За гранью снов (СИ) - Екатерина Владимирова

- Скажи, Кара, - шептал змей-искуситель. - Ты проиграешь, детка. Всё равно проиграешь...

- Не-е-ет, - простонала я, желая вырваться, но лишь неистовее сжимая Князя в своих объятьях.

Почему он такой? Почему он... нежен? Черт возьми, другого его легче ненавидеть и помнить зло... А сейчас... Почему он другой!?

- Ну, давай, - касаясь разгоряченной кожи, шептал дьявол. - Скажи мне это, и ты получишь... всё. Кара?..

- Я принадлежу тебе, - покорилась я, понимая, что проигрываю. - Принадлежу… ох… тебе!.. - и ощутила, наконец, столь желанную плоть в себе. Ощутила его в себе. И закричала от восторга… и ненависти к тому, что превратилась в распутную девку для утех, как он и говорил.

И, черт побери, это было моим наказанием! Пламенные ответы моего тела, жар дыхания, гортанный стон, вырвавшийся из меня против воли, желание касаться его, быть с ним рядом, кожа к коже. Близко, глубоко, томительно и сладко. И глупо было отрицать, что дело только в теле. Дело было в нем. В дьяволе, который укрощал меня день за днем, упрямо двигаясь к главной своей цели. И в этом было мое наказание. Он почти добился своего. Покорил меня полностью.

И за это я ненавидела его еще больше. Но всему в вину ставила не это, а то, что произошло перед моим побегом. А он негодовал по этому поводу. «Но что же ты ожидал, хотела крикнуть ему я. Как ты поступил со мной, что сотворил?!». И главное, - почему, за что? Без объяснения причин! Я, конечно, понимаю, что являюсь здесь рабыней, что со мной дозволяется делать всё, что душе угодно, без зазрения совести и угрозы наказания, но сказать, что именно я сделала не так, как он того желал, можно было! Но Штефан не сделал этого. И на это он тоже имел право. А я не имела права ни на что. И это вновь возвращало меня с небес на грешную землю, на круги своя, - кто есть кто из нас двоих.

Он спрашивал, обижаюсь ли я. Странно, что он вообще затрагивал эту тему. Не всё ли ему равно, что я чувствую? Он сам четко дал понять в наш последний разговор, кто я, и кто он. Переходить грань не стоило. Я и не пыталась. Но он, по всей видимости, считал иначе. Поэтому так поступил со мной? Потому, что решил, будто я пытаюсь... Не могу уловить полет его беспощадных крошащихся на клочки мыслей. Потому что думал, что я пытаюсь перейти грань и стать кем-то большим, чем обычная рабыня?! Какой бред! Князь не должен думать об этом, его не волнуют такие мелочи. Но что творится в его голове... кто знает?

Я медленно сходила с ума. Осознавая, что нужно бежать от этого человека, как можно дальше, боролась с бесконтрольным желанием остаться рядом с ним. Но место рабыни у его ног мгновенно ставило всё на свои места, опуская меня на землю. Ничего иного ожидать от него не приходится. Я всего лишь рабыня. А он - мой господин. И ничего не изменится. И осознание этого факта после эйфории и сладостного экстаза окатило меня ушатом ледяной воды.

У нас с ним не было будущего. У меня с ним не было будущего. Меня вообще не было. А он...

Уже на второй день после возвращения в Багровый мыс я обматерила всё, что находилось вокруг меня. Чертыхалась так, что Штефану пришлось усмирить буйную рабыню путем угроз, иначе я не замолчала бы. Негодование было столь велико, что я едва сдерживалась, чтобы не крушить всё вокруг. Как я могла так низко пасть?! Позволить ему, позволить себе!.. Почти предать саму себя, после того, что он сделал.

Но слово сдержала и не кричала. Оставаясь к нему отстраненной и поминая Князю всё, что он сделал.

Язык так и чесался спросить, как там Анатоль, в порядке ли, ничего ли с ним не сделали, но я боялась, что подведу друга таким образом. А вдруг Кэйвано еще не выведал, кто помог мне бежать? И тогда я сама дам ему наводку на своего сообщника. И если я обошлась (по непонятной причине) лишь выговором, матерными словами в своей адрес, настолько хлесткими, что в груди всё дрожало, а уши краснели, и постоянным тотальным контролем, то я сомневалась, что Анатоль, если его обнаружат, обойдется тем же.

Штефан после первого нашего разговора, закончившегося подчинением меня его воле и телу, спрашивал меня и о тех подонках, которых я встретила на дороге. Отвечать ему не хотелось, хотелось лишь послать этот образец внимательности и заботы далеко и надолго. Почему, ну почему же он обнаружил меня так скоро?! Хотя, если быть честной к самой себе, то можно было и пожать себе руку. Я еще долго продержалась. Более сорока часов. Никто из тех, кто убегал, по словам Лейлы, не выдерживал дольше двадцати четырех часов. Так что я могла собой гордиться. Но отчего-то чувства гордости не распознавала в себе. Наверное, его заглушила мучительная тоска и отвращение. К тому месту, в которое меня вернули. К человеку, который вновь стал мне хозяином. Я избавилась от него, став свободной, лишь на время. Наверное, на большее рассчитывать не приходилось. Штефан Кэйвано не делал подарков. Или делал? Ведь как объяснить его поведение после моего возвращения? Меня должно было ждать жестокое наказание, а он показал себя с иной стороны.

Кстати, как я потом узнала, Штефан нашел тех негодяев, что меня встретили на дороге.

- Не беспокойся, они получили своё, - коротко бросил Князь, не желая вдаваться в детали.

- Ты их убил? – нахмурилась я. Конечно, я желала, чтобы они были наказаны, но не смертью же!

- Нет. Но они пожалеют, что я не убил их, - клятвенно заверил он меня. - Я отправил их в колонию, - сказал он, почувствовав мою тревогу. - С потенциальными насильниками там разговор короткий.

Интересно, какой там разговор с беглецами? Естественно, интересоваться этим я не стала. Себе дороже.

Для меня оставалось загадкой, почему Штефан до сих пор не узнал имя моего сообщника. Анатоль так хорошо замел следы? Или... нет уже Анатоля? Я вздрагивала от подобных мыслей, отгоняя их прочь. Даже думать о том, что с Анатолем что-то могло случиться, и всё по моей вине, я не желала. Штефан не давал ответов, а я боялась спрашивать напрямик. Даже на кого-то из слуг я боялась положиться. Они могли быть посланными Кэйвано, чтобы втереться ко мне в доверие и всё разузнать о побеге.

Штефан Кэйвано всё же оставался Штефаном Кэйвано до конца. Он не изменился. Но рядом с ним я теряла себя, всё отчетливее осознавая, что пропадаю. Вновь и вновь осознавая, что становлюсь жертвой чувств к этому... извергу. Против воли, вопреки собственным желаниям. Я теряла не просто разум, но что-то большее. И с каждым днем, проведенным в его доме, в его обществе, я осознавала, что теряю себя. Но сейчас эта потеря не казалась такой... обезоруживающей. Потеря была взаимной.