От Тильзита до Эрфурта - Альберт Вандаль

“Румянцев прочел мне свои соображения, – сказал Александр. – я внес несколько поправок, и все в вашу пользу. Ей-Богу! у вас прекрасная и большая доля.

Посланник. Скорее прекрасна и удобна доля, которую выделили вы себе, Ваше Величество: все неразрывно и всюду поддержка; она выгодна, как в географическом отношении, так и в отношении ее населения.

Император. А у вас! Сколько владений, не считая Албании и Морей.

Посланник. Везде отрезки и все далеко от нас. Император. Как! Ваша доля прикасается к Далмации, к Каттаро, смежна с Италией, со всеми вашими владениями.

Посланник. Да, Государь, если бы Вашему Величеству принадлежали владения Австрийского императора, и вы отдали бы их нам. Только в таком случае мы прикасались бы к нашей доле. Без этого между нами только море, тогда как в доле Вашего Величества все в непосредственной связи с вашими теперешними владениями.

Император. Нужно же сделать что-нибудь, что внушило бы и поддерживало доверие, что доказало бы, что наша теперешняя политическая система самая лучшая. Уверяю вас, я умерен в моих требованиях. Я прошу только то, к чему вынуждают меня интересы государства и в чем я не могу уступить.

Посланник. Прошу у Вашего Величества позволения напомнить вам вашу прежнюю мысль, мысль создать независимое государство в Константинополе. Будьте уверены, император Наполеон присоединится к вашему мнению.

Император. Я не взвесил тогда значения того, что просил у меня Император. Смотрите, как на недействительное, на то, что я вам говорил об этом. Если я даю армию для похода в Индию, следует, чтобы результатом этого были выгоды, могущие вознаградить Россию за ее жертвы. Итак, обладание Константинополем не должно оставаться под сомнением.

Посланник. А Дарданеллы, Государь? Если вместе с Константинополем они будут во владении Вашего Величества, проход будет менее свободен, чем через Зунд, у которого, однако, на каждом берегу особое государство.

Император. Не будем соседями. Я помню добрые советы императора Наполеона. Вероятно, Румянцев сказал вам, что я не могу уступить по этому вопросу. Если вы будете у проливов, без вашего позволения ни я, ни кто-либо другой не может ни войти ко мне, ни выйти от меня. Я не сомневаюсь относительно намерений императора Наполеона, но я ничего не хочу сделать такого, что дало бы повод к беспокойству общественного мнения и что установило бы неясные отношения между нами. Уже давно ждут какого-нибудь результата. Сделайте, чтобы он был достоин Императора. Необходимо, чтобы выгоды, которые вы нам обещали втайне, сделались, наконец, явными. Знаете ли вы что-либо богаче и населеннее портов Востока? Смирна, какое богатство! Вообще ваше положение великолепно во всех отношениях.

Посланник. Ваше Величество изволит говорить о нашем положении. Однако каково же оно? Положение осторожных людей, которых Англия вынуждает быть предусмотрительными, – и ничего больше! Впрочем, можем ли мы когда-либо сделаться врагами России? Мы слишком далеко от нее. Государь, и если мы приблизимся к ней, то только для того, чтобы действовать с ней заодно. Враг России, Государь, – Австрия. Если произойдет раздел, она будет враждебнее, чем когда-либо. Ее географическое положение не может сделать ее вашим союзником; но благодаря нашим войнам с ней, Вашему Величеству не придется ее опасаться в продолжение полувека. Следовательно, Франция уже этим оказала услугу России. Эта выгода не может ускользнуть от политики, которая учитывает все. Когда в России все взвесят беспристрастно, Государь, никто не будет сомневаться в намерениях Франции относительно России, император Наполеон останется верным союзником императора Александра… Возвращаюсь к Турции, Государь. Вы, Ваше Величество, предлагаете нам в Азии, чего мы не просим, и ставите нам это на счет.

Император. Даже не считая Азии, благодаря нашему флоту, у вас все-таки лучшая доля.

Посланник. Ваше Величество, вы предлагаете нам военную дорогу к портам Востока. Но откуда начинаются эти порты? Конечно, от азиатских Дарданелл. Без Дарданелл чем будет обеспечена эта дорога? Затем, Ваше Величество, ведь, в сущности, вы уплачиваете нам за то, что берете себе в Европе, только предложением взять в Азии; куда бы то ни шло еще, если вы, независимо от похода в Индию, предложите нам свое содействие в деле завоевания нашей доли в Азии. Благодаря этому она, может быть, приобрела бы некоторую цену!

Император. Берите в Азии все, что хотите, исключая того, что лежит около Дарданелл. В противном случае, то, что вы дадите, потеряет всякую ценность. Что же касается содействия для завоевания портов, я всегда в этом отказывал; я обещал только мою гарантию, но сегодня вечером я не хочу вам отказывать во всем, чего вы просите. Если предложенные мною основы будут приняты, если состоится крупный раздел, который приведет меня в Дарданеллы и Константинополь, я помогу вам в ваших завоеваниях, но кроме Сирии и Египта.

Посланник. Я уверен, что Ваше Величество не прочь оказать нам в этом отношении любезность, что вызывает во мне чувство глубокой признательности. Но имею честь заметить вам, что если я говорю об Азии, то только для того, чтобы облегчить средства сговориться. Намерения Императора мне неизвестны. Я не могу ничего ни принять, ни дать, ни отказать в чем-либо. Мне поручено только предложить почву для соглашения и обсудить вопрос в этом направлении. Итак, если во время переговоров я сказал что-нибудь лишнее или не договорил, прошу, Ваше Величество, поставить это в вину лично мне, так как Император не дал мне никакой инструкции, кроме тех, которые находятся в его письме к вам.

Император. Само собой разумеется, что, стараясь, чтобы ваша доля была как можно лучше, вы исполняете свой долг. Но Император оценит мои доводы. Я очень надеюсь на это. Вот случай сделать для меня то, на что мне всегда позволяла надеяться его дружба ко мне.[378]

После столь определенных слов трудно было допустить, чтобы Россия устами своего государя не сказала своего последнего слова. Тогда наш посланник, памятуя, что ему поручено только узнать желания двора, участвующего в дележе, стараясь свести их к самому умеренному объему, счел бесполезным продолжать прения и полагал, что наступило время сообщить Наполеону результаты своих трудов. Он попросил Румянцева более подробно изложить свой проект и тщательно указать на возражения и оговорки, которые были представлены с нашей стороны. Результатом этого была нота, всецело написанная рукой министра, в которой оба проекта, один французский, другой русский, выработанные во время хода переговоров, выступили во всей их полноте, с их параллельными и противоположными чертами, с их характерными различиями по существу и по форме.[379]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});