Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник) - Виктор Каннинг

Тот отозвался шепотом:

– Подобно тому, как грозовая туча скрывает солнце и лишает сияния красоты цветы и луга, так и злость в человеческом сердце изгоняет из него любовь и понимание… Любовь, но не злоба озаряет путь к истинному пониманию…

Голос делался все тише, пока не затих совсем.

Мисс Рейнберд поняла, что ее бесцеремонно отчитали, причем несправедливость упреков заставила сразу ожить всю внутреннюю силу ее характера. Вот уж действительно высочайшее сияние! Что ж, если нечто подобное существовало, ее не удивляло, что Гарриэт и Шолто не способны добраться до него, как ни стараются. А не разозлиться при мысли о Шебридже было невозможно. Верно, она иногда возлагала цветы на могилку малыша. Но только потому, что в городке не было ни одной другой живой души, чтобы сделать это. Простой акт милосердия. При посещении могил Гарриэт и Шолто. А все вместе представлялось полнейшей чепухой. Эта мадам Бланш, которая полулежит сейчас в кресле с закрытыми глазами, притворяясь совершенно изможденной, просто опытный манипулятор. Нет, так больше продолжаться не может. Оскорбление для ума и здравого смысла. Женщина получала информацию со стороны и скармливала ей. Гарриэт мертва. И все, что случилось с Гарриэт в прошлом, тоже умерло.

Неожиданно прозвучал голос Гарриэт:

– Типпи, дорогая… Ты доставляешь мне огорчение… – Но слова снова исходили из уст мадам Бланш. – Я огорчена из-за тебя, милая Типпи… Очень огорчена.

Мисс Рейнберд словно ударило током. Ее снова охватил озноб. Она уставилась в лицо мадам Бланш. В ее крупное и чуть вульгарно красивое лицо. Это ведь был голос Гарриэт. Или она начинает страдать слуховыми галлюцинациями? Типпи… Откуда было этой женщине знать, что Гарриэт дала ей такое нежное прозвище?

Бланш медленно открыла глаза, выпрямилась в кресле и с облегчением выдохнула.

– Уф! Генри снова вымотал меня, – пожаловалась она. – Я очень устала.

Она глазами указала на графин с хересом. Но мисс Рейнберд не отреагировала на этот намек и спросила:

– Вы все запомнили?

– Да.

– Помните последнюю из произнесенных фраз?

– Ясно и четко. Генри опять впал в поэтическое настроение. «Любовь, но не злоба озаряет путь к истинному пониманию…» И он прав, мисс Рейнберд. Время от времени в вас вспыхивают негативные эмоции. Это свойственно людям. Но для них, по ту сторону, бывает трудно отнестись к подобным порывам с пониманием и терпеливо выносить их.

Мисс Рейнберд промолчала. Потом поднялась, чтобы налить хереса им обеим. Что прикажете думать об этой женщине? Что думать?

Джордж и Бланш пили темное пиво в кухне ее дома в Солсбери. Миссис Тайлер уже отправилась спать. Альберт дрыхнул в припаркованной на улице машине Джорджа. Бланш его на порог не пускала. Как в чисто земном, так и в спиритическом смысле она не жаловала собак. Наступила ночь, и порывы ветра сотрясали оконные стекла в кухне. На столе перед Джорджем лежал большой блокнот в красной обложке. Он приобрел его на следующий день после первого визита к миссис Грэдидж, чтобы вести записи о мисс Рейнберд и связанных с ней делах. Память у него была отменная, но он давно заметил, что если ничего не записывать, то вскоре после беседы можно забыть подробности. А мелочи часто оказывались для Бланш важнее основной информации.

Сверяясь с блокнотом, Джордж сообщал Бланш обо всех фактах, собранных ранее в Чилболтоне, а потом в Уэстоне.

Роналд Шебридж работал в Рид-Корте водителем Шолто. Но его роль не сводилась только к этому. Если хозяину требовался собутыльник, Шебридж частенько составлял ему компанию и оказывал другие услуги, в особенности, когда Шолто использовал автомобиль для любовных утех с окрестными девицами и матронами. Сам Шебридж был не из местных. Он приехал из Лондона и привез с собой жену Марту. Его ближайшим другом в Чилболтоне был Грэдидж, который сам нередко ездил в машине во время охотничьих и рыбацких вылазок Шолто. За два месяца до того – миссис Грэдидж указала точно день и час, – как Гарриэт родила младенца, миссис Шебридж потеряла своего шестимесячного ребенка, мальчика, которого назвали Эдвардом. А перед тем как Гарриэт произвела на свет дитя, Роналд Шебридж неожиданно оставил службу у Шолто Рейнберда. Своему приятелю Грэдиджу он доверительно сообщил, что получил небольшое наследство и собрался уехать куда-нибудь, где сможет открыть автомастерскую. Но ни словом не обмолвился, куда именно. Однако не прошло и года, как движимый тщеславием (предположение Джорджа) Роналд прислал Грэдиджу письмо из Уэстона, в котором описывал свой новый бизнес, успех в делах, упомянув, что жена родила ребенка. Это заинтриговало Грэдиджей, потому что после рождения Эдварда Марта Шебридж рассказывала, какими осложнениями сопровождались роды и как доктор вынес вердикт – Марта едва ли сможет завести второго ребенка.

Грэдиджи, всегда умевшие видеть изнанку реальности и ничего не принимавшие просто на веру, пришли к выводу, что никакого наследства Роналд Шебридж не получал, а это Шолто Рейнберд купил для него автомастерскую подальше от Чилболтона при условии, что они с Мартой заберут с собой младенца Гарриэт и станут выдавать за собственного сына. Вероятно, поставили и еще одно жесткое условие: мальчик не должен ни при каких обстоятельствах узнать, кто его настоящие родители. Роналд Шебридж был из тех людей, которые честно исполнили бы любой договор, если их устраивала обозначенная в нем сумма отступных.

– Я нашел мастерскую, милая, – сообщил Джордж. – По телефонному справочнику. Это теперь целая фирма. «Автосервис Шебриджа». Первое заведение он действительно открыл в Уэстоне, но теперь у компании есть еще гаражи в Бриджутере и в Уэллсе. Во время войны Шебриджа призвали в армию, но его жена справилась с хозяйством при помощи наемного менеджера, слишком старого для армейской службы. А после войны они добились настоящего успеха, и дело стало разрастаться…

В точности, подумал он, как произойдет с его бизнесом, пусть только ему не придется больше заниматься сбором сплетен, и он целиком сосредоточится на садоводческом предприятии.

– Со временем он продал компанию за очень приличные деньги и перебрался в Брайтон. Я нашел приятного старика, кладовщика из мастерской в Уэстоне, работавшего там еще вместе с Шебриджем. Он давно ничего не слышал о прежнем владельце и думает, что тот умер, потому что раньше непременно присылал хотя бы открытку к Рождеству. Но он точно знает, что Шебридж переехал в Брайтон, вынашивая идею купить хороший отель, нанять толкового менеджера, а самому больше отдыхать. У меня есть его последний адрес в Брайтоне.

– А что мальчишка? – нетерпеливо спросила Бланш.

– Они опять назвали его Эдвардом. Вероятно, использовали свидетельство о рождении собственного умершего сына. Разница в возрасте составила месяцев восемь. Когда парню исполнилось лет десять или двенадцать, такое уже никому не бросилось бы в глаза. Они послали его учиться в частную школу, и если он поначалу немного отставал от других, это их не беспокоило. Мальчишка рос умненький. Отличный спортсмен. Любитель лесных походов. Птичек, цветочков и прочего. Сначала Шебриджи жили в квартире над мастерской, а потом купили небольшой загородный дом.

Джордж принялся листать свой блокнот.

– Тебе придется отправиться в Брайтон, дорогой мой.

– Знаю, милая. Завтра же. Мечтаю скорее покончить с данным делом. Так, что там у меня еще в записях? Не хочу упустить ничего, что ты смогла бы передать нашему обожаемому Генри…

– Хватит издеваться, Джордж!

– Налей мне еще пивка, разреши остаться здесь ночевать, и я больше никогда даже имени его не упомяну. – Он подмигнул Бланш, наполнявшей его кружку. – Ах да, еще о мальчугане. У него были светлые волосы и голубые глаза. Не всегда умел сдерживать темперамент. Вероятно, ирландская кровь играла. Ему было четырнадцать, когда Шебриджи уехали из Уэстона, а его отправили в интернат. То есть четырнадцать, если верить свидетельству о рождении. У миссис Шебридж имелись в отношении него амбициозные планы. Она души в нем не чаяла, как и ее муж. В Чилболтоне Марта Шебридж иногда подрабатывала у Рейнбердов швеей. Гараж они купили прямо на берегу моря. Что еще? А, старые записи по поводу прозвищ сестер.

– Каких прозвищ?

– Я тебе рассказывал о прозвищах, которые две мисс Рейнберд дали друг другу. Старая миссис Грэдидж знала и об этом.

– Мне ты ничего не рассказывал, Джордж, а это важная информация. Она очень помогает наладить взаимное доверие с клиентом и установить надежную линию коммуникации.

– Но я уверен, что говорил. Твоя мисс Рейнберд была Типпи, а Гарриэт она прозвала Флэппи.

– Постарайся впредь ничего не упускать из виду. Проверь прямо сейчас. Мне нужно знать все. Например, что шила Марта Шебридж для Рейнбердов?

– В основном помогала в бельевой. Представь, каково это – жить в доме, где есть даже отдельная бельевая комната! Она окантовывала и штопала простыни. Если в простынке появлялась дырка, разрезала ее пополам и сшивала заново. Старина Шолто не любил лишних трат на хозяйство. – Джордж перевернул несколько страниц. – Нет, обо всем остальном я тебе докладывал. Мы не обсудили лишь мои накладные расходы, но я повременю с этим до того момента, когда дело успешно завершится. – Он звякнул своим бокалом о край ее бокала и спросил: – Ну, так как? Я остаюсь на ночь, чтобы твоим соседкам было о чем посудачить?