Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

– Как? А село Брежнево Курской области? Меня считают земляком… – удивлялся несогласием Генеральный секретарь Брежнев Л. И.

– Село Брежнево – не единственное село, которое хотело бы породниться с вами. Речь не о ваших близких родственниках, а о ваших прапредках… – объяснял Внук Малай. Брежнев пообещал приехать в неизвестное ему поселение древних русских людей. И сдержал обещание.

Визит был обставлен случайностью. В это время ему организовали идеологическую экспедицию по городам средней полосы России. Она оказалась короткой и не оправдала возложенных на неё ожиданий. Но он заглянул в областной город Н-ск… Бегло осмотрев передовые предприятия и образцовые коровники, он пожелал посетить Горыни.

– Какие Горыни? – лицемерно удивились областные секретари.

– Я вам покажу, какие! – сказал Брежнев. Он сел в свой импортный «Мерседес» и на предельной скорости помчался в сторону Горыней. Его сопровождавший Андропов и выездная охрана догнать его не смогли. Брежнев воспользовался своим классным мастерством по вождению автомобилей, провинциальной вольностью и личной властью. Когда догоняющий его кортеж примчался к Торговым Рядам, то застал лишь сиротливый Мерседес у Гостиного Двора – Брежнева уже встретили. Остальных, увы, попросили подождать. Андропов, этот новоиспечённый председатель госбезопасности, оказался в положении Берии, в своё время сопровождавшего Николу Теслу в Горыни. И власть, и амбиции этих гэбэ очень трудно представить рядовым людям. Юрий Владимирович тоже стучал лбом в прозрачную стену, но, что увы, то увы. Прозрачная стена – это образно. Никакой стены нет. Однако уже при подходе посторонних людей к лесу у них начинает болеть голова. При первом шаге в лесу голова уже раскалывается от боли. Шаг назад – и нет боли. Инстинкт самосохранения требовал не лезть далее в лес… Зато сопровождающим Брежнева лицам предоставили шикарные апартаменты в Гостином Дворе, и они коротали в нём целую неделю.

– Во имя предков! – Брежнева под белые ручки подхватили десятка три древних родичей. Своих родичей он не мог не узнать. У всех мужчин чёрные бровищи по длине и ширине пальцев, девушки и женщины – как одна чернобровая красавица. Но были и отличия. У горыничей Брежневых были красивые, но несколько утончённые лица. А, может быть, так казалось.

– Во имя предков! – Брежнева пешком провели по Аллее Внуков до моста и после моста, то есть из до нашей эры в нашу эру… Подобной почести героям-вождям не было нигде в мире. Даже кремлёвская стена не могла соперничать славой с Аллеей Внуков. Брежнев был изумлён. Однако его изумления лишь начинались. Его угостили истинным русским хлебом и солью, преподнесёнными неразбадяженными чужой кровью красавицами-девицами, и повели под пляску и песни к себе в дома-терема. Там его отмыли добела чистой водой, какая водится только в Горынях, угостили чаркой сурицы и передали Внуку.

– Во имя предков! – Внук с председателем Совета селения повели царя в Храм Богов для элементарного оздоровления от суеты политической жизни. Брежнев лишь головой мотал, выражая искреннее расположение к хозяевам необычного приёма. Он на глазах ожил, встряхнулся и даже спросил:

– Что со мной? – Ему весело объяснили оздоровительную процедуру. После этого гостя в транспортной карете, застеленной ковром, возвратили предкам и там целые сутки пили русскую сурицу, единственный напиток, признаваемый в Горынях. То и дело там слышалось:

– Лёня, Лёня, дядя Лёня.

А сурица – это обыкновенная медовуха, но настóяная на настоящей чистой воде из лесного Студеня-озера и на диком мёде. Лёне умные головы родичей Брежневых возвели название Руси́ от напитка Сурьи и имени женщины Рýся. «Ты сам посуди, – горячились застольники, – в обоих словах одинаковые знаки букв. Суря – Руся. Понял?» Леонида Ильича здесь все называли запросто «ты» и по имени, кроме Внука и председателя Совета селения. Эти хозяева предпочитали вежливость форм. Как оказалось, именно простоты и не хватает Брежневу, уставшему от официальной учтивости. Возражения Лёни о возможных других вариантах происхождения названии Руси высмеивали как ненаучные и неоколонаучные, а просто абсурдные. Свои же ведения они считают абсолютно непогрешимыми. Как знать, Горыни старше нас на 32 века. Брежнев раскованно балагурил, рассказывал анекдоты, в том числе о себе и о евреях, и плыл от счастья. Он пел со всеми и даже плясал тоже со всеми. В конце концов, он сам доказывал девушке Русине, танцевавшей с ним, что название Руси́ происходит от сурицы и от Руси́ны… Девушка Руся-Русина, подлинное совершенство природы, состоящее из пленительных глаз, пленительной грации и пленительной кротости, во всём соглашалась с великим гостем. В разгар веселия Брежнева аккуратно спросили:

– Лёня! Не мог бы ты посодействовать, чтобы наши Горыни признали как самостоятельное селение? Но чтобы наших богов не отнимали. А то мы тут числимся как Онучи… – На что Леонид Ильич весело пообещал:

– Да мне это раз плюнуть! Считайте вопрос улаженным.

Лишь на следующие сутки с утра началась «официальная встреча». На Площади Богов собралось всё население Горыней, не исключая детей. Брежнев попросил микрофон, но Внук сказал:

– Говорите без микрофона, здесь всё слышно. – Брежнев подивился новости, но начал, было, с подъёмом, громко, как на митинге:

– Дорогие мои земляки… – Но понял, что, правда, слышимость великолепная, и тогда уже стал говорить просто и задушевно, как родным людям. После его речи:

– Во имя прекрасного! – начались выступления танцевальных групп танцевального ансамбля Горыней, чередующиеся с хором песни Горыней. Прямо на площади. И так танцевали и пели часа два. Пели без музыкального сопровождения, но так слышно, так чисто и так внятно, и только русские песни в своей аранжировке. Слушатели цепенели от напряжения мужских басов и взлётов девичьих теноров. Брежнев минутами искал опору в чужой руке и всё вздрагивал головой и всё дивился акустике:

– Почему такая слышимость? Вроде пространство с Красную площадь… Но песни просто выворачивают душу. Запишите мне на пластинку, буду дома прослушивать…

– У нас местность такая, акустическая, – отвечали ему лукаво. Местность местностью, но здесь включались ТТ (тонкие технологии). – А песни наши, горынинские, русские, своими силами сочиняем и сами посильно поём. Обязательно дадим вам пластиночку. У нас всё записано… – И тут произошло самое неожиданное. Неожиданное и потрясающее для Генерального секретаря. Ансамбль спел Гимн Советского Союза. Исполнение было лучше, чем у Краснознамённого Ансамбля Советской Армии Александра Александрова. Брежнев слушал с величайшим воодушевлением. Но не это стало потрясением генсека. Дело в том, что горыничи любили гимн не только как символ государства, а и как высокопатриотичную песню, как ораторию на патриотический сюжет. И они всегда исполняли данную ораторию в конце праздника, после исполнения гимна хором ансамбля, то есть уже всем населением Площади. Это бывало как магическое вливание в себя самого высокого чувства. А под занавес, то это как пшённая каша на поминках, которую в обычае подают последней перед досвиданием и пожеланием быть живыми и здоровыми. И вот, когда после хора Гимн начали слаженно петь населением, то тут Брежнев и прослезился, и вытирался платком всё время, пока пели ораторию. На высоте эмоций после окончания пения он обнял Внука и принародно расцеловал троекратно. Ну, тут он умел…

Есть ещё одна песня-оратория, любимая горыничами – это «Священная война». Они её пели только в составе хора, но никогда – всем населением.

На обеде Брежнев сокрушался, что его, поди, уже хватились, ищут, а он здесь пьёт сурицу и развлекается. Поскольку обедали в доме Внука, тот открыл гостю папку с экраном и сказал:

– Любуйтесь, что делают ваши сподвижники. Они уже ночью развернули батальон внутренних войск вокруг леса и стреляют холостыми патронами. Распугивают наших зверей… – Сподвижники, в лице Андропова и его помощника сидели за столом в гостинице и пили воду из графина. Видимо, водичка нравилась больному почками Андропову лучше минеральных напитков.

– И где теперь искать нашего маразматика! – горестно говорил секретарь ЦК, председатель государственной безопасности своему помощнику.

– Да не расстраивайтесь вы, мне сказали, что его не съедят… – успокаивал помощник.

– Почему не съедят? Жиру в нас пудов пять… – возражал Андропов, нажав ударением «в нас».

– Сухожилия старые… – пояснил помощник. Брежнев аж взбеленился от услышанного маразматика, пяти пудов жира и старых сухожилий.

– Жаль, нет связи, я бы им дал прикурить! – ворчливо сказал Брежнев.

– Почему нет, есть. Нажмите вот эту кнопочку и говорите с ними, – пояснил Внук.

Брежнев осторожно подул на кнопку, потом нажал её и подключился к голосам своих подчинённых. Тут он и высказался: