Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник) - Виктор Каннинг

Бланш покачала головой и сказала:

– А знаешь, что было на руке у мальчика? Я догадалась. У него на руке сидела птица. Какая-нибудь бедная подраненная птаха, которую он подобрал, чтобы спасти и выходить.

– Ты говоришь загадками, Бланш. Неужели видела паренька?

– Так же ясно, как сейчас вижу тебя.

– Тогда у него должно было висеть и ружье за плечом. Если верить старому кладовщику, он был просто помешан на охоте.

Бланш пристально взглянула на него.

– Почему ты мне не рассказал об этом?

– Черт побери, Бланш! Я не в состоянии всего запомнить. Ты понятия не имеешь, какие болтливые бывают люди. Начнут, и их уже не остановишь. Лучше послушай, какая идея меня осенила. Есть простой способ быстро решить все проблемы. Это нужно и тебе, и мне. Мальчик стал взрослым мужчиной. Причин менять имя и фамилию у него не было. Если завтра я не найду его в Брайтоне, нам нужно будет опубликовать объявление в одной из газет. В «Ньюс уорлд», например. Дать номер ячейки почтового отделения и обратиться к человеку по имени Эдвард Шебридж, сыну Марты и Роналда Шебридж, проживавшему в такое-то время в Брайтоне, сообщить о своем нынешнем местонахождении, что будет в его собственных интересах. Как тебе такая мысль?

– Не годится, – отрезала Бланш.

– Почему?

– Пораскинь мозгами, Джордж. Мисс Рейнберд может заметить объявление. А она уже догадалась о том, что ребенка сестры сдали на руки Шебриджам.

– Но такие, как она, не читают «Ньюс уорлд» – воскресную бульварную газету, где сплошной спорт и секс.

– Кто-нибудь увидит объявление и расскажет ей. Один из приятелей или соседей. «Шебридж? Разве это не фамилия шофера, когда-то возившего Шолто?» Тебе трудно представить подобную ситуацию? Но дело не только в этом. Она хочет, чтобы я нашла его, а он ничего не заподозрил. Милый мой, проблема в том, что он может оказаться непригоден для такой семьи, какой считали и считают себя Рейнберды. И наша старушка спустит дело на тормозах, забыв о нем навсегда. Ей сейчас нужен удобный предлог, чтобы ничего не предпринимать. Можешь мне не верить, но если оставить в стороне тему «Храма Астроделя», я теперь очень близко к сердцу принимаю заботы старушки. Она мне пришлась по душе. И я не хочу, чтобы ее жизнь разрушилась. Если Эдвард Шебридж окажется мерзавцем и негодяем, я собираюсь сообщить ей, что он уже умер и она может спать спокойно.

– Ну, ты даешь! – усмехнулся Джордж. – Ловкости и хитрости тебе не занимать. А почему бы тебе не стать настоящей преступницей? Тогда бы отгрохала себе второй Тадж-Махал.

– Джордж Ламли! Я могу простить эти слова, только принимая во внимание, что ты выпил четыре бутылки пива здесь и, несомненно, основательно накачался еще по дороге. А теперь выметайся к себе домой. Завтра тебя ждет Брайтон. И если волей случая ты обнаружишь там Эдварда Шебриджа, держись от него подальше, пока не получишь от меня новых инструкций.

Он пожал плечами:

– Как скажешь, моя дражайшая. Ты у нас босс.

Из двенадцати человек, которые когда-то были одновременно членами гольф-клубов «Тивертон» и «Крауборо бикон», четверо мужчин и две женщины уже умерли. Оставалось четверо мужчин плюс две дамы. Одна женщина последние два года постоянно жила с мужем в Родезии. Вторая – старая дева сорока четырех лет – по-прежнему обитала в Крауборо, но, с точки зрения Буша, читавшего ее досье, никак не могла попасть в число подозреваемых. Из четырех мужчин один жил в Тивертоне и был англиканским священником в возрасте семидесяти пяти лет. Второй, сорокалетний гражданин Крауборо, работал солидным биржевым маклером, имел жену и четверых маленьких детишек. Буш, который не бросал просто так ни одного из следов, заказал проверку, но был уверен, что она ничего не даст. Еще один любитель гольфа обслуживал нефтеналивные установки на крупном танкере компании «Эссо» и в данный момент находился на полпути между Лондоном и Бахрейном. Полиция установила, что и во время обоих похищений он тоже был в плавании. Что же до четвертого, то этим человеком, которому скоро исполнялось сорок лет, обладавшим скромным, но постоянным источником дохода и жившим в сельском коттедже в Уилтшире, где держал коллекцию заморских птиц – главным образом золотистых восточных фазанов и волнистых попугайчиков, – оказался не кто иной, как Джордж Ламли.

Глава 6

Мисс Рейнберд сидела в гостиной и думала о мадам Бланш, которая только что ушла, и об их сегодняшней встрече. Радовалась, что на ней больше не лежит бремя решения проблемы веры или неверия. Она полностью довольствовалась тем, что просто сидела, слушала, реагировала на вопросы или сама задавала их. Мисс Рейнберд знала: сейчас можно отстраниться от всего до того момента, когда альтернатива между верой и неверием разрешится сама собой.

Хотя встречу – у нее не поворачивался язык называть свои свидания с мадам Бланш сеансами – можно было считать прошедшей успешно, ее слегка раздражало, что для разговора с мадам Бланш через Генри явился только Шолто. Ей не нравилось, когда Шолто брал инициативу в свои руки. Брат всегда был беспокойной составляющей в ее жизни. Ему оставалось проделать немалый путь к достижению высочайшего сияния, зато имелись основания опасаться, что дурные черты своего характера и по крайней мере часть своего распутного нрава он сохранил и по ту сторону.

Мисс Рейнберд дотянулась до телефонного аппарата и набрала номер справочной. Шолто сказал, что ребеночка усыновила чета Шебридж, а он снабдил самого Шебриджа – ей никогда не нравился этот тип, в чьих глазах и манерах мерещилось нечто от рептилии, – существенной суммой денег, чтобы он уехал и открыл свое дело. Если Шолто не ошибался, его бывший шофер остановил свой выбор на автомастерской. Но в этом не было уверенности, потому что, как только они заключили сделку и наличные перешли из рук в руки, Шолто желал скорее забыть о существовании Шебриджа. И сразу после этих слов брат оборвал разговор и удалился куда-то в дальний конец бескрайнего потустороннего пространства, где даже Генри больше не различал его. Как это похоже на Шолто: просто все бросить и исчезнуть! Но, к счастью, на смену явилась Гарриэт. Причем она обозначила свое присутствие даже не в виде духа, а словно вынимая невидимой рукой снимки из не существовавшего семейного альбома, как это произошло раньше. Мелькали изображения автомастерской, виды приморского городка, длинный пирс, а потом образы маленького мальчика и коттеджа сельской местности. Красивые снимки, если верить описаниям мадам Бланш. Боже правый, ну почему приходится всегда долго ждать, чтобы в справочной ответили? Эти звенящие гудки уже начали раздражать барабанную перепонку! Мальчик, плавающий в реке, ищущий гнезда птиц, играющий с собакой, и, наконец, фото всей семьи, стоящей на железнодорожной платформе в окружении багажа и явно отправляющейся в отпуск. На заднем плане большая табличка с названием станции.

Она вспомнила слова Бланш: «Не могу четко разглядеть ее. Это Уэстон и еще что-то… Боже, там на платформе такая толпа! Вот… Теперь смогла прочитать – мужчина вовремя нагнулся за чемоданом. Это Уэстон».

Гудки прекратились, и диспетчер ответила:

– Справочная служба телефонной сети. Чем могу помочь?

Мисс Рейнберд попросила сообщить ей номер «Автосервиса Шебриджа» в Уэстоне. На картинке, описанной Бланш, была изображена современная мастерская по ремонту машин.

Через пару минут мисс Рейнберд продиктовали нужный номер. Она записала его в свою телефонную записную книжку, посмотрела на него и задумалась, что ей с ним делать. В Уэстоне след обрывался… Снимки поблекли, Гарриэт пропала, а Бланш пришла в себя. Она помнила все и надеялась, что в следующий раз им сообщат новую информацию. И мисс Рейнберд пришла к заключению, что сейчас лучше всего не предпринимать ничего. Ей никогда не нравился принцип «поживем – увидим», но теперь приходилось им довольствоваться.

Работа Джорджа в Брайтоне в тот день отняла много времени и дала чуть больше данных, но, как он понимал, явно недостаточно для целей Бланш. Удача улыбнулась ему, когда он, казалось бы, зашел в тупик. Полученный им прежде адрес Шебриджа в Брайтоне привел Джорджа к скромному, построенному уступами дому, который стоял примерно в двухстах ярдах от моря на той окраине, что была ближе к Хоуву. Это был высокий трехэтажный дом с узким фасадом, ухоженный, недавно покрашенный в зеленый цвет; медные детали входной двери до блеска отполированы. Открыла женщина, и Джордж попросил разрешения увидеться с хозяином или нанимателем жилья. Ему потребовалось пустить в ход весь свой шарм и красноречие, и его пригласили войти и проводили в гостиную.

В кресле у камина сидел хозяин дома, престарелый джентльмен. Перед ним лежала раскрытая книга, а вокруг кресла небрежно раскинулась россыпь ежедневных газет. На столике рядом с креслом стоял телефон, а по другую сторону камина на тумбочке – большой телевизор. Это был мистер Хансон, ушедший на покой мясник, владевший прежде небольшим магазином в городе. Мистер Хансон показался Джорджу самым тощим мясником, какого он когда-либо встречал, и – информацию об этом выдали быстро и охотно – страдал жестоким ревматизмом, а потому все дни проводил дома за чтением, просмотром телепередач и изучением по газетам сводок с бегов. Джордж сообщил, что является сотрудником юридической конторы из Солсбери, он разыскивает семью Шебридж в связи с делом о небольшом наследстве, оставшемся после смерти их дальнего родственника. Мистеру Хансону, уставшему от одиночества и жаждавшему общения, даже в голову не пришло проверить, есть ли у Джорджа подтверждавшие его историю документы. Он сразу сказал, что знал Шебриджей очень хорошо. После переезда из Уэстона они жили в этом доме, который старик Шебридж купил, пока глава семейства присматривался и приценивался к нужному отелю. В результате Шебриджу удалось-таки приобрести приличных размеров гостиницу на набережной, и тогда они всей семьей заняли апартаменты на ее самом верхнем этаже. Все это время мистер Хансон снабжал их кухню мясопродуктами и познакомился с этими людьми достаточно близко. И когда Шебридж выставил дом на продажу, Хансон купил его, переоборудовал два верхних этажа под наемные квартиры, а сам поселился внизу.