Джордано Бруно - Альфред Штекли

Копию материалов процесса с проставленными вместо имен буквами вручили Бруно. Он может унести ее с собой в камеру, может читать и перечитывать, соглашаться или опровергать. Он может забросить ее в угол или разорвать на куски — это его дело. Формальность соблюдена: ведь он дал расписку, что копию получил. Его снабдят бумагой, чернильницей, перьями и не будут особенно торопить. Быстра расправа — истинное правосудие шествует медленно. Неделями вправе он писать свою защиту. Но многое ли это изменит? Вынося приговор, трибунал Святой службы мало считается с доводами защиты.

У обвинения были свои слабые стороны. Показания соседей по камере, казалось бы, достаточно ярко обрисовали фигуру Ноланца. Но какова их ценность? Ведь люди, рассказавшие о беседах в тюрьме, сами были или подозреваемыми в ереси, или «повторно впавшими в ересь». А чего не сделает человек ради спасения собственной шкуры, когда ему грозит тяжелейшее наказание? Да и вообще, допустимо ли в делах о преступлениях против веры полагаться на слова еретиков? Ученые-правоведы держались мнения, что подобные свидетельства должны браться во внимание, что они оправдывают любые допросы и применение пытки, но не могут служить юридическим доказательством виновности.

Даже из того, что Бруно говорил на допросах о своем учении, многое было уязвимо с точки зрения теологии. Теперь, работая над защитой, он подыскивал богословские доводы, которые позволили бы ему утверждать, что его учение не ересь. Со священными текстами он обращался весьма вольно. Полгода писал Бруно свою защиту. 20 декабря 1594 году он передал ее по назначению.

Процесс вступил в заключительную стадию. Дело должно было быть рассмотрено на заседаниях конгрегации Святой службы. 12 января 1595 года кардиналы-инквизиторы начали слушать материалы процесса. Это продолжалось еще на трех заседаниях.

16 февраля чтение прервал сам папа. Он выразил свое крайнее неудовольствие. У него отнимают время на слушание документов сомнительной юридической ценности, словно Джордано Бруно простой богохульник, а не злейший ересиарх. О нем говорят как о человеке необыкновенного ума. Его книги, содержащие, вероятно, страшнейший яд, читают в разных концах Европы. Почему его сочинения не подвергнуты по-настоящему цензуре? Ищите ересь в книгах!

Комиссарий Альберто Трагальоло, много занимавшийся делом Бруно, оправдывался как только мог. Разыскать книги Бруно очень трудно. Они стали большой редкостью, ибо выходили в свет в разных странах, иногда с заведомо неправильным указанием места издания. Климент не хотел слышать никаких отговорок. Он приказал составить список всех недостающих книг Бруно и во что бы то ни стало их раздобыть.

Агенты инквизиции повсюду разыскивали сочинения Бруно — в книжных лавках, на ярмарках, в частных библиотеках.

Инквизиция знала все: истребление еретиков толпами и в одиночку, неприкрытость жесточайших насилий и скрупулезную дотошность казуистов, обставляющих осуждение сложными юридическими формулами. Рассказы об ужасах инквизиции, помимо назидательной стороны, имели для святого престола и свои минусы. Они давали оружие протестантам в их борьбе против папства. Поэтому время от времени издавались декреты, которые имели целью несколько подкрасить безобразный лик инквизиции. В марте 1595 года был опубликован новый такой декрет: в камеры разрешалось ставить столы и кровати, узники, содержащиеся в тюрьме римской инквизиции, имели право пользоваться простынями и полотенцами, их предписали стричь и водить в баню. Как трогательно печется Святая служба не только о душах, но и о грешных телах своих узников! Сидящим в одной камере даже официально разрешили тихонько разговаривать. Невиданные благодеяния! Да здравствуют новые времена и его святейшество Климент VIII! Еретик, которого после пытки приволокут из застенка обратно в камеру, будет отныне истекать кровью не на соломе, а на простыне.

Но разве самое страшное в Святой службе — сырость темниц, грубость смотрителей, житье впроголодь, прелая солома вместо тюфяка? Разве не страшнее то, что гноят людей в этих темницах не за кровавые преступления или грабежи — здесь губят людей за их речи, сомнения, за их мысли!

Время тоже палач, оно терзает тело и опустошает душу. Неделя идет за неделей, месяц за месяцем — и никакого сдвига. Ведь следствие закончилось, он написал защиту. В чем причина задержки? Почему не выносят приговора? Или и с ним инквизиторы прибегли к своему излюбленному приему: забыть об узнике, пусть он обезумеет от тревог и тоски, пусть, не выдержав тягостного ожидания, начнет молить обо окончании дела, словно о милости?

Святая служба периодически проводила инспекцию всех заключенных, находящихся в тюрьме римской инквизиции. Узников препровождали в зал, где заседали кардиналы-инквизиторы. Их спрашивали об испытываемых ими нуждах. Прошло почти два года с тех пор, как Бруно последний раз вызывали на допрос. Чего он хочет? Он хочет, чтобы, наконец, завершили процесс!

Его спрашивают не об этом. Нуждается ли он в духовных наставлениях или материальной поддержке? Он нуждается только в одном — чтоб скорее закончили процесс! Узник выглядел очень плохо. Так, пожалуй, он и не дотянет до приговора. Прокуратору доминиканского ордена было указано, чтобы он позаботился снабдить его хоть какими-то деньгами.

Чёрез шесть месяцев Бруно снова передал заявление с требованием вынести приговор.

С того дня, когда папа приказал тщательно рассмотреть книги Ноланца и извлечь из них еретические положения, минуло два года, прежде чем цензура была закончена. Дело это было непростое, и в помощь Трагальоло и ученым консультантам Святой службы, которые обычно занимались цензурой, отрядили еще трех особо опытных теологов. Высокоученые богословы подвергли цензуре не только книги Бруно, но его ответы, зафиксированные в протоколах допросов.

Во время очередной инспекции, 24 марта 1597 года, когда Джордано привели в конгрегацию Святой службы, он не выдержал. Сколь долго будут его без суда томить в темнице? Он вел себя вызывающе. Перед кардиналами-инквизиторами защищал правильность своего учения. Ему предложили отказаться от его вздорной идеи о множественности миров. Он ожесточенно спорил — и где? В самом сердце Святой службы! Последовал короткий приказ: подвергнуть обвиняемого пытке и только после нее вручить ему результаты цензуры.

Все эти годы Джордано стойко переносил лишения. Он не позволял физическим мучениям поработить свой дух. «Надо лишь настолько пребывать в теле, — писал он прежде, — чтобы лучшей своей частью отсутствовать в нем, делать себя как бы неразрывно и свято соединенным и сплетенным с божественными делами в такой степени, чтобы не чувствовать ни любви, ни ненависти к смертным делам и считать свое главное бытие чем-то большим, нежели пребывание слугой и рабом тела, на которое следует смотреть, как на темницу, где находится в заключении свобода, как на клей, от которого слиплись перья, как на цепь, держащую связанными руки, как на колодки, сделавшие неподвижными ноги, как на пелену, затуманивающую взор. Но вопреки всему этому ты не слуга, не пленник, не опутанный, не скованный, не бездействующий, не косный и не слепой, потому что тело может тиранствовать над нами лишь в той мере, в какой ты сам это допускаешь».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});