Рейтинговые книги
Читем онлайн Том 2. Романы и повести - Василий Нарежный

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ... 114

Она взяла Анфизу за трепещущую руку и пошла скорыми шагами; Раиса и Лидия с сильно биющимися сердцами, с пылающими щеками, с полуоткрытыми глазами за ними следовали. Явясь на высоком крыльце, они заметили, что идущие удвоили шаги, почему и сами, сбежав с крыльца, к ним устремились. Когда обе стороны сблизились, то восхищенный Артамон произнес:

– Племянники! обнимите добрую сватью вашу и на щеках ее запечатлейте поцелуи вечного примирения, нелицемерной дружбы и родственной любви!

Глава XVII Начало примирения

Оба Ивана с неописанным удовольствием исполнили желание добродушного дяди. Иван старший начал было говорить к Анфизе витиеватую речь, как почувствовал, что

нечто жмет его колени. Взглянув вниз, он увидел Раису у ног своих с возведенными на него слезящимися глазами. Сердце его вновь затрепетало, и душа исполнилась неизвестного ему дотоле умиления.

– Раиса! – воскликнул он, поднимая ее, – милая, любезная дочь! не у ног моих, но у сей груди должна ты услышать первый обет моей всегдашней любви к тебе! – С сим словом он сжал ее в своих объятиях и, поцеловав ее с отеческою нежностию, продолжал: – О я, ослепленный злостию и мщением! как мог не любить сего ангела, как мог думать, что она способна погубить моего сына! Раиса! когда милосердие божие в образе сего добродетельного дяди соединяет теперь все доселе расторгнутые сердца узами любви и дружбы, да будем же и мы благодарны сему милосердию божию, посвятив на угождение дяди каждую минуту из дней, нам еще оставленных.

Он хотел пасть к ногам Артамона, но сей принял его в свои объятия, и слезы их, слезы сладкие, оросили их щеки. Иван младший, хотя с меньшим торжеством, но с не меньшею нежностию оказал знаки любви к Лидии и неограниченной благодарности к дяде. Робкие дети обоих Иванов, не осмелившиеся доселе взглянуть на Артамона и Евлампию, быв обласканы сими благородными супругами, взглянули на них с улыбкою невинности.

– Великодушный дядя Артамон! добродетельная тетка Евлампия! – воззвал Иван старший, – я примечаю легкое облако, затемняющее несколько блеск взоров ваших. Казалось бы, чего еще недостает к полному счастию нашему! Ах, многого! Кто укротит неукротимый нрав свата нашего, пана Харитона, и сердце его соединит с нашими сердцами? кто возвратит отцам погибших сыновей их? где любящие жены найдут мужей своих?

– Об этом после, – сказал Артамон с веселым видом, – доброе начало большею частию ведет следом за собою и конец добрый. Жена! ты видишь, что за обеденным столом нашим…

– Не беспокойся, – отвечала Евлампия с улыбкою, – у хорошей хозяйки – сколько б гостей ни случилось, ни один не будет лишним!

Все вошли в большую комнату и помолясь с усердием образу спасителя, уселись по лавкам. Скоро сама хозяйка вошла пригласить всех к обеду, который был самый праздничный. Под конец оного пан Артамон сказал: – Вам известно, племянники, что сей хутор не один составляет мое имущество, и я мог бы весьма удобно разместить вас по прочим панским домам; но мне кажется, что два семейства, недавно из заклятых врагов сделавшиеся друзьями и родственниками, благоразумно поступят, оставшись здесь вместе, хотя с некоторым стеснением. Вы, оба Ивана, займетесь внешним хозяйством: станете разъезжать по хуторам моим, осматривать мои поля и леса, мои мельницы и винокурни, поправлять, что начнет клониться к падению; собирать мои доходы, делать из них по общему между собой соглашению нужные расходы и всему вести исправные счеты. Занятие сие для вас не будет трудным: вы сами довольно долго были нехудыми хозяевами, и если бы не пагубные позыванья… но об этом теперь ни слова. Жены ваши будут помогать тетке в управлении внутренним хозяйством. Что касается до Анфизы, то ее дочери в таком теперь положении, что довольно для нее и их самих будет заняться приготовлением всего нужного для встречи ожидаемых маленьких гостей. Что же я сам буду делать, чем заниматься? Чем вздумается! На старости хочу понежиться и повеселиться! Долго работал я, пора отдохнуть. Вместо меня пусть другие поработают, а я стану посещать приятелей, ближних и дальних, буду иногда приглашать их сюда, и в таком случае всякий раз поднимем настоящий праздник. В трех верстах отсюда вверх по течению Псела лет за семь пред сим основал я в лесу своем небольшой хуторок и выстроил панский дом с изрядным садиком. Этот хутор и теперь оставляю в своем непосредственном управлении и приказываю вам, племянники, не только не вступать туда и ногою, но еще стараться чтоб никто из домашних ни под каким видом того не делал; также требую, чтоб к селу Горбылям вы близко не подходили: ослушание ваше огорчит меня весьма много.

На другой день с самого утра все расположили занятия свои по желанию мудрого благодетельного хозяина, да и сам он, облобызав всех родственников и родственниц, съехал со двора, наказав, чтобы не беспокоились, если недели две или и более его не увидят.

Часть третья

Глава I Тюремные друзья

Меж тем как наши паны Иваны, занимаясь легкими трудами и отдыхая в кругу любящих и любимых жен и детей, наслаждались истинно счастливою жизнию, пан Харитон горевал в батуринской темнице, ломал голову, как бы поправить тяжкие обстоятельства и, отомстя своим злодеям, воскликнуть громко о победе. Как однажды такую разумную мысль сообщил он двум молодым запорожским есаулам, в одной с ним комнате помещенным в награду за некоторое богатырское дело, оказанное на базаре[35] над двумя молодыми шинкарками, то сии крайне удивились.

– Как, пан Харитон! – вскричал один запорожец, по имени Дубонос, – неужели ты из Горбылей не получал никакого известия?

– От тамошнего дьячка Фомы, – отвечал Харитон с тяжким вздохом, – получил я горестное уведомление, что по захвачении злодеями моего имения какой-то престарелый пан увез с собой несчастное мое семейство; но кто он таков и куда скрылся – никто не знает.

– Пусть так, – сказал другой запорожец, по имени Нечоса, – что дальнейшая участь твоего семейства тебе неизвестна; но не может быть, чтобы бедствие, постигшее обоих панов Иванов, было тебе также неизвестно.

– Как честный человек и урожденный шляхтич говорю, – отвечал пан Харитон с выступившею краскою удовольствия на бледных дотоле щеках, – что ничего не знал и не знаю; а думать надобно, что они торжествуют и хвастают о своей победе.

– Есть чем хвастать! – воскликнул Дубонос, – с ними так же милостиво поступлено, как и с тобою: они лишены всего имения, выгнаны из домов, порядочно побиты и теперь с женами и детьми скитаются, как плащеватые цыгане*.

Лицо пана Харитона просияло несказанною радостию, и взоры его заблистали; но вскоре он опять затуманился и, вздохнув от глубины сердца, произнес:

– Благодарение правосудному богу, что он, поразив Иванов, не дозволил им насмехаться надо мною. Но как они сами теперь стали нищими, то о чем я, получа свободу, буду с ними позываться? Разве об их чубах и усах?

– Эх, пан Харитон! – сказал Дубонос довольно угрюмо, – не пора ли перестать дурачиться не под лета? Не будет ли с тебя довольно и того урока, какой уже задан? Разве хочешь, чтобы ко всему вдобавок, по определению войсковой канцелярии, сняли с тебя все одеяние до нитки и, выгнав из Батурина киями в поле, сказали столько сладкое для тебя слово: «Позывайся на здоровье с дождем и ветром, с громом и молниею, с солнцем и месяцем!»

Если б сии слова – и в самом деле не очень учтивые – произнесены были в другое время, при других обстоятельствах, то пан Дубонос, несмотря на свое запорожское одеяние, не ушел бы от позатыльщины и позыванья; но теперь – увы! – пан Харитон вздохнул, пошел к рогоже, служившей постелью каждому заключенному, у которого в кармане не звенит ни ползлота, и, оборотясь к стене лицом, начал жевать черствый хлеб и запивать водою. Запорожцы также воссели на своих ложах, кои покрыты были войлоком, а вместо подушек служили мешки с соломою. Дубонос из-под изголовья вытащил изрядную баклагу с вином, а Нечоса кису, из коей вынул несколько булок, кусок свиного сала и колбасу. Сии крестовые братья, – так они себя объявили, – поздоровавшись с баклагою, принялись за булки и сало, и когда первую охоту посбили, то Дубонос воззвал:

– Что такое, пан Заноза? Мы целый уже месяц живем здесь с тобою по-запорожски, то есть по-братски, и хлеб-соль делили между собою без всяких расчетов; что же ты затеял теперь звов дожидаться? Кинь, пожалуй, спесь и поди к нам.

Пан Харитон, оборотясь к молодцам, сказал:

– Я, право, и не заметил, что вы уже обедаете. Ну, хлеб да соль!

– Милости просим!

Так протекли еще две недели. Запорожцы были не скупы, зато и тюремные служители не были к ним суровы. Все, чего ни требовали первые, доставляемо было последними с великою охотою, разумеется, половиною меньше; но что до того? Что пользы в деньгах, когда нельзя сделать из них никакого употребления? А тюремные служители такие же люди, как и прочие миряне.

1 ... 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ... 114
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 2. Романы и повести - Василий Нарежный бесплатно.
Похожие на Том 2. Романы и повести - Василий Нарежный книги

Оставить комментарий