Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы - Николай Седых

А в целом, от почти 4–кратного превосходства по танкам в нашу пользу накануне войны к началу битвы под Москвой ничего не осталось. Хуже того, к этому времени вермахт, имеющий на данном участке фронта 1170 танков, обладал полуторным превосходством по танкам над нашими войсками.

Директива № 3 Тимошенко и Жукова была совершенно невыполнима в тех условиях, потому издание подобных приказов в военном деле считается преступлением, поскольку попытки их выполнения ведут только к огромным потерям, причем без решения поставленной задачи. Именно это и произошло в самом начале войны. Подробнее об этой, «знаменитой» своей безграмотностью, директиве будет сказано еще не раз.

В своей «Непроизнесенной речи…» Жуков утверждает, что «Вследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз, наши Вооруженные Силы не были своевременно приведены в боевую готовность…».

Здесь «Георгий – Победоносец» лукавит. Он прекрасно знал, что наши Вооруженные Силы состояли тогда из Красной Армии и Военно – Морского Флота, и что ему, Жукову, тогда починялась только Красная Армия, а Военно – Морской Флот починялся адмиралу Николаю Герасимовичу Кузнецову. Однако, в отличие от Красной Армии, объекты Военно – Морской Флота – его базы, аэродромы и корабли – были вовремя приведены в полную боевую готовность, поэтому не понесли никаких сколько-нибудь существенных потерь при внезапном нападении и других ухищрениях немцев.

А причиной несвоевременного приведения Красной Армии в полную боевую готовность было не «игнорирование со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз», а следствием других событий, словами самого Жукова (из его «Воспоминаний и размышлений»):

«Перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками, и штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенные ранее немцами на нашу территорию диверсионные группы в ряде мест разрушили проволочную связь. Они убивали делегатов связи, нападали на командиров. Радиостанциями, как я уже говорил, значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена».

Из первой части нашей книги мы знаем, что радиостанций на начало войны в Красной Армии было достаточно. Недостаточно было понимания важности и необходимости использования средства связи, изобретенного в России Александром Степановичем Поповым еще 1895 г., у главного ответственного за эту самую связь, начальника Генерального штаба Жукова, что было результатом, как нам кажется, его крайне низкого общего образования. Для людей с таким образованием, как у Жукова, технические и практические вопросы использования радио, были за пределами их понимания.

Жуков в своей «Непроизнесенной речи…» упрекает Сталина «за допущенные лично им ошибки в руководстве войсками и те неудачи, которые явились их следствием».

Но И. В. Сталин лично непосредственно войсками не руководил. Он, будучи Верховным Главнокомандующим, был стратегом, руководил маршалами и генералами, причем не всеми, а только теми, которые командовали фронтами. Не разрабатывал он и операции. Операции разрабатывали генералы и офицеры Генерального штаба. Сталин только утверждал их, после соответствующего доклада начальника Генерального штаба и детального обсуждения каждого такого плана с командующими фронтами и другими крупными руководителями, на которых было возложено проведение данной операции в жизнь. Причем, в отличие от Жукова, И. В. Сталин, утверждая то или другое решения, всегда учитывал мнение своих подчиненных. Классический пример тому, ход утверждения грандиозной Белорусской операции.

Естественно, что операции были разные: удачные, неудачные и даже провальные, особенно в начале войны. Однако результат отдельных операций зависел не только от тех, кто их замышлял, планировал и утверждал, но в огромной степени и от тех, кто их проводил в жизнь непосредственно на полях сражений.

Поэтому всю вину сваливать на Сталина за ту или другую безграмотно проведенную операцию, в частности «проведенную севернее Варшавы», не справедливо. Как известно Варшаву освобождали долго: сначала войска Первого Белорусского фронта под руководством маршала К. К. Рокоссовского, одного из лучших советских военачальников, который, в отличие от Жукова, за всю войну не допустил ни одного «исключительно безграмотного проведения операции», а окончательно освободили те же войска, но уже под командованием маршала Г. К. Жукова. Но по совместительству в том и другом случае, представителем Ставки (фактически представителем Сталина) на данном фронте все время был не кто иной, как сам Жуков. Если он видел, что на участке фронта, за который он несет личную ответственность, проводится «исключительно безграмотная операция», то он обязан был ее остановить. Если ему не давал это сделать Сталин, то, чтобы снять с себя ответственность за последствия этой операции, он должен был уйти в отставку. Но Жуков ни того, ни другого не сделал.

В части провала начального этапа войны, Жуков утверждает, что «до 6 часов 30 минут он (Сталин) не давал разрешения на ответные действия и на открытие огня, а фашистские войска тем временем, уничтожая героически сражавшиеся части пограничной охраны, вклинились в нашу территорию…».

Но, во – первых, какая разница, давал или не давал разрешение Сталин на ответные действия и на открытие огня, если связь с войсками, за которую нес ответственность лично Жуков, не работала.

Во – вторых, это – неправда. В подтверждение приведем выдержку из воспоминаний адмирала Н. Г. Кузнецова:

«Субботний день 21 июня прошел так же, как и предыдущие, полный тревожных сигналов с флотов. Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко: «Есть очень важные сведенья. Зайдите ко мне».

Маршал, шагая по комнате, диктовал. Генерал армии Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.

Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.

Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:

– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

– Разрешено.

Поворачиваюсь к контр – адмиралу Алафузову:

– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!»

Как позже выяснилось, в журнале боевых действий Балтфлота было записано: «23.37. Объявлена боевая готовность № 1». Северный флот принял приказ в 0.56 22 июня.

В 3 часа 07 минут немецкие самолеты подходили к Севастополю, крадучись, на небольшой высоте. Но сразу вспыхнули прожекторы, по незваным гостям ударили зенитные орудия береговых батарей и кораблей. Несколько самолетов загорелось, и начали падать. Остальные сбрасывали бесприцельно свой смертоносный груз и разворачивались обратно, не причинив никакого вреда нашему флоту.

В своей написанной, но непроизнесенной речи Жуков утверждает: «Слабые стороны в подготовке нашей страны и армии к войне, выявленные в ходе советско – финляндской войны и событий на Дальнем Востоке, не только не устранялись, но по серьезному даже и не обсуждались ни в ЦК, ни в Совнаркоме, так как все эти вопросы находились в руках Сталина и без его указаний никто не мог принять какого-либо решения».

Это совсем не так. Именно за слабые стороны в подготовке нашей страны и армии к советско – финляндской войне И. В. Сталиным 7 мая 1940 г. был снят с должности прежний нарком обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, а на его место был назначен отличившийся в этой войне С. К. Тимошенко, который уже 16 мая 1940 г. издает особый обобщающий приказ № 120. Этот приказ фактически нарушал публичное восхваление армии, отличившейся не столько победами, сколько бедами отрезвляющей советско – финляндской войны. Ниже приедем только выдержки из этого приказа:

«Опыт войны на Карело – Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии.

Воинская дисциплина не состояла на должной высоте. Войска не были подготовлены к позиционной войне, к прорыву УР (укрепленного района), к действиям в суровых условиях зимы и в лесу. Пехота вышла на войну наименее подготовленной: не умела вести ближний бой, борьбу в траншеях, не умела использовать результаты артиллерийского огня и обеспечивать свое наступление огнем станковых пулеметов, минометов, батальонной и полковой артиллерии.