Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Внизу сутулый толстый крысолюд в черном плаще начал мочиться на стену таверны «Зеленые черти».

Последняя находка

— Неужели нельзя как-то по-другому? Я могу уехать. Могу работать на вас. Могу, наконец, магически стереть себе память, — Орландо де Столю было страшно.

— Нет. К тому же, ты все еще молчишь о месте нахождения артефакта. К тому же, — когтистый палец существа, сидевшего в глубоком кресле на самой границе света тусклой свечи, указал на груду фолиантов и несколько свежих витиевато исчерченных листков, над которыми свеча и стояла. На дворе была темная ночь конца рагиталина.

— Я не знаю его, нас вели куда-то, судя по всему, в катакомбы под городом, довольно глубоко, но большую часть пути я шел с повязкой. Видимо, де Маранзи предполагал, что кто-то вроде вас захочет узнать место, — последовал судорожный вздох, он был нужен для того чтобы собраться с мыслями и подобрать слова. — Вы не совсем правы — у меня есть догадки, предположения, домыслы, даже пара гипотез, но все они…

— Слишком фантастичны, чтобы быть правдой, — на широких, тонких губах расползлась недобрая улыбка. — Это проблема многих людей, иногда вам становится страшно допустить сам факт существования некоторых вещей. Допустить мысль, что вы не вершина эволюции, допустить мысль, что вас еще можно совершенствовать и доводить до ума, допустить, что ваши боги — плод коллективной галлюцинации, а понятия справедливости, чести, совести — лишь ширма, или, скорее, щит из картона, которым вы пытаетесь отгородиться от своей скотской, всепожирающей природы.

— Эх, — Орландо удрученно покачал головой, — я не философ и не авантюрист, — в его голосе появились истерические нотки, — ч говорил ему! Этому злобному борову в белых одеждах! Я ученый, человек науки, логик, светило разума! Меня нельзя было тащить к варварам и заставлять копаться в механизмах, созданных не разумом, но дьявольским попущением.

— Твоим разумом, — гартаруд рассмеялся, — можно осветить разве что дорожку до сортира ночной порой, и то вряд ли, и ты еще смеешь называть себя ученым. А в мыслях сейчас призываешь богов, причем всех подряд — Единого, Темного, Вандора, думаю, даже Хас и Чирвитанчиукка Глодателя Черепов. Твой якобы блестящий разум пасует перед простой и чистой как горный ручей мыслью — сейчас ты умрешь, а твой череп послужит планам много более разумного, чем ты, существа. Ты не можешь с этим смириться, хотя рациональнее всего было бы принять свою участь. Если бы ты мог оценить все перспективы, то давно понял бы, что умолять бесполезно — ты знаешь и умеешь слишком много. Особенно для человека. Жаль, что эти навыки достались трусу.

— Нет, прошу, нет! Я столько не успел! Я не хочу умирать! Не могу умереть! — он бросился к креслу за гранью края света и обнял развернутые обратно колени существа, рыдая и причитая.

— Умереть могут все, — резкий смешок.

Одна мощная верхняя рука и более слабая нижняя с хрустом свернули тощую шею ученого. Вторая верхняя протянулась через стол и уронила свечу на свежие бумаги. Последняя уже доставала крупный нож — отрезать голову. Пока все вокруг не загорелось.

Последняя партия

Толпа с удивлением наблюдала за самой сложной партией в короли, когда-либо проводимой в стенах «Гранатовой леди» — игорного заведения средней руки.

За столом сидело всего двое, но это делало игру максимально многовариантной и максимально сложной — почти шахматы, но с картами. Первый — крупный, сутулый, с хриплым басовитым голосом, в наброшенном на тело плотном плаще с тяжелым капюшоном. Второй — улыбчивый, с круглым усатым личиком, на котором выделяются живые темные глаза, невысокий и крепко сбитый. В белой рубашке, жилетке, бриджах, чулках и туфлях с кокетливыми пряжками в виде обнаженных дев.

На столе между ними пистоль. Шелест карт и напряжение заставляют молчать даже говорливую публику игорного дома.

— Черт, ты сложный противник, даже с Манфредом Кровопускателем, пиратским бароном, было не так сложно, — говорит веселым, но сдавленным голосом второй из двух — шулер Гастон Рани.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Манфред был опытен в бою, а не в игре, у него не было шансов. Нет их и у тебя. В этом есть определенный юмор вселенной, — хриплый голос насмешлив и свободен.

— Да, он был такой, пока старина Санти его не поджарил. Ах, черт! Это ты хитро.

— Следи за своими дамами, может, и выпадет шанс отбиться. Старина Санти был неплох, почти достал меня, — карты ложились на стол, выстраивая причудливые комбинации, непонятные как для непосвященного глаза, так в данном случае и для опытных игроков.

— Был? — дрожащая рука выложила на стол еще одну даму, в рукаве было почти не разглядеть парочки дополнительных.

— Именно, — на стол лег король — слабая, но влиятельная карта. — И остальные тоже.

Шулер опечалился, усики на круглом лице поникли.

— Ты последний, — партия неудержимо стремилась к завершению.

— Жаль. Эх. Старина Гийом мне недостаточно платит. Что ты скажешь, если я сейчас уйду, и ты никогда меня больше не увидишь? — улыбка вышла вымученной.

Молчание. Шелест карт.

— Ты проиграл, — голос-приговор.

— Черт, но как? Расскажи напоследок. А я расскажу, что знаю, — из дрожащей руки высыпались ненужные более дамы.

— Ничего сложного — простая математика, я не только считал карты, но также рассчитывал комбинации и варианты твоих ходов с учетом имеющихся у тебя карт и всех вариантов тех, которые могут прийти. К тому же, карты у тебя крапленые. Половину я запомнил. Выщербины, потертости, облупившаяся краска — слишком заметно. Впрочем, ты в любом случае был обречен, — от нечего делать гартаруд начал тасовать карты.

— Эх, дело всей жизни, а обыгрывает какой-то рогатый хрен, — тяжело вздохнул Гастон. — Ладно, я знаю, что это под правительственным кварталом.

Рука шулера нащупала рукоять пистолета, гладкую и твердую. Когда дуло легло на висок, дрожь неожиданно прекратилась. «А это не так уж и сложно. Карточный долг — святое дело, он просто мухлевал лучше, — подумал он и напоследок, за миг до того, как его мозги забрызгали окружающих. — Эх мама, мама, вырастила меня олухом».

Часть 3. Глава 10. Эмоциональное задание с дурным запашком

— Твою мать, Вангли! — кричал дейцмастер, шумного грохая кулаком по столу, не заметив даже, как перевернулась чернильница, заливая стол густой черной жижей. — Эмберлин Пайо — он пришел к нам еще мальчишкой, его обучили, тренировали, он был одним из лучших. Мейрик Санти — снайпер от бога, у него молодая жена на сносях, мать собирался в город перевезти. Велларион де Пуатье, он такой же «де», как я — морковка, но все же он был почти гением, великолепный актерский талант, сколько дур теперь покончат с собой из-за него?! Орландо де Столь — он знал все обо всем, он работал почти на добровольных началах, мечтал внести вклад в науку! Аскет, фанатик от науки, таких мало, слишком! Гастон Рани — ну он был готов, мот, бабник, шулер, пьянь, но какой лицедей, какой мастер своего дела, сокровище при умелом управлении! Кто теперь будет кормить его отца-ветерана? Знаешь, что между ними общего?

«Ты всех их подвел, они не первые и не последние», — подумал Фредерик Вангли, наблюдая в окно тучи мягкого месяца вандратакаса, сменившего урожайный рагиталин. Вслух же он сказал.

— Догадываюсь, шеф.

«Чтоб ты слюной подавился».

— Они все мертвы! — взревел не особо обращавший внимание на реплики своего собеседника Гийом де Маранзи. — Какая-то гнида ходит по городу и убивает моих людей! Одного за другим, и что самое паскудное, — выставив руку в розовой перчатке вперед, запрещая сейцверу говорить, начальник Тайной Канцелярии передохнул, успокаивая дыхание и пережидая приступ головокружения, — кто-то, похоже, знает, что они работали над одним нашим ВАЖНЫМ проектом! Иначе это было бы абсурдным совпадением, а в такое я не верю…

— И что за проект? — невинно поинтересовался Стервец.