Крестный отец - Марио Пьюзо

Майкл все понял и все вспомнил. Аполлонии нет в живых. У них не будет ребенка. Кало тоже погиб. Он с трудом выговорил:

— Фабрицио… Пусть найдут — скажите пастухам, за Фабрицио я отдам лучшую землю в Сицилии.

Оба старых мафиози опять переглянулись.

— Найдется, — утешил доктор Тазио, подходя опять ближе к кровати и беря Майкла за руку, чтобы сосчитать пульс. — Ты теперь вдовец, дружище, — сказал он поощрительно, словно это тоже могло утешить, и пояснил: — У нас, на Сицилии, все больше вдовы. А вдовцы — редкость.

Майкл сделал знак дону Томмазино, чтобы тот наклонился поближе.

— Сообщите отцу, что я хочу вернуться домой — сказал он. — Передайте ему, что я хочу выполнить сыновний долг.

Однако болезнь еще на месяц отодвинула отъезд. А когда Майкл поправился, понадобилось еще немало времени, чтобы оформить необходимые документы, продумать все моменты на всем протяжении длинного пути за океан, чтобы обеспечить полную гарантию безопасности. Ему предстояло лететь на самолете из Палермо в Рим, а из Рима — в Нью-Йорк.

А след Фабрицио, хотя его искали со всем усердием, так и не отыскался.

ЧАСТЬ VII

ГЛАВА 25

После окончания университета Кей Адамс стала преподавать в начальной школе своего родного городка. Поначалу она регулярно звонила матери Майкла, спрашивая, нет ли вестей от него, но синьора Корлеоне, хоть и разговаривала с ней неизменно приветливо, была непреклонна: «Не надо думать о Майкле, Кей. Ты хорошая девочка, найди себе хорошего мужа». Кей даже не могла обижаться на старую итальянку, она понимала, что мать Майкла говорит так, искренне желая ей всяческого добра.

Как-то на каникулы она собралась съездить в Нью-Йорк за покупками. Хотелось купить себе новое нарядное платье, отвлечься от школы, повидать кого-нибудь из однокашников.

Она выехала пораньше и часам к трем была уже в своей гостинице. Гостиничный номер сейчас же напомнил все другие номера, где они останавливались с Майклом. Тоска больно сжала сердце. После утомительной дороги магазины с их суетой совсем не казались такими уж привлекательными. Но и сидеть одной в четырех гостиничных стенах было невыносимо. Все напоминало ей о тех временах, когда Майкл был рядом, и, поддавшись минутному порыву, она набрала хорошо знакомый номер.

Голос миссис Корлеоне с резким итальянским акцентом спросил, кого надо. Кей, уже пожалевшая о своем порыве, неловко залепетала, смущаясь:

— Это Кей Адамс, миссис Корлеоне. Может быть, вы не забыли меня? Я хотела спросить, известно ли что-нибудь о Майкле? Как он сейчас?

Некоторое время мать Майкла молчала. Потом сказала отчетливо:

— Майкл дома. Разве ты не знаешь об этом? Он не сообщил тебе?

Кей почувствовала, что сердце ее оборвалось и теперь истекает болью. Глотая слезы обиды и унижения, она все-таки решилась задать еще один вопрос:

— А когда он вернулся?

— Полгода назад.

— Полгода? — переспросила она чужим голосом. — Вот как, значит. Все ясно.

Действительно, теперь все было ясно — она ничего не значит для Майкла. Он не соизволил попрощаться с нею, не подал ни одной весточки за все время, не сообщил, что давно вернулся. А она-то, дура, переживала. Ей стало стыдно, что мать Майкла понимает, как она безразлична ее сыну. Хорошо хоть то, что по телефону не разглядеть, как пылают ее щеки. Вместе со стыдом в ней постепенно разгоралась обида. Неужели Майкл не понимает, что ей не все равно, как сложилась его судьба, пусть даже он раздумал жениться на ней?

— Извините меня, — сказала она. — Большое спасибо, миссис Корлеоне. Я очень рада, что Майкл вернулся и у него все в порядке. Только это меня и интересовало. Спасибо. Я больше не стану тревожить вас звонками.

Миссис Корлеоне торопливо, не слушая ее сдержанных слов, предложила:

— А ты приезжай к нам, если хочешь повидать Майки. Это будет для него сюрпризом. Садись на такси, пообещай вдвое против счетчика, а то таксисты не любят ездить в такую даль. Я предупрежу охрану, что ты приедешь. Пусть заплатят.

— Что вы, миссис Корлеоне, — вежливо сказала Кей. — Это немыслимо. Если бы Майк хотел меня увидеть, он прекрасно знает, где я. Наверное, у него нет особого желания.

Напор в голосе матери Майкла усилился вместе с ее итальянским акцентом:

— Такая милая девочка, и ножки красивые, а голова пустая, — по-доброму засмеялась она в трубку. — Ты ко мне приезжай повидаться, а не к Майки. Я хочу повидать тебя. Послушай меня, садись в такси. Но не вздумай платить сама. Я буду ждать.

Положив трубку, Кей призадумалась. Конечно, можно перезвонить и наотрез отказаться от встречи. Но прислушавшись сама к себе, Кей поняла, что должна хотя бы еще раз повидать Майкла, пусть даже они просто вежливо поговорят ни о чем и расстанутся навсегда. Ведь если он дома, значит, та кошмарная история не коснулась его и он может жить нормальной жизнью. Значит, он вовсе не виноват в том, что вешали на него газетные вруны! Кей вскочила с места, волчком закрутилась по номеру.

Надо было накраситься, приодеться, ведь они так давно не виделись. Хотя какое это могло иметь значение, если за полгода он ни разу не собрался набрать ее номер телефона?

Час спустя Кей въезжала на площадь между домами на Лонг-Бич. Здесь многое изменилось: усадьба оказалась ограждена чугунной решеткой с литым узорчатым рисунком. У больших металлических ворот охранник в белом костюме и цветной рубашке открыл перед нею дверцу, сам всунул голову в машину, чтобы посмотреть на счетчик, и протянул банкноту, которую таксист принял с изъявлениями горячей благодарности.

Миссис Корлеоне встретила Кей на пороге, Она безмятежно оглядела девушку с головы до ног, ничуть не сомневаясь в своем праве на это, и произнесла одобрительно:

— Красивая.

Потом — неодобрительно, в адрес отсутствующего Майкла:

— Где только у него глаза?

Как и в прошлый раз, они последовали на кухню, где на плите ароматно булькал кофейник и на столе ожидало большое блюдо с едой:

— Угощайся пока. Майкл скоро приедет. Садись, — и сама села напротив, настойчиво заставляя Кей отведать ее угощений.

Минут двадцать они разговаривали, точнее, Кей пыталась отвечать на вопросы миссис Корлеоне, и так же безуспешно съесть хоть что-нибудь. Наконец, за окном заурчала подъехавшая машина, Кей оглянулась и увидела Майкла. Он вылезал следом за двумя здоровенными парнями и что-то говорил одному из двоих. Разговаривая, он повернулся левым боком к окну, и ей стала видна его искалеченная щека с глубокой вмятиной под глазом. Вмятина походила на продавленную голову целлулоидного пупса. Это не вызвало у Кей отвращения, только горечь и жалость — и слезы навернулись ей на глаза.

Чтобы не расплакаться, пришлось отойти в угол. Тем временем дверь открылась. Знакомый звук шагов приближался по коридору. Майкл вошел и увидел ее. Он замер на секунду, потом странно улыбнулся одним уголком рта — слева улыбке мешала вмятина. А Кей, которая только что по дороге сюда тысячу раз проговорила заранее заготовленную небрежную фразу, мол, надо же, все-таки встретились, как поживаешь? — молча сорвалась с места и обняла его, прижавшись к родной груди мокрым от слез лицом.

Потом он оторвал ее от себя, посмотрел и бережно поцеловал в щеку. Она постепенно затихла, и они вдвоем спустились по лестнице, вышли из дома и сели в машину. Телохранитель тоже собрался сесть сзади, но Майкл решительно отмахнулся от него. Они выехали за ворота. Кей, сидя рядом с Майклом на переднем сиденье, опомнилась и стала стирать с размазанных щек остатки пудры и туши. Майкл тихо засмеялся.

— Я не собиралась плакать, — сказала она, оправдываясь, — это получилось нечаянно. Я ведь не знала, как они тебя покалечили.

Майкл усмехнулся опять правым уголком рта и потрогал рукой вмятину под левым глазом:

— Ты об этом? Ерунда. Можно будет поправить, у нас здесь как раз это проблем не составляет. А писать я тебе не мог. Пожалуйста, поверь мне на слово.

— Я верю.

Некоторое время они ехали молча. Она увидела, что он направляет машину в Нью-Йорк, и спросила осторожно:

— А кто убил полицейского капитана, выяснилось? Ты ведь не мог вернуться, пока не нашли?

Майкл ответил, помолчав:

— Да, выяснилось. Ты разве не читала? Нью-йоркские газеты только и писали об этом не меньше недели.

«Все-таки стрелял не Майкл!» — радостно подумала Кей и обернула к Майклу свое засиявшее лицо:

— Как жаль, что не читала! Я вообще перестала брать в руки газеты после той истории. Если бы я знала, что не ты, — она запнулась, не в силах произнести слово «убийца», — то давно позвонила бы твоей матери. Ты знаешь, по-моему, она сама думала, что ты скрываешься не зря. И я почти поверила в это.

Майкл сказал:

— Ничего удивительного.