Знаменитые авантюристы XVIII века - Автор неизвестен Биографии и мемуары

Казанова рассмеялся и успокоил своего юного друга. Фретюр и ему писал такие же страшные письма; на это нечего смотреть; стреляться он и не подумает; самое лучшее — вовсе не отвечать ему. Но все это почему-то не могло успокоить впечатлительного юношу. Он все-таки вручил Казанове сотню пистолей и просил передать эти деньги Фретюру, чтобы только тот отстал. Казанова отправился к барону, передал ему деньги и при этом немало подивился тому равнодушию, с которым этот человек принимал такую солидную подачку, невзирая на то, что она, по его же собственным словам, должна была спасти его от смерти. Казанова взял с него расписку в получении денег и отнес эту расписку к Мануччи. Тот оставил его обедать: за обедом присутствовал и посланник, Мочениго. Все шло по-прежнему, и Казанова даже подозревать не мог, что над ним уже собирается гроза.

Через три дня после того должен был состояться обед, который старый посол Мочениго давал новому, Кверини. Казанова рассчитывал принять участие в этом обеде. Он как ни в чем не бывало явился в урочный час в посольство, но вдруг швейцар огорошил его как обухом по лбу: он объявил нашему герою, что его не приказано принимать! Не помня себя от изумления, он прибежал домой и написал записку Мануччи, умоляя его объяснить, что это значит. Слуга принес ему записку обратно нераспечатанною. Казанова решил либо сгинуть, либо добиться разъяснения этой внезапно выросшей тайны.

После обеда явился слуга от Мануччи с письмом от него. Вручив Казанове письмо, он тотчас ушел, видимо, получив инструкцию не дожидаться ответа. Казанова вскрыл конверт. В нем было вложено письмо, но не от Мануччи к Казанове, а от Фретюра к Мануччи. Предприимчивый барон выпрашивал еще сотню пистолей, обещаясь за это открыть Мануччи имя человека, которого он считает своим другом и который на самом деле его злейший враг. Мануччи соблазнился предложением узнать, кто его злейший враг; он выдал Фретюру награду, и тот ему сообщил все подробности насчет Мануччи, которые выболтал ему Казанова. Все это подробно рассказывалось в другом письме, вложенном в тот же конверт. Изложив дело, Мануччи обзывал Казанову предателем и неблагодарным и приказывал ему уехать из Мадрида немедленно, так, чтобы через неделю духу его не было в пределах Испании.

Казанова отдал должную справедливость негодованию Мануччи и нисколько не оправдывал себя. Но приказ о выезде нашел требованием чересчур самонадеянным. Он сознавал свою вину и решил дать обиженному Мануччи джентльменское удовлетворение. Первое время мысли его слишком раскидывались, он не в силах был обдумать положения с надлежащею зрелостью. Он решил сначала хорошенько выспаться, отдохнуть. Подкрепившись сном, он наконец обдумал и написал Мануччи письмо, длинное и задушевное. Он безусловно признавал свою вину перед ним и расписал эту вину и свое раскаяние, не щадя своего самолюбия. Он взывал к его добрым чувствам, к его благородству и, указывая ему на полную искренность своего раскаяния, высказывал уверенность, что это письмо должно бы послужить само по себе достаточным удовлетворением; если бы, против ожидания, Мануччи этим не удовольствовался, то Казанова просил его указать, чем и как он может искупить свою вину, и он сделает все, что будет совместимо с требованиями чести. Что же касается до отъезда из Мадрида, которого требовал Мануччи, то в этом пункте Казанова, по своему обыкновению, уперся как бык: «Уеду, дескать, когда найду нужным, хоть убей меня». Опасаясь, что Мануччи не захочет читать и этого письма, Казанова попросил кого-то другого написать адрес. Но напрасно ждал он ответа весь тот день и следующий.

На третий день Казанова решил наконец сделать визиты и поразузнать, не было ли чего-нибудь уже предпринято мстительным Мануччи. В первом же доме его не приняли, т. е. швейцар так-таки прямо объявил ему, что его не велено принимать. Он посетил еще кого-то и не застал дома; наконец отправился к Варньеру. Этот принял его; он уже знал всю историю с Мануччи и сообщил Казанове, что Мочениго рекомендовал его герцогу Медина-Сидония, от которого судьба Казановы сильно зависела, как человека опасного. Герцог внял предупреждению и уже распорядился не принимать Казановы.

Не было сомнения, что Мануччи деятельно хлопочет, чтобы перед носом у Казановы захлопнулись все двери. Наш герой вернулся домой и написал Мануччи новое письмо, в котором убеждал его приостановить свое недостойное мщение; иначе, дескать, я буду вынужден давать полное объяснение (со всеми подробностями) всем тем, кто будет меня позорить, чтобы доставить удовольствие венецианскому послу и его фавориту. Письмо это он отправил незапечатанным и притом не на имя Мануччи, а на имя секретаря посольства, который, прочтя его, разумеется, должен был передать его по назначению.

На следующий день Казанова посетил еще кое-кого и его не приняли. Тогда он увидел, что дело зашло далеко и едва ли поправимо. Ему оставалось только повидаться с графом Арандою. А тот как раз сам прислал за ним. У Казановы екнуло сердце; зачем зовет его всемогущий гранд?

Но как только он предстал перед графом, его опасения тотчас рассеялись. Аранда был любезен, усадил Казанову (раньше он всегда принимал его стоя) и с улыбкою спросил, что он такое сделал своему посланнику, чем его раздражил? Казанова в кратких, но метких словах, полных тонкой иронии, изложил суть дела. Его краснобайство, столь много раз его выручавшее, не изменило ему и на этот раз. Аранда пожалел о случившемся, потом откровенно сказал Казанове, что посланник очень просил выслать его из Испании, но Аранда в этом ему отказал, так как за нашим героем не числилось никакого преступления; если же он оклеветал Мануччи, то за клевету его можно преследовать законным порядком. Кончилось тем, что Мочениго просил, по крайности, приказать Казанове, чтобы он не смел ничего рассказывать о нем, Мочениго, венецианским гражданам, живущим в Мадриде. Казанова дал в этом честное слово Аранде. Тот совершенно этим удовлетворился и успокоил нашего героя, уверив его, что он может себе жить в Мадриде в полной безопасности, тем более, что Мочениго очень скоро должен уехать. Этим и кончилась вся история, но этим кончились и все надежды Казановы на получение места в Мадриде. Больше ему там нечего было делать, и месяца через полтора после ссоры с Мануччи он уехал из столицы Испании.

Глава XXVI

Приключения Казановы в Валенсии. — Актриса Нина и ее возлюбленный — губернатор Барселоны. — Казанова в Барселоне. — Ночное нападение на него. — Заточение его в тюрьму. — Отъезд из Испании и скитания по Италии. — Встреча в Ливорно с русским адмиралом Орловым. — Конец записок Казановы и его дальнейшая судьба по рассказу принца Де Линя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});