Евгения, или Тайны французского двора. Том 2 - Георг Борн

Разговоры смолкли; глаза всех обратились на прелестную княгиню; раздались тихие звуки аккомпанемента, и княгиня запела одну из тех песенок, которыми Тереза приводила в восторг весь Париж.

Императрица бросила благосклонный взгляд на нескромную певицу, как вдруг в соседнем зале послышался шум; не будучи в состоянии объяснить себе его причину, Евгения быстро посмотрела туда; гости, занятые певицей, не обратили на него внимания.

Евгенией овладело необъяснимое беспокойство; она пристально посмотрела в соседний зал и едва не вскрикнула от ужаса: там явилась фигура, пробудившая в ней страшные воспоминания; эта фигура была совершенным контрастом с песней и с общей веселостью.

Но, быть может, ее обмануло сходство! Она видела, как Бачиоки подошел к незнакомцу и как несколько камергеров казались пораженными. Евгения страшно побледнела, сердце ее замерло от ожидания — загорелое лицо, большие черные глаза и вся фигура напоминали ей принца Камерата.

Но как мог он, осужденный на сухую гильотину в Кайене, явиться в Фонтенбло?

Это была ужасная минута!

Вдруг к трепещущей императрице подошел Бачиоки; она пристально взглянула на него; он был мрачен и бледен. Из соседнего зала доносились громкие голоса; призванные агенты полиции в изящных костюмах тотчас окружили незнакомца.

Пение продолжалось, но, несмотря на это, гости заметили смятение.

— Явился принц Камерата, — прошептал Бачиоки, наклоняясь к императрице, между тем как портьера, разделявшая обе комнаты, быстро опустилась.

— Невозможно, вы ошиблись! — прошептала Евгения.

— Надо предупредить возможные последствия, ошибка невозможна.

— Спешите, употребите все средства; я беру на себя ответственность, — произнесла Евгения глухим голосом.

Бачиоки быстро вернулся в соседний зал. Смятение возрастало; казалось, император обратил на него внимание.

Послышались громкие голоса, вслед за ними подавленный, тихий, раздирающий душу крик. Гости заволновались. Мужчины хотели проникнуть в зал, но Бачиоки загородил им дорогу.

Княгиня кончила песню; по знаку государственного казначея загремели трубы, заглушая шум и смятение; в комнату вошла инфанта и приблизилась к Евгении.

— Принц Камерата, — прошептала она, — о, это ужасно! Его несут, весь ковер в зале забрызган его кровью!

Императрица поднялась со своего места, с холодной принужденной улыбкой. Все остановили на ней свои взоры; ее хладнокровие и улыбка окончательно успокоили гостей. Они продолжали весело болтать, как будто ничего не случилось.

В соседнем зале разыгралась между тем ужасная сцена.

Принца Камерата, которому удалось пробраться в Фонтенбло, окружили люди, лица которых не оставляли сомнений в их намерениях. Агенты Лагранж и Мараньон оттеснили его назад; он хотел проложить себе дорогу, тогда опустили портьеру и Бачиоки дал знак; обнажились шпаги. Лагранж и Эндемо пронзили ими Камерата. Принц тихо захрипел, его кровь залила ковер, на который он упал.

Все это было делом нескольких секунд.

Агенты вынесли труп в отдаленный кабинет; Бачиоки приказал сбежавшимся лакеям убрать окровавленный ковер.

В зале же раздавалась музыка, слышались шутки и остроты…

Такова была идиллия в Фонтенбло, таков был конец одного из возлюбленных Евгении!..

XIII. РАМИРО ТЕБА

Мы оставили принца с Хуаном в то время, когда они боролись с бушующим морем и, казалось, утратили всякую надежду на спасение. Бегство с острова им удалось, но кругом была смерть.

Гроза утихла, но ветер поднимал огромные пенящиеся валы, и Море как будто хотело показать свою силу и могущество, перед которыми храбрость и энергия человека слабы и бесполезны.

Маленькая лодка, на которой оба беглеца отправились с Чертова острова, скоро опрокинулась и была затоплена гигантскими волнами.

Несмотря на это, принц и Хуан не потеряли присутствия духа и судорожно уцепились за борта.

Волны уносили лодку, а вместе с ней и обоих несчастных. Лодка то поднималась на водяные горы, то снова погружалась в темную морскую бездну. Беглецы обеими руками уцепились за дерево, но надолго ли хватит у них сил.

Ничто не предвещало скорого приближения утра — страшная ночь, казалось, была бесконечной. Камерата и Хуан неслись все дальше по бурным, разъяренным волнам моря. Они не знали, куда прибьют их эти волны, и думали только о том, чтобы остаться вживых.

Наконец на востоке показалась заря; разорванные облака неслись по небу, волны стихали; казалось, что море истощило все свои силы. Лодка тихо покачивалась на волнах.

— Я не могу держаться более, — проговорил Хуан, — еще одна минута и я пойду ко дну!

— Ради всего святого, потерпи немного! Уже светло, буря стихла.

— Руки мои окоченели и омертвели от напряжения, я это чувствую! Прощайте, принц.

— Я умру вместе с тобой, Хуан, благороднейшая душа, пожертвовавшая собой для меня, — вскричал Камерата, — но употребим последние усилия, чтобы спасти нашу жизнь. Ты видишь, что волны уже не заливают нас и наша лодка плывет на поверхности. Взберись на киль, я помогу тебе, а потом и сам влезу за тобой. Сидя наверху, мы можем надеяться на спасение, если только есть вблизи земля.

При утреннем свете утопающие могли ясно разглядеть очертания опрокинувшейся лодки. Хуан собрал последние силы и с помощью Камерата доплыл до киля лодки, куда немедленно взобрался, едва переводя дух от усталости и напряжения.

— Благодарю Пресвятую Богородицу, — вскричал Камерата, видя своего спасителя на киле, — теперь и я последую за тобой.

С величайшим трудом, так как платье его намокло и было тяжело, Камерата взобрался на лодку.

Так друзья сидели на опрокинутой лодке, которую волны продолжали качать, так что они были вынуждены держаться за гладкое дерево.

Первые лучи солнца проникли сквозь облака и осветили далекое беспредельное море. Не было ни малейшего следа Чертова острова или другой какой-либо земли — вода и небо слились, и беглецы, спасшиеся от бури, должны были погибнуть, потому что им неоткуда было ждать помощи.

— Всюду море! — проговорил Камерата, и эти слова прозвучали как смертный приговор.

— По крайней мере мы спаслись от сыщиков, которые, поймав нас, заковали бы в цепи и отправили в более ужасное место, нежели Чертов остров!

— Ты прав, Хуан, лучше погибнуть в море, чем влачить жизнь в болотах Гвианы. Но зато из-за меня гибнешь ты! Ты бы должен был предоставить меня моей злосчастной доле.

— Не говорите этого, принц! Величайшим моим желанием было вырвать вас из заточения — мне удалось это! Теперь смело взглянем в глаза всякой опасности.