Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра

мать, я проснулся от кошмара. Я выскользнул из своей комнаты и пошел к ней. Наши комнаты соединяла дверь, но я не хотел ее беспокоить, поэтому встал за занавеской и тихо заглянул внутрь. Иногда одного взгляда на нее было достаточно, чтобы успокоить мои страхи. Но той ночью я увидел кое-что странное. Над ней склонился мужчина, как будто обнимал ее. Ее тело дернулось, ноги забарабанили вверх-вниз по кровати. Меня охватило чувство стыда. Именно этот стыд заставлял меня молчать до тех пор, пока ее тело не затихло и мужчина не отошел. Я видел его лицо в лунном свете. Как и слезы, текущие по его щекам. Я не мог понять, почему телохранитель моей матери был в ее комнате, что он с ней сделал и почему он плакал. Понимание пришло гораздо позже. И я поклялся себе, что никогда больше не буду таким беспомощным и что я накажу тех, кто убил мою мать, и заберу корону, которая должна была принадлежать моему отцу.

– Телохранитель?

Кусочки головоломки встали на свои места, составляя ужасающую картину.

– Ты говоришь о…

Ее голос дрогнул.

– Таное, – сказал он с улыбкой, подобной лезвию бритвы. – Нашем уважаемом учителе, нашем пожизненном защитнике, нашем главным убийце. Чему ты удивляешься? Джайдип поручил ему убить моих родителей. Это был поступок, которого Таной так себе и не простил. Но я простил его. Он был всего лишь оружием. Мне нужно было лишь сделать это оружие своим.

– Не… просто оружие, – с трудом выговорила она. – Он предупредил Ачарью о судебном разбирательстве. Он спас меня.

Улыбка сползла с его лица.

– Спас тебя для чего? Чтобы ты умерла в одиночестве в этом темном месте? Я уже сделал то, что намеревался. Ты не можешь этого изменить.

– Джайдип убил своего брата, и поэтому ты убил своего?

Правда жестоким осколком вонзилась в ее сердце.

– Ты знаешь, что я чувствовал, каждый день кланяясь человеку, который убил моих родителей?

Его голос дрожал от ярости.

– Единственное, что поддерживало меня, – это осознание того, что однажды я его убью. Его, и его жену, и его любимого сына, и всех эти вероломных псов из его совета, которые помогли ему увековечить ложь о том, что мой отец погиб на поле боя, а моя мать – от горя.

– Айан любил тебя, – прошептала она.

Слезы текли по ее лицу. После смерти Айана, после того как она потеряла все, включая свое доброе имя, она думала, что достигла самого дна. Что чувствовать себя еще несчастнее она просто не может. Человеческое сердце не смогло бы этого вынести. Она наверняка просто развалилась бы на части. Потеряла бы контроль над разумом и молча молила о смерти. Но ошибалась на этот счет. Кажется, боль была бездонной.

– И ты любила его, – сказал Бхайрав. – Ты любила его больше, чем когда-либо любила меня. Не так ли, Катья? Как и все остальные.

На его лице появилось странное выражение, смесь ненависти и веселья.

– Я задавался вопросом, как я буду жить с самим собой после его смерти. Но обнаружил, что могу жить просто прекрасно. Я хорошо сплю по ночам. Мне больше не снятся кошмары о моей матери, ее брыкающихся босых ногах, ее фиолетовом языке, высунутом из приоткрытого рта.

Катьяни вздрогнула, по ее телу пробежал холод. Продолжай с ним разговаривать, не отпускай его.

– Как ты стал таким искусным в магии?

Его суровое лицо немного оживилось.

– Я сам научился. Дворцовая библиотека – это сокровище, которое никто не ценил. Ни Хемлата, ни тем более Айан. О, королева, конечно, пыталась, но она все равно была дилетанткой. Самое впечатляющее волшебство, которое она когда-либо смогла сотворить, – это связь с тобой. Но я… я, должно быть, унаследовал кое-какие способности древних Чанделов. Мне нравится так думать. Мне нравится верить, что я был избран. Что все, что я делал, я делал не из мести, а потому, что мне суждено было стать королем.

Черные точки заплясали у нее перед глазами.

– А Рева? Что она думает?

Он нахмурился:

– Я слишком долго защищал ее от правды – это моя единственная ошибка. Это не имеет значения. Чанделе нужен король. Без меня все погрузится в хаос. Рева поймет.

Она сглотнула, пытаясь не терять сознание.

– А я? Какую роль я играла в твоем плане?

– Никакую.

Он наклонил голову и посмотрел на нее:

– Честно говоря, ты мне всегда нравилась. Сироты держатся вместе, верно? Но я знал, что ты сделаешь все возможное, чтобы защитить Джайдипа, Хемлату и Айана. Я пытался их убить, но твои шпионы пронюхивали о каждой моей попытке. Но Таной от них избавился и привлек к этому делу Шамшера. Он подал Шамшеру идею использовать яту для убийства королевской семьи. Тот понятия не имел, что Таной работает на меня. И я понятия не имел, сколько ты значишь для Шамшера, понятия не имел, что Хемлата передаст твою связь мне. Я не знал, что с тобой делать. Я все еще этого не знаю. Что ж, теперь я знаю. Еще один удар ножом тебя прикончит, и это будет более легкая смерть, чем та, что ждет тебя, когда я уйду.

Не уходи, – хотела сказать она, и ее сердце наконец разлетелось вдребезги. – Не оставляй меня одну.

– Но легкая смерть – это не то, чего должен желать воин.

Бхайрав встал и вложил свой меч в ножны.

– Прощай, Катья.

Он ушел, а с ним и покачивающийся призрачный свет. Она осталась одна в темноте.

Катьяни уставилась на бледные комочки плоти на потолке. Они тянули к ней свои глаза-ниточки, словно зазывая: «Не пора ли? Теперь-то ты наконец умрешь?»

У нее было два любимых брата. У нее был дом. У нее была своя жизнь. Но все это оказалось ложью.

«Не все». – Айан склонился над ней, его лицо светилось в темноте, словно маяк.

«Давай, Катья. Перевяжи свою рану. У тебя все еще есть семья, к которой ты можешь вернуться. Ты забыла гурукулу? Ты забыла Дакша и Реву?»

Она заставила себя встать, и, чтобы не закричать, кусала губы. У нее закружилась голова, и, чтобы удержаться, она оперлась рукой о влажную, отвратительную стену.

Ты можешь это сделать, – подумала она. – Это всего лишь боль, а у боли есть начало и конец.

Она оторвала длинную полоску от своего камиза и, всхлипывая от боли, туго обернула ее вокруг груди. Затем она оторвала еще одну полоску и проделала то же самое. Хотелось надеяться, что это позволит ей оставаться в сознании.

Вокруг нее поднялся отрывочный шепот.

«Теперь ты моя».