Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление - Айн Рэнд

— А кто руководил заводом, когда он разорился?

— О, какая-то скороспелая корпорация под названием «Объединенные услуги, Инк.». Воздушный шарик. Возникла из ничего и исчезла в никуда.

— А где сейчас ее члены?

— А где обрывки воздушного шарика после того, как он лопнет? Ищи их по всем Соединенным Штатам. Попробуй, найди.

— А где Юджин Лоусон?

— Ах, этот? С ним все в порядке, нашел себе работу в Вашингтоне — в Бюро экономического планирования и национальных ресурсов.

Поддавшись все-таки эмоциям, Риарден порывисто вскочил, но тут же взял себя в руки и вежливо произнес:

— Благодарю вас за информацию.

— Рад был встрече с вами, мой друг, рад был встрече, — кротко промолвил мэр Баском. — Не знаю, чего вы ищете, но, поверьте моему слову, не стоит трудиться. Из этого завода ничего более не извлечешь.

— Я же сказал вам, что мы ищем старого друга.

— Ну, будь по-вашему. Должно быть, очень хороший друг был, если вы так усердно ищете его с этой очаровательной леди, которая вам явно не жена…

Дагни увидела, как побледнел Риарден, даже губы его побелели.

— Держите за зубами свой грязный… — начал было он, но Дагни шагнула вперед.

— А почему вы решили, что я ему не жена? — невозмутимо осведомилась она.

Реакция Риардена немало удивила мэра Баскома; реплику свою он произнес не со зла, просто демонстрируя свою проницательность, и как дружескую подначку товарища по греху.

— Леди, я успел многое повидать за свою жизнь, — вполне добродушным тоном проговорил он. — Когда женатые люди глядят друг на друга, в их глазах не читается мысль о постели. В этом мире ты или блюдешь добродетель, или наслаждаешься жизнью. Но того и другого одновременно просто не бывает.

— Я задала ему вопрос, — обратилась она к Риардену, чтобы не дать тому снова вспылить. — И он дал мне вполне разумное объяснение.

— Если хотите совет, леди, — проворчал мэр Баском, — купите себе обручальное кольцо в грошовой лавчонке и носите его. Гарантии не дает, но помогает.

— Спасибо, — ответила она, — до свидания.

В ее подчеркнуто строгом спокойствии крылся приказ, заставивший Риардена последовать за ней к машине.

Когда между ними и городком осталась не одна миля, не глядя на нее, голосом негромким и полным отчаяния, Риарден произнес:

— Дагни, Дагни, Дагни… мне так жаль!

— А мне нет.

Через несколько мгновений, заметив, что на лице его воцарилось прежнее самообладание, она сказала:

— Никогда не сердись на человека за то, что он сказал правду.

— Именно эта правда не имела к нему никакого отношения.

— Его мнение никоим образом нас с тобой не задевает.

Он произнес сквозь зубы, не в качестве ответа, но так, словно терзавшая его мысль невольно превратилась в слова:

— Я не смог защитить тебя от этого мелкого, подлого…

— Я не нуждаюсь в защите.

Риарден промолчал, не взглянув на нее.

— Хэнк, когда ты сможешь забыть про гнев — завтра или на следующей неделе — вспомни слова этого человека и подумай: быть может, он в чем-то прав?

Он повернулся к ней, однако снова ничего не сказал.

Заговорил Риарден лишь по прошествии долгого времени, усталым и ровным голосом.

— Мы не можем позвонить в Нью-Йорк и вызвать сюда своих инженеров, чтобы обыскать завод. Мы не можем встретиться с ними здесь. Мы не можем признать, что нашли двигатель вместе… Я позабыл обо всем этом… там… в лаборатории.

— Давай я позвоню Эдди, когда мы найдем телефон. Я скажу, чтобы он прислал двоих инженеров из нашей фирмы. Я отдыхаю здесь одна, нахожусь в отпуске — другого они не знают, да им и не положено знать.

Лишь через пару сотен миль они отыскали междугородный телефон. Когда она поздоровалась с Эдди Уиллерсом, тот охнул, услышав ее голос.

— Дагни! Ради Бога, где ты сейчас?

— В Висконсине. А что случилось?

— Я не знал, где тебя искать. Возвращайся немедленно. Так быстро, как только сможешь.

— Что-то стряслось?

— Пока ничего. Но начались такие события, что… Тебе лучше немедленно вмешаться, если ты только сумеешь это сделать. Если это вообще возможно.

— Какие события?

— Разве ты не читала газет?

— Нет.

— Я не могу сказать тебе всего по телефону. Не могу тратить время на детали, их слишком много. Дагни, ты скажешь, что я рехнулся, но, по-моему, они планируют убить Колорадо.

— Возвращаюсь немедленно, — проговорила она.

* * *

В граните Манхэттена под вокзалом «Таггерт» были пробиты тоннели, использовавшиеся как боковые линии во времена, когда поезда, стуча колесами, разбегались по всем артериям терминала в любой час дня. С годами по мере ослабления движения потребность в них сократилась, заброшенные боковые тоннели превратились в подобие пересохших речных русел, и лишь несколько фонарей еще горело на гранитных сводах над оставленными ржаветь внизу рельсами.

Дагни оставила обломки двигателя в устроенном в одном из тоннелей подвале, некогда использовавшемся для размещения резервного электрического генератора, который уже давным-давно убрали. Она не доверяла никчемным молодым парням из исследовательского отдела своей фирмы; среди них она могла насчитать только двоих толковых инженеров, способных оценить ее открытие. Поделившись с ними своим секретом, она отправила обоих в Висконсин — обыскивать завод. А потом спрятала двигатель так, чтобы никто не мог заподозрить о его существовании.

После того как рабочие спустили двигатель вниз, в подвал, и отправились восвояси, она собралась, было, последовать за ними и запереть стальную дверь, но остановилась с ключом в руках, как если бы тишина и одиночество вдруг поставили ее перед проблемой, которая уже давно нависала над ней, как если бы настало время принимать решение.

Служебный автомобиль ожидал ее на одном из путей вокзала, на платформе, присоединенной к поезду, через несколько минут отправлявшемуся в Вашингтон. Дагни договорилась о встрече с Юджином Лоусоном, однако подумала, что отложит ее, да и само предстоящее путешествие, если сможет придумать хоть какую-нибудь форму противостояния тем проблемам, которые обнаружила после возвращения в Нью-Йорк, тем событиям, на борьбу с которыми ее звал Эдди.

Она лихорадочно соображала, но не могла найти ни образа битвы, ни ее правил, ни оружия. Она ощущала совершенно непривычную для себя беспомощность; ей никогда не было трудно встречать события лицом к лицу и принимать решения, однако сейчас она имела дело не с событиями и не с людьми — с каким-то туманом, не имеющим имени и определения, в котором клубилось, обретая форму, нечто незримое, похожее на некие квазисгустки в вязкой жидкости — словно она вынуждена была смотреть лишь краем глаза и только угадывать очертания надвигающегося несчастья, но не имела возможности обратиться к нему лицом, шевельнуться, сфокусировать взгляд.

Профсоюз машинистов локомотивов требовал, чтобы максимальная скорость всех поездов на ветке «Линия Джона Голта» была ограничена шестьюдесятью милями в час. Профсоюз железнодорожных кондукторов и тормозных рабочих считал необходимым сократить длину всех товарных составов на той же ветке до шестидесяти вагонов.

Штаты Вайоминг, Нью-Мексико, Юта и Аризона требовали, чтобы количество поездов, направленных в Колорадо, не превышало количество составов, проходящих по территории каждого из этих соседних штатов.

Группа, возглавляемая Орреном Бойлем, требовала принятия Закона о гарантии средств к существованию, ограничивающего производство риарден-металла объемом, равным производительности любого сталелитейного завода той же мощности. Группа мистера Моуэна требовала принятия Закона справедливой доли, позволяющего каждому, изъявившему таковое желание потребителю, получать равную долю риарден-металла.

Группа Бертрама Скаддера требовала принятия Закона об общественной стабильности, запрещающего перемещение производств из восточных штатов на новые места.

Уэсли Моуч, Верховный координатор Бюро экономического планирования и национальных ресурсов, то и дело выступал с различными заявлениями, содержание и смысл которых не поддавались никакому разумному толкованию, если не считать того, что словосочетания «экстренные меры» и «несбалансированная экономика» возникали в этих текстах через каждые несколько строк.

— Дагни, по какому праву? — спрашивал ее Эдди Уиллерс голосом спокойным, но, тем не менее, готовым перейти в крик. — По какому праву они делают все это? Откуда у них это право?

Разговаривая с Джеймсом Таггертом в его кабинете, она сказала:

— Джим, эта битва — твоя. Свою я выиграла. Тебя считают мастером общения с грабителями. Останови их.

Таггерт проговорил, не глядя на нее: