Мой галантный враг - Рексанна Бекнел

Те, за кем он гнался, достигли подножия утеса раньше, чем Корбетт смог их догнать. На этот раз человек, стоявший перед ним, был готов к бою. Однако ему повезло не больше, чем его товарищу. Один удар, второй и третий… широкие лезвия мечей сшибались в устрашающей пляске смерти. Но когда его противник был уже совсем рядом, Корбетт выхватил свой нож. Одним молниеносным ударом снизу он пронзил врага насквозь. Когда он вырвал нож обратно, раздался жуткий булькающий звук. Затем он дал шпоры Кисмету и кинулся догонять Уильяма.

Его не тревожило присутствие Хью, упорно следующего за ним по пятам; он не прислушивался к звукам боя позади — теперь эти звуки уже скрадывало расстояние. Все его внимание было поглощено звуком подков на скалистом утесе и тоненьким голоском плачущего ребенка.

Лиллиана была в ужасе, когда Уильям хлестнул ее лошадку, заставляя ее теперь идти впереди его коня. Темнота, ужасные звуки ночного боя и отчаянная одержимость Уильяма наполняли Лиллиану страхом. Она не сомневалась — за ними гонится именно Корбетт. Но когда он приблизился к ним вплотную, ее страх за него возобладал над всем остальным.

Когда дорога уже стала непригодна для продвижения на лошадях, Уильям спрыгнул с коня и ее тоже заставил спешиться.

— Полезай наверх! — закричал он вне себя. — Полезай!

Слишком напуганная, чтобы протестовать, Лиллиана попыталась подняться по крутой тропе, прижимая к себе корзину с малышкой Элизой, которая теперь расплакалась снова. В темноте она оступилась и едва не упала, но потом снова начала подъем, несмотря на боль в ноге.

В том месте, где тропа расширялась, образуя небольшую площадку, Лиллиана остановилась, чтобы перевести дух, и когда Уильям попробовал обнять ее, она оттолкнула его руку.

— Я не пойду дальше! — закричала она, вжимаясь в узкую щель и прижимая к себе Элизу. — Ты должен прекратить это безумие, Уильям, сейчас же прекратить!

— Безумие! Ты называешь это безумием? Когда я хочу лишь одного — любить тебя! Жениться на тебе!

— Я уже замужем за другим. И я люблю его.

Ее слова заглушил налетевший порыв ветра, и в следующий миг перед Уильямом возникла огромная фигура. Ошибки быть не могло: то был Корбетт, и у Лиллианы хлынули слезы облегчения. Но двое мужчин, стоящих лицом к лицу, являли собой отнюдь не отрадное зрелище.

— Назад! Назад, я сказал! — завопил Уильям.

В отличие от отчаянного выкрика Уильяма, голос Корбетта был негромок и спокоен:

— Назад? А если нет, что тогда? Вы будете угрожать своей дочери? Или моей жене? Таким человеком вы себя считаете?

Корбетт засмеялся, и в этом смехе слышалась вся мера его презрения.

— Она не должна была выходить за вас замуж.

— Однако же вышла. А что мое, то мое.

— Да. Вы будете держаться за нее. Но только как за какую-то вещь, просто потому, что она ваша собственность! Но я-то люблю ее. И всегда любил! И она любит меня! — Он шагнул, чтобы преградить Корбетту путь к Лиллиане.

— Вы заблуждаетесь, Уильям, и в этом, как и во многом другом. Лиллиана вас не любит. Она любит меня. — Он умолк, и даже во мраке расселины его взгляд нашел ее. — И я ее люблю.

Лиллиана едва дышала — так она была потрясена. Любимый, единственный! Он здесь ради нее, он сражался за нее, он сказал, что любит ее, — несмотря на все плохое, через что они прошли.

— Корбетт, — прошептала она. Но в следующее мгновение это было уже сигналом тревоги. — Корбетт!

Она не поняла, как ему удалось избежать смертоносного удара Хью. Уклонившись влево, он едва удержался на ногах, но теперь против него стояли двое.

— Вы сказали, что он никогда не доберется до нас! — заорал Уильям на Хью. — Где, во имя всех страстей Господних, вы были до сих пор?!!

— Заткнись! — огрызнулся Хью; его глаза были прикованы к Корбетту. — Это уже не имеет значения. Теперь он попался — и ему конец.

Хотя Корбетта, по-видимому, отнюдь не удивило подлое поведение брата, ему хотелось понять: почему?

— Но что к этому привело? Что заставило тебя совместить государственную измену… с братоубийством?

— Защищать свой дом — это измена? Стремиться к укреплению своего дома — это измена?

— Если это делается только ради твоей личной выгоды — да, тогда это измена. Вам незачем опасаться Эдуарда на королевском троне. Он человек Закона. Он объединит Англию.

— Его отец был напыщенный дурак! От него исходили только раздоры и междоусобицы, а Эдуард был его кулаком, когда требовалось отнять власть у баронов!

— И это, по-твоему, основание, чтобы сеять смуту в северных графствах? Ты всерьез веришь, что Эдуард вам позволит отделиться и зажить, как сами пожелаете?

— Он не сможет удержать нас. Мы уже достаточно сильны.

— И сначала надо убрать меня, потому что я стою за Эдуарда и за Англию?

Ответил Уильям:

— Вы украли у меня Оррик и Лиллиану!

— У вас уже есть дом. И у вас была жена!

Уильям сделал шаг вперед, угрожающе размахивая мечом.

— Лиллиана всегда была моей! Я знаю это. Она знает это. Но вам понадобилось все разрушить!

— Скажи ему, Лилли. — Голос Корбетта звучал ясно и спокойно, и Лиллиана воспрянула духом. — Скажи ему, что есть между нами.

Она боялась, что ей изменит голос. Она боялась, что слова утонут в слезах и что Корбетт не услышит ее ответа. Но его взгляд был твердым, и бесстрашие мужа придало ей силы.

— Я люблю тебя, Корбетт! Я полюбила тебя с…

Дикий крик ярости, который издал Уильям, заглушил ее последние слова. Как безумный, он бросился на Корбетта, высоко подняв меч.

При этой бешеной атаке Корбетт отпрянул назад, и Лиллиана в ужасе закричала. Как одержимый воин-берсеркер, Уильям кинулся за ним, и оба отклонились вбок, пытаясь добиться преимущества.

Хью не стал медлить. Он бросился к Корбетту, выхватив длинный острый кинжал. Лиллиана едва не лишилась чувств, когда раздался леденящий кровь крик боли. Но кровь, что пролилась на замшелый камень, не была кровью Корбетта. В последний миг перед разящим ударом кинжала Хью Корбетту удалось извернуться. Клинок вонзился в бок Уильяма, и теперь друг против друга стояли два брата.

Хью сразу поднял свой меч, но Корбетт не медлил. Через мгновение он уже стоял на ногах. И его грозный меч также был готов к бою.

— Ты дьявол! — вскричал Хью. — Язычники должны были бы давно покончить с тобой!

— Но почему ты хочешь моей смерти? Дело же не только в Эдуарде. Дело во мне. Но почему? Почему?

— Потому что ты был отцовским любимчиком. И я это знал, и ты это знал. Все знали, что отец оставил бы Колчестер тебе, если бы имел такое право!

Было очевидно, что Корбетт меньше всего ожидал услышать подобное, и при виде его озадаченного лица Хью начал смеяться.