Тигрица - Дженнифер Блейк

— Ты хорошо подумала, Джесс? — спросила она наконец. — Действительно хорошо?

Ее голос звучал странно, во всяком случае, так показалось Джессике. В нем была какая-то необъяснимая холодность, вряд ли имевшая отношение к тому сложному чувству, с которым матери обычно относятся к мужчинам, покусившимся на их единственное сокровище.

— Что ты имеешь в виду? — вопросом на вопрос ответила Джессика.

— Я сама не знаю, — покачала головой Арлетта. — Я не хочу сказать ничего плохого об этом твоем Кастеляре, но ведь кто-то пытался напасть на тебя! И этот взрыв на яхте… Эти факты не наводят тебя на размышления?

— Например на какие? — осторожно спросила Джессика. На самом деле на нее покушались трижды, но про первый раз Арлетта не знала. Незнакомец, напавший на нее в темном патио в Рио, неизвестный фотограф, сделавший компрометирующие снимки, — это тоже было проделано с целью причинить ей вред.

Арлетта отвела глаза.

— Ну, во-первых, он бразилец. Мало ли какие у него могут быть друзья, связи… Кроме того, никогда не знаешь, на что может быть способен такой парень, как этот Кастеляр.

— Ради Бога, ма!

— Нет, не подумай, что у меня предубеждение против него и людей его национальности. Но что-то мне подсказывает, что, пока он не появился на твоем горизонте, у нас не было ни таинственных нападений, ни взрывов.

— Ты хочешь сказать, что все это как-то связано с Рафаэлем? Что кто-то хочет запугать меня, потому что он хочет на мне жениться?

— Возможно, и так, но у меня есть другая версия. Сама посуди, каждый раз он оказывался рядом, чтобы спасти тебя. Странное совпадение, тебе не кажется? Может быть, он специально подвергал тебя опасности, чтобы прийти на выручку в самый подходящий момент. Зачем ему это понадобилось, я пока не знаю, но…

Джессика уже не слышала ее. По спине у нее пробежал холодок, а сердце стиснуло внезапной болью. Когда на нее напали в подъезде собственного дома, Рафаэль не стал преследовать незнакомца. Тогда она подумала, что он беспокоился за нее и за себя — все-таки противник едва не повредил ему глаз. Но что, если он вовсе не хотел, чтобы этого человека поймали? Что, если Рафаэль просто поспешил остановить того, кого сам же и послал, ибо ему уже было известно, что он может получить все, женившись на внучке Клода Фрейзера?

— Рафаэль сам мог погибнуть во время взрыва яхты, — проговорила она непослушными губами. — Если бы он не заметил, что бензопровод протекает, мы оба взлетели бы на воздух.

— Вот именно, «если». Но он заметил и вытащил тебя. И потом, откуда ты вообще знаешь, что бензопровод протекал? «Голубую Чайку» разнесло на тысячу кусков, и никаких доказательств у тебя нет. Иными словами, ты не можешь быть уверена, что это не он сам подстроил взрыв.

Джессика нетерпеливо взмахнула рукой.

— Нет, не может быть! У него не было никаких причин, чтобы…

— Ты ведь собираешься за него замуж?

— Одно с другим никак не связано.

— Не связано? Ты уверена? Я понимаю, трудно устоять перед таким красавцем, который, рискуя жизнью, спас тебя от гибели. Вот только за свою «бескорыстную и самоотверженную» помощь он получит награду, и не какие-нибудь занюханные «полцарства в придачу», а полноценную, жизнеспособную судоходную компанию, которая перейдет к нему быстро, абсолютно легально и, что еще более важно, совершенно бесплатно.

«Опять она о деньгах!» — с досадой подумала Джессика, но сразу же переключилась на другое. Арлетта не могла знать всех подробностей и их хронологического порядка, однако в ее рассуждениях была неоспоримая логика. От этой мысли ей захотелось плакать, и она уже не могла думать и четко сопоставлять факты. Поэтому следующий выстрел Джессика произвела почти наугад.

— Наши с Рафаэлем отношения не имеют решающего значения, — сказала она.

— Почему ты так уверена? — снова спросила Арлетта, пристально глядя ей прямо в глаза. Она так и не закурила, и забытая сигарета была по-прежнему зажата в ее пальцах.

А Джессика вовсе не была ни в чем уверена. Злосчастная вечеринка в Рио — вот с чего все началось, а тогда она еще даже не помышляла о браке.

— Погоди, — сказала Джессика, с облегчением вздыхая. — Это не Рафаэль предложил мне выйти за него замуж. Идея исходила от дедушки. Рафаэль только… согласился с его предложением.

Арлетта невесело хохотнула.

— В самом деле? А ты не задумалась, насколько все это странно? Почему Кастеляр, миллионер и владелец самой крупной в Южном полушарии судоходной компании, покорно соглашается, когда ему навязывают брак с внучкой какого-то Фрейзера, судовладельца, прямо скажем, средней руки? Нет, я уверена, что инициатива исходила не от Клода Фрейзера, а от самого Кастеляра, что бы ты там ни думала. Каким-то образом ему удалось обломать твоего деда. Тебя обманули, Джессика! Я не знаю, как это произошло, но готова поставить все свои деньги на то, что тебя надули.

Арлетта не знала, как это произошло, зато Джессика знала слишком хорошо. Фотографии, проклятые фотографии — вот каким был главный козырь Рафаэля. Если он показал их Клоду Фрейзеру и пригрозил, что опубликует или предаст гласности каким-либо иным способом, это могло сработать. В этом случае ее дед мог принять условия Кастеляра. Клод Фрейзер был воспитан в пуританских традициях, и неопровержимые доказательства распущенности внучки не могли его не шокировать. Он не стал бы устраивать ей скандал, а постарался бы как можно скорее выдать ее замуж.

Несомненно, для него это был наиболее приемлемый выход из положения. А для нее?

Джессика застонала. Она не хотела верить в это, не могла поверить, но из всех возможных вариантов этот выглядел вполне логичным.

Впрочем, матери она ничего не сказала. Взяв себя в руки, она ответила, что вся эта история действительно не совсем обычна, но она вовсе не стремится узнать, как там было на самом деле, поскольку нынешнее положение вещей ее вполне устраивает. Еще некоторое время они болтали на разные отвлеченные темы, после чего Джессика, неловко обняв мать и с нежностью поцеловав Мими Тесс, попрощалась с обеими. Как она вышла из дома, Джессика не помнила. Пришла в себя она только на улице.

Чтобы успокоиться окончательно, она решила дойти до офиса пешком, надеясь, что солнце и теплый весенний ветер приведут в порядок ее нервы. Внутри болело и саднило так, словно она наглоталась битого стекла, горло стискивало как будто стальным обручем, а непролившиеся слезы застилали ей глаза, так что она почти ничего не видела. Джессика не могла ни о чем думать, и ни один мало-мальски подходящий довод, который оживил бы в ней надежду на то, что все, чего она так боялась — все это просто ложь, не приходил ей в голову.