Тигрица - Дженнифер Блейк

Мими Тесс внимательно слушала рассказ дочери. Забытая чашка с кофе остывала у нее на коленях. Когда Арлетта замолчала, чтобы закурить новую сигарету, старая женщина внезапно пошевелилась и, качнув своей ухоженной седой головой, сказала:

— На дороге не было огней.

Арлетта поглядела на мать с недовольством.

— Да, на дороге не было ни одного огонька. Твой дед — специально для Джонатана — оборудовал дорогу сигнальными огнями, которые питались от портативного генератора. В тот вечер он отказался включать их, потому что не хотел, чтобы Нат прилетал и говорил со мной. Клод никогда не считал его подходящей партией, поскольку у Ната не было родных, да и происхождение у него было незавидное. — Быстрым движением Арлетта вытерла глаза, потом раздавила в пепельнице недокуренную сигарету. — Когда Нат позвонил, Клод вырвал у меня трубку и велел ему держаться подальше от его дочери, но, сколько я ни твердила, что приказывать Нату бесполезно, твой дед не слушал. Должно быть, он считал, что из-за непогоды Нат все равно не прилетит. Он никогда потом об этом не говорил, но я видела, знала, что он раскаивается. Впрочем, это уже не имело значения.

Да, слишком поздно, подумала Джессика. Ее отца уже не воскресить, как не спасти ее мать. Этот трагический случай и был той последней каплей, которая окончательно сделала Арлетту и ее отца врагами и толкнула ее на путь разрушительной бравады и дерзкого вызова. В пику отцу, она меняла мужчин, пила, кочевала из бара в бар, с вечеринки на вечеринку, не замечая за внешней мишурой и шумом, в каком пустом однообразии проходит

— уже почти прошла — ее жизнь.

— Как ужасно, — прошептала Джессика. Арлетта крепко зажмурилась, потом веки ее чуть дрогнули.

— Да, ужасно, — согласилась она и, открыв глаза, посмотрела на дочь.

— Но Джонатан любил тебя. Ты была его любимицей, его драгоценной маленькой принцессой. Он способен был часами смотреть, как ты возишься с игрушками и какие потешные гримасы строишь. По-моему, он от этого просто балдел, как от своих полетов. Когда он возвращался домой, ты со всех ног бежала ему навстречу, а он хватал тебя и подбрасывал к самому потолку. Когда ты только-только научилась сидеть, он стал брать тебя с собой в самолет и разговаривал с тобой, словно ты была его вторым пилотом. Однажды он сказал мне, что ты — его единственная надежда, его единственная связь с будущим. И это действительно оказалось так…

— У меня тоже был ребенок, — неожиданно сказала Мими Тесс, и ее слабый голос был печально задумчив. — Замечательный, чудесный малютка. Но он умер. Они сказали мне, что он умер, и я никогда больше его не видела.

Джессика недоуменно поглядела на нее и повернулась к матери. Насколько она знала, Арлетта была единственным ребенком Клода Фрейзера и Мими Тесс. Встретив ее взгляд, Арлетта только покачала головой, и в ее глазах, все еще затуманенных воспоминаниями, вспыхнули жалость и сочувствие.

Упоминание о ребенке вернуло Джессику к ее последнему разговору с Рафаэлем. Глядя прямо в глаза Мими Тесс, она сказала, обращаясь, впрочем, не только к ней, но и к матери:

— Ты знаешь, что я выхожу замуж?

В маленьких, выцветших глазках Мими Тесс вспыхнула искорка интереса. Губы ее чуть дрогнули, но ни одного слова не слетело с них. Арлетта опередила ее.

— Твой дед был так любезен, что сообщил мне эту новость, — сказала она, — но, на мой взгляд, это весьма подозрительная история. Если бы я тогда поняла, что он жертвует тобой ради своей драгоценной «Голубой Чайки», я просто не знаю, что бы я сделала!

Джессика невольно вздрогнула. Такое объяснение не приходило ей в голову. Как бы там ни было, обсуждать поступки деда с Арлеттой она не собиралась.

— Мы с Рафаэлем договорились о дате нашего бракосочетания. Свадьба будет через две недели в субботу.

— Через две недели! Ты предупреждаешь меня за две недели? Ты что, с ума сошла?!

— Возможно, — растерянно согласилась Джессика.

— Но за это время просто невозможно подготовиться как следует! С приличным рестораном нужно договариваться как минимум за три недели! Мы не успеем ни найти церковь, ни нанять оркестр, который был бы свободен,

— они расписывают свои выступления на месяц, а то и больше вперед. А цветы? Их придется специально заказывать в оранжерее, если ты не хочешь, чтобы они были похожи на ту дрянь, что растет на городской свалке. Кроме того, у тебя, как я понимаю, нет платья, а на то, чтобы найти или заказать что-нибудь стильное, может вообще понадобиться месяца четыре или даже полгода.

— Я не хочу устраивать ничего грандиозного, — твердо возразила Джессика. — В конце концов, это будет просто бестактно по отношению к деду. Ведь он же болен!

— Ну, очень уж скромной твоя свадьба все равно не будет, особенно если к нам нагрянут родственнички этого твоего Кастеляра со всей Южной Америки. Ты ведь не хочешь, чтобы они подумали, будто мы не знаем, как делаются дела? Да и все мои друзья не прочь увидеть что-то… этакое! Ведь ты моя единственная дочь, Джессика, и это мой первый и последний шанс побывать на большой и веселой свадьбе.

Джессика уже раскаивалась в своей откровенности. Конечно, ей следовало держать язык за зубами, но было уже поздно. Кроме того, когда она делилась с матерью новостями, Арлетта обычно удовлетворялась этим и не стремилась вторгаться в личную жизнь дочери.

— Мне очень жаль, — сказала Джессика, хотя никакого сожаления она не чувствовала, — но мы с Рафаэлем уже обо всем договорились. Его люди уже все подготовили, и я уверена, что свадьба пройдет хоть и без лишней помпы, но вполне достойно. Сначала мы, разумеется, отправимся в собор, где состоится венчание. Затем будет прием в отеле «Сент-Луис», обед будет заказан в одном из лучших ресторанов города. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться!

— Значит, через две недели, чуть ли не в день окончания Великого поста! Я вижу, ты не теряешь времени даром!

— Просто я не вижу причин откладывать это… событие.

Арлетта потянулась за сигаретами. Достав одну, она закинула ногу на ногу и, постукивая сигаретой по зажигалке, смерила дочь оценивающим взглядом.

— Ты хорошо подумала, Джесс? — спросила она наконец. — Действительно хорошо?

Ее голос звучал странно, во всяком случае, так показалось Джессике. В нем была какая-то необъяснимая холодность, вряд ли имевшая отношение к тому сложному чувству, с которым матери обычно относятся к мужчинам, покусившимся на их единственное сокровище.

— Что ты имеешь в виду? — вопросом на вопрос ответила Джессика.

— Я сама не знаю, — покачала головой Арлетта. — Я не хочу сказать ничего плохого об этом твоем Кастеляре, но ведь кто-то пытался напасть на тебя! И этот взрыв на яхте… Эти факты не наводят тебя на размышления?