Страхослов - Джоанн Харрис

Хуже, чем той первой ночью, уже не было. На вторую ночь пришел только старик клоун. Он сел на кровать и принялся что-то бормотать себе под нос, как, бывало, говорят сами с собой старики. На третью ночь он пришел опять, но держался в стороне, скрываясь во тьме. Второй клоун тоже был там, прятался, вцепившись паучьими лапами в шкаф, но не поворачивался.

На четвертую ночь Сьюзан попыталась договориться с клоунами.

Призраки еще не проявились, но Сьюзан знала, что сможет выдержать все это, только если притворится, будто в комнате никого больше нет. Она обратилась к теням, к крохотным складкам тьмы.

– Мне очень жаль, – сказала Сьюзан. – Я не знала, что я делаю. Это мой дар. Я о нем не просила. Я его не понимаю. Теперь я предупреждена. Я больше никогда не пойду в цирк.

И после этого призраки отступились от нее. Впрочем, Сьюзан знала, что они все еще с ней, всегда, просто прячутся в тенях.

V

– Я знаю, что мы не хотели заводить детей, – сказал Грег. – Но, похоже, теперь у нас появился ребенок. И я счастлив, как никогда.

«Это не вполне так», – подумала Сьюзан. Вскоре после свадьбы они какое-то время пытались завести детей – Грег сказал тогда, мол, иначе вообще зачем люди женятся? Но, наверное, люди все-таки женятся не поэтому. Они с Грегом не особенно старались – с самого начала их попытки были не очень-то рьяными. Как бы то ни было, прошла пара месяцев, Сьюзан так и не забеременела, и Грег сказал, мол, очевидно, им просто не суждено завести детей, и вообще отказался от этой идеи. Никто не говорил, кто в этом виноват, но Сьюзан предполагала, что проблема в ней, поскольку это же она никогда и ничего не могла толком добиться.

Поэтому теперь она сказала:

– Мы все еще можем попытаться завести собственного ребенка, если хочешь.

– Но у нас есть Рут, зачем нам еще дети? – ответил Грег.

Со времени похорон прошло уже несколько месяцев, и Рут стала намного веселее. Она определилась с любимым блюдом – спагетти. И у нее появился любимый предмет в школе – литература. Рут любила истории. Она безропотно сменила школу и сразу же завела себе там много новых друзей. Сьюзан была потрясена тем, сколько друзей может быть у такой заурядной девочки. Грег убедил Рут выбрать новые обои для спальни, и на выходных принялся их клеить. Они с Рут так перепачкались в клее, что чуть сами не приклеились к стене, – им было так весело вместе! Они так смеялись! Сьюзан слышала, как они смеются, пока сама возилась в кухне. Время от времени она поднималась к ним на второй этаж, приносила чай и печенье.

Грег действительно никогда раньше не казался таким счастливым. С работы он мчался домой и, едва распахнув дверь, кричал:

– Где моя девочка? Где моя принцессочка?

И вначале, когда Сьюзан слышала это, ее сердце начинало биться чаще – она думала, что он имеет в виду ее.

Конни в завещании привела отдельные указания касательно воспитания Рут, заявив, что была бы рада оставить дочь под опекой Сьюзан «до тех пор, пока моя сестра будет оставаться дееспособной». К Сьюзан и Грегу пришли из органов опеки, и, судя по всему, дееспособность Сьюзан никто под вопрос так и не поставил.

Сьюзан понимала, что Рут теперь стала частью их с Грегом семьи, и это хорошо, это придает дням цель и смысл. И она попыталась полюбить Рут.

Однажды она спросила девочку о той ночи. Когда Рут сказала ей, что убила свою мать. Когда Рут сказала ей, что убитые нами возвращаются. И Рут посмотрела на нее, словно вообще не понимает, о чем говорит ее тетя. Сьюзан это напомнило ситуацию с Конни, когда та отказалась говорить о клоунах. В тот момент Рут выглядела в точности как мать.

– Мы стали семьей! – говорил Грег. – Наконец-то!

Как будто раньше чего-то не хватало, как будто его жизнь со Сьюзан не была полна. И на выходные они отправлялись куда-то всей семьей, и Грег потакал всем капризам Рут – поддаваясь на ее уговоры, они ехали на побережье, где Грег покупал ей сладости и чипсы. И когда Сьюзан оставалась с девочкой одна, она не потакала Рут. В этом не было ничего жестокого. Так было правильно.

– Я люблю тебя, дядя Грег, – говорила Рут, отправляясь спать, и крепко его обнимала. – Я люблю тебя, тетя Сьюзан. – Она обнимала и Сьюзан тоже, но не от всей души, уж женщина-то знает, когда ее обнимают по-настоящему, а когда – нет.

Вскоре у Рут был день рождения. Девочке повезло – он выпадал на выходные. Ей не нужно будет идти в школу, целый день – одно веселье! Грег и Сьюзан спросили, чем бы ей хотелось заняться. Может быть, устроить вечеринку, куда она пригласила бы всех своих друзей? Это можно было бы устроить. Они могли устроить все, чего бы она только ни захотела.

– Цирк. – Рут улыбнулась до ушей. – Я хочу, чтобы мы пошли в цирк втроем.

В газете напечатали объявление, оно было смехотворно маленьким, без картинок, только текст, непонятно, как Рут вообще могла его отыскать:

БРАТЬЯ БАМБАМ НА МАНЕЖЕ! ПОТРЯСАЮЩЕЕ ЗРЕЛИЩЕ! ВЕСЕЛЬЕ ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ!!! – вот что там говорилось.

Сьюзан отказалась. Грег не знал, почему она отказалась, и потребовал объясниться. Он скрестил руки на груди и ждал, и Рут, подражая ему, тоже скрестила руки. Сьюзан умоляла Рут выбрать какое-то другое развлечение. Она умоляла маленькую девчонку – и ей становилось не по себе от этого факта. Рут заявила, что ничего другого ей не нужно.

– Мамочка часто водила меня в цирк. Постоянно. В каждый цирк, какой только могла найти. Иногда эти цирки были очень далеко, и мы по много часов ехали туда на машине.

– Ты, наверное, очень скучаешь по маме, – сказал Грег. – В смысле, по настоящей маме.

Рут промолчала.

– Мы пойдем в цирк, – пообещал Грег. – Мы все пойдем. Ты любишь цирк?

– Не очень, – ответила Рут.

Той ночью Сьюзан опять попробовала договориться с тенями.

– Я пойду в цирк, но никого не убью, – сказала она. – Никаких неприятностей не будет, обещаю.

VI

Настал день рождения Рут. С утра начался проливной дождь.

– Может быть, потом распогодится, – предположил Грег.

Но погода все ухудшалась. К полудню раздались первые раскаты грома. К трем тучи на небе были такими черными, что казалось, будто уже наступила ночь.

Даже Грег согласился, что идти в цирк, пожалуй, не стоит.

– Но ты обещал, – сказала Рут.

Она не умоляла, она произнесла эти слова без каких-либо эмоций. То была констатация факта. И отрицать этот факт было невозможно.

С прошлой ночи Сьюзан подташнивало, тошнота поднималась к горлу, готовая прорваться рвотными массами. Голова раскалывалась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});