андрюша, — расхохоталась Наташа, — ты меня столько лет знаешь и мог подумать обо мне такую глупость! Да я рада от всей души, что у Вадима все хорошо, что он нашел свое счастье, что у него новая семья. Там же, кажется, ребенок есть.

— Да, мальчик. Павлик.

— Большой?

— Лет двенадцать или что-то вокруг этого.

— Ну и чудесно, я действительно очень рада за Вадика. А как они познакомились? Ты говорил, что присутствовал при этом.

— Вадим приходил ко мне в офис, а у меня в кабинете как раз была Вера Алексеевна. Я их представил друг другу.

— Вадим к тебе приходил? Зачем?

— Ему нужно было проконсультироваться.

— О чем? — не отставала Наташа. — Какая консультация?

— У кого-то из его товарищей возникли проблемы с желчным пузырем, нужно было показаться хирургу-полостнику. Вадим пришел ко мне, чтобы я его направил к хорошему специалисту. Он же знал, что я сам в прошлом полостник.

— А-а, — протянула она, — понятно. Погоди-ка, я помню эту историю с желчным пузырем, Вадик мне рассказывал, но это же было очень давно. Кажется, году в девяносто пятом. Я не ошибаюсь?

— Нет, — словно нехотя подтвердил Ганелин, — ты не ошибаешься. Это было в девяносто пятом году.

— То есть когда мы с ним еще были женаты? — на всякий случай уточнила Наташа. — Очень интересно. И как у них роман начал развиваться? Бурно?

— Наталья, ты не о том говоришь, — поморщился Андрей. — Какое значение имеет, когда они познакомились? Важно, что сейчас они вместе и вполне счастливы.

— Нет, минуточку, как это не имеет значения? — возмущенно возразила Наташа. — Ты хочешь сказать, что Вадим начал мне изменять задолго до того, как мы с ним разошлись? И ты об этом знал, но молчал? Покрывал Вадима? Так получается?

— Нет, не так, — резко ответил Ганелин.

— А как же тогда? Ну объясни мне, как эта ситуация выглядит в твоих глазах.

— Не могу я тебе объяснить, Наташенька. Ну не мог я тебе сказать об этом, понимаешь? Я любил тебя много лет, я мечтал только об одном — чтобы ты разочаровалась в своем муже и пришла ко мне. Я мог всеми силами доказывать тебе, что я хороший, но я не мог, понимаешь, не мог доказывать тебе, что твой муж плохой. Это не по-мужски, непорядочно. Я знал, что у него складываются близкие отношения с Верой Алексеевной, она, собственно, от меня этого и не скрывала, она знала, что я хорошо знаком с тобой, и надеялась, по всей вероятности, что я открою тебе глаза на Вадима и тем самым ускорю ваш разрыв. Я все знал, и молчал, и терпеливо ждал, когда все сложится само собой. Я не имел права давить на тебя и оборачивать ситуацию в свою пользу. Ты бы мне потом этого не простила.

Наташа долго молча смотрела на него, потом нежно погладила по щеке:

— Ты удивительный, Андрюша. Как хорошо, что я наконец это поняла.

Все последующие дни этот разговор не шел у Наташи из головы, мешая сосредоточиться на сценарии. Надо же, какие секреты выплывают наружу! Теперь понятно, почему Вадим в последний год их совместной жизни стал таким невыносимо раздражительным и брюзгливым. Теперь понятно, почему он так легко ушел от нее, после первого же серьезного скандала, почему так быстро согласился жить отдельно. Ему было куда уйти и к кому. Ну что ж, тем лучше. По крайней мере Наташа может не чувствовать себя виноватой в разрушении семьи. Вадим оказался в этом заинтересован не меньше ее самой.

А 17 августа все рухнуло. Всего через три дня после того, как Президент четко и твердо пообещал, что ничего никуда не рухнет. Семнадцатилетний Алеша оказался провидцем, а источники информации Ганелина достойны доверия. Фирма Андрея тоже сильно пострадала от дефолта, но пока держалась на плаву, хотя доходы резко упали. Вероятно, Ганелин успел воспользоваться своевременно переданной ему конфиденциальной информацией и подстраховался.

Алешка благополучно прошел собеседование и был зачислен на первый курс, но тут Наташу снова стали одолевать сомнения:

— Андрюша, у тебя теперь проблемы с деньгами. Сможем ли мы платить за Алешину учебу? Может быть, лучше ему забрать документы и пойти работать? В конце концов, бог с ней, с армией, из Чечни войска вывели, мы нигде не воюем. Будет служить, как все.

Ганелин обнял ее и стал баюкать, как ребенка.

— Не думай об этом. Мне есть что продать, если все будет совсем плохо и фирма лопнет. Парень должен учиться. За образование никаких денег не жалко, а в этом институте дают очень хорошее экономическое образование, я узнавал. Это один из лучших, если не лучший экономический вуз в Москве.

Из трех проектов кинопроизводители телеканала приостановили два, экранизацию исторического романа и детективный сериал.

— У нас пока нет денег, чтобы купить у автора права на тридцать произведений, а потом еще платить группе сценаристов, — объяснил Наташе Южаков. — Ну а про костюмы и интерьеры ты сама все понимаешь. Остается твой сериал. Ты уж не подведи, Натаха. Режиссеры сидят без работы, двоим в связи с приостановкой проектов пришлось отказать, они оба хотели снимать третий сериал, все связи подняли, чтобы их на эту картину пригласили, им же тоже деньги надо зарабатывать и семьи кормить, так теперь они точат на тебя острый зуб за то, что ты им дорогу перебежала. Ты смотри, если во время работы что-то будет не так, они моментально узнают и по всей киношной общественности будут про тебя гадости рассказывать.

— Я понимаю, — вяло улыбнулась Наташа.

Игорь

— Ты еще здесь? — удивленно спросил коллега, заглядывая в кабинет. — Я был уверен, что ухожу последним. Иду по коридору, смотрю, из-под твоей двери свет, думал, что ты погасить забыл.

— Сижу пока, — Игорь изобразил на лице деловитую озабоченность. — Не успеваю обвиниловку закончить, завтра в десять уже адвокат примчится.

— Да? Ну, тогда до завтра. — Коллега бросил недоверчивый взгляд на девственно-чистый стол Игоря и закрыл за собой дверь.

На самом деле никакого обвинительного заключения, которое требовалось бы срочно готовить, не было. А была растерянность и внутренняя борьба между необходимостью действовать и острым нежеланием что бы то ни было предпринимать. Сегодня около пяти часов вечера ему позвонил Жека Замятин.

— Меня хотят убить, — заявил он без предисловий. В голосе Жеки слышались страх и неуверенность.

— С чего ты взял?

— Знаю.

— Тебе открыто угрожали? — поинтересовался Игорь.

— Нет, но…

— Может быть, тебе показалось? Приснилось?

— Не делай из меня придурка! Намекаешь на то, что я много пью?

— И на это тоже.

— Послушай, я говорю серьезно. Мне стало известно, что меня собираются убрать. Я слишком много знаю, я стал для них неудобен и опасен, и они хотят от меня избавиться. Никто мне пока не угрожает, они в открытую не действуют, обстряпывают свои делишки потихоньку. Но я знаю точно, мне верные люди шепнули. Ты должен мне помочь.

— Как?

— Не мне тебя учить. Ты сам знаешь, как. Я назову тебе имена, а ты уж сам решай. Я на тебя надеюсь. Если ты не поможешь — никто не поможет. Сделаешь?

— Конечно. Давай имена.

Положив трубку, Игорь методично продолжал работать, писал постановления о производстве судебно-бухгалтерских экспертиз по большому, тянущемуся больше года делу о злоупотреблениях и финансовых нарушениях в одном из московских банков, и одновременно краешком сознания обдумывал то, что сказал ему Замятин, и прикидывал, к кому из знакомых оперативников лучше обратиться с этим вопросом. Можно к ребятам из «убойного» отдела на Петровке, можно в управление по борьбе с организованной преступностью, а можно и к разыскникам по месту жительства Женьки, среди них тоже есть знакомые, они сделают все как надо и возьмут преступников тепленькими при попытке совершения убийства.

Он не стал звонить сразу же, работа должна быть на первом месте, вот сперва он все закончит, а потом займется Жекиными проблемами. Однако все необходимые документы были давно уже составлены и распечатаны на принтере, толстые папки уголовного дела убраны в сейф и надежно заперты, а Игорь все сидел за столом, не уходил домой и никому не звонил. Вместо того чтобы заниматься спасением Жекиной жизни, он курил одну сигарету за другой и вспоминал тот день, когда встретил на улице Колобашку-Колбина, и тот день, когда впервые после долгого перерыва увидел Жеку в инвалидной коляске, без ног, с неизменным окурком в углу рта, и тот их разговор, когда Замятин прямо обвинил его в трусости и умышленном провале на экзамене по математике, и постоянно стоящий в Женькиной комнате портрет Генки Потоцкого с траурной ленточкой, пересекающей угол рамки.

На часах было начало двенадцатого, когда Игорь поднялся из-за стола и стал собираться домой. Он уже потянулся к выключателю, чтобы погасить свет, когда затренькал телефон.