За гранью - Марк Энтони

— Эй, взгляните, друзья, тут какая-то табличка к столбу приколочена, — позвал Бельтан.

Они подогнали поближе нервничающих от запаха мертвечины коней. Текст на деревянной табличке был написан от руки крупными неровными печатными буквами — как будто писал ребенок или малограмотный:

— Бедняжка, — прошептала Мелия. — Вряд ли она когда-нибудь слыхала имя Сайи. Скорее всего обыкновенная деревенская знахарка или повитуха.

— Похоже, они расправляются со всеми, кто хоть как-то выделяется из общей массы, в том числе и с калеками, — заметил рыцарь, указывая на соседний кол, где висел мужской труп, чью колченогость не мог скрыть даже достигший последней стадии распад тканей.

Они поехали дальше сквозь зловещий частокол и вновь остановились: перед одним из кольев лежала груда полусгоревших книг. Фолкен вздохнул:

— Так, книгочейство они тоже объявили вне закона. Да что ж такое творится?

Частичный ответ на этот вопрос они нашли, добравшись до последнего кола. Привязанный к его вершине мертвец был так обезображен и изуродован, что в нем с трудом угадывались человеческие черты. К столбу была прибита табличка с надписью, исполненной в той же безграмотной манере:

Трэвис недоуменно посмотрел на Фолкена.

— Я ничего не понимаю. Зачем они это делают?

Ответила Мелия:

— Мне думается, мы только что выяснили весьма существенный аспект учения Ворона. Видимо, его последователи считают ересью буквально все: от магии и книгочейства до обычной хромоты.

Бельтан сжал ладонью рукоять меча.

— Одного не пойму, почему королева Эминда не положит конец этому безобразию?! Нескольких дюжин вооруженных рыцарей за глаза хватит, чтобы раз и навсегда уничтожить этот поганый культ!

— Политика и религия не всегда совместимы, мой пылкий друг, — заметил бард. — У Эминды могут быть свои причины для невмешательства. Общеизвестно, что кровь мучеников всегда заставляет фанатиков взяться за оружие. Думаю, королева Эминда прекрасно сознает, что ликвидация культа Ворона легко может привести к волнениям и даже открытому бунту.

Рыцарь недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал.

— Предлагаю отныне огибать все населенные пункты, вплоть до самых маленьких деревушек, и вообще передвигаться с максимальной скрытностью, — подвела итог леди Мелия.

На Трэвиса она при этом даже не взглянула, но тот понял, что на деле означали ее слова. Он машинально потер ладонь правой руки. Когда-то огнем горевшая на ней руна была сейчас не видна и давала о себе знать лишь легким покалыванием под кожей. Но что станется с ним, если она вспыхнет вновь в присутствии кого-то из последователей Ворона? Интересно, посадят его на кол живьем или прикончат на месте?

«Почему, Джек? Почему ты так со мной поступил? Неужели ты не знал, к чему все это приведет?»

— Пора ехать, — вывел его из раздумий голос Фолкена.

Они тронули лошадей, и те с ходу перешли на рысь, стремясь побыстрее убраться подальше от этого ужасного места. Спустя минуту Трэвис оглянулся через плечо. На крайнем колу темнела бесформенная масса. Он отвернулся и поехал дальше, тщетно пытаясь отделаться от ощущения, что зверски казненный рунный мастер смотрит ему в спину.

51

Уроки рунного мастерства возобновлялись при каждом удобном случае на протяжении всего пути маленького отряда, спешащего в Кейлавер, чтобы попасть туда до открытия Совета Королей. По ночам на привале — будь то обнаруженный Бельтаном талатрин, сухая пещера или просто защищенный от ветра распадок — Фолкен и Трэвис усаживались в сторонке от остальных и подолгу беседовали, отвлекаясь только на ужин. Бард чертил на земле изображения различных известных ему рун, а затем называл их имена, тщательно контролируя при этом ментальный всплеск, чтобы не разбудить дремлющие силы.

Довольно скоро Трэвис выучил наизусть более дюжины основных рун. Кронд позволял управлять огнем; руна Гельт  давала власть надо льдом; Шарн контролировал воду, Тол — небо, а Лир — свет. Учеба давалась ему легко: незнакомые имена словно сами собой слетали у него с языка. Но Трэвис, помня наставления Фолкена, всегда произносил их чуть слышным шепотом и старался в этот момент ни о чем не думать, меньше всего желая повторения чего-нибудь наподобие случившегося в поместье Себариса.

Как-то раз, на закате ясного солнечного дня, удобно разместившись на берегу протекающего сквозь талатрин ручья, они начали очередное занятие. Неожиданно Фолкен протянул Трэвису заостренный прутик.

— Держи, настала твоя очередь.

Трэвис заколебался. Действительно ли он готов? Но бард не убирал руку. Сглотнув подкативший к горлу ком, Трэвис взял инструмент и выжидательно посмотрел на спутника.

— Изобрази мне руну огня, — приказал Фолкен.

Он на мгновение задумался, а потом быстро, пока не угасла решимость, начертил на земле три сходящиеся линии.

— Очень хорошо.

Трэвис испустил вздох облегчения.

— Но есть и замечания: правую составляющую следует проводить под более острым углом, а осевую линию немного продлить вниз.

Трэвис поник и тяжело вздохнул.

— Так, теперь покажи мне небесную руну.

Тол. Слава Богу, задание не из сложных! Он провел горизонтальную черту и поставил под ней жирную точку. Бард неопределенно хмыкнул. Трэвис приободрился, посчитав это хорошим знаком. Быть может, он все же не совсем безнадежен?

— Ну что? Еще одну, пока Мелия не позвала к столу? — задумчиво произнес Фолкен. — Давай-ка нарисуй мне… нарисуй руну света.

С трудом сдерживая довольную ухмылку, Трэвис начертил прямую, подрисовал к ней отходящий под углом, как сук от ствола дерева, короткий отрезок и поставил между ними точку.

Мрак сгустился над талатрином. В лицо пахнуло ледяной стужей. У Трэвиса перехватило дыхание. На другой стороне круга кто-то болезненно застонал, и чей-то голос в тревоге воскликнул:

— Мелия!

Трэвис схватился за горло враз онемевшими пальцами. Вокруг становилось все темнее и темнее. Ночь будто саваном окутала его; тьма проникла в мозг, гася последние мысли и чувства. Еще немного — ион превратится в бесплотную тень.

Затухающим сознанием он успел ухватить движение рядом с собой, хриплое проклятие и скребущие звуки по земле. В следующее мгновение мрак исчез без следа, и над горизонтом опять приветливо засияло заходящее солнце.

Трэвис судорожно втянул в легкие сделавшийся вновь пригодным для дыхания воздух. Разноцветные звезды перед глазами постепенно погасли. Он огляделся. На противоположной стороне талатрина стоял на коленях Бельтан, держа на руках Мелию. Лицо ее было бледным и осунувшимся, щеки ввалились, но ничего более серьезного с ней, по-видимому, не произошло, потому что она уперлась руками в грудь рыцарю и мягко, но решительно высвободилась из его объятий. Рядом застыл на карачках Фолкен, все еще опираясь о землю ладонью, которой успел в последний момент стереть начертанное Трэвисом изображение руны света. Бард поднялся на ноги, отряхнул грязь с ладони и сердито посмотрел на него.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});