Завещание ночи. Переработанное издание - Кирилл Бенедиктов

— Ну да. А почему ты… — я осекся. Наконец-то я все понял. Вика выругалась.

— Это мой наниматель, — сказала она. — Что, ты говоришь, с ним случилось?

— Я его убил. Только что, там, внизу. А перед этим он убил Олега.

— О господи, — ошеломленно пробормотала Вика. — Так это он… твою девушку?

— Да. Откуда ты его знаешь? Она пожала плечами.

— Лева познакомил. Они вместе занимались переводами каких-то древних текстов. А потом он рассказал мне про Чашу и попросил раздобыть ее для него. Заплатил кучу золота в качестве аванса. Я столько в жизни не видела. Золото древнее, индейское…

Я порылся в карманах и вытащил статуэтку ламы, подаренную мне некогда Хромцом.

— Вот такое?

Вика благоговейно взяла фигурку и некоторое время молча любовалась ею.

— Да. Там много чего было… вазы, цепочки, браслеты, маски! А за Чашу он обещал мне заполнить этим золотом целую комнату, представляешь?

— Выкуп Атауальпы, — сказал я. — Помнишь, чем закончилась история последнего инки?

Она не ответила. Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем, а потом я осторожно дотронулся до ее руки.

— Вика, мне нужно в Москву. У меня здесь рядом машина, ты поедешь следом, договорились?

— Мы ей шины пропороли, — едва слышно проговорила девушка.

Я выругался. Она подняла голову и посмотрела на меня — лицо ее было перепачкано тушью для ресниц. Впрочем, даже и так она оставалась красавицей.

— Я тебя отвезу. Это, правда, не «Ауди», но Валентинов решил, что «Жигули» привлекают меньше внимания.

Она неуверенно протянула руку, щелкнула ключом в замке зажигания, включила фары. Заурчал мотор, «жигуленок» начал осторожно отползать от барьера поваленных деревьев.

— Смотри на пень какой не налети, — ворчливо сказал я. Мелькнула в свете фар несчастная «девятка» ДД. Заблестели могучие стволы сосен, распахнулись черные щели тьмы между ними. С сухим шелестом застучали по дну машины мелкие камешки дороги.

— Куда едем? — спросила Вика, бросив на меня быстрый взгляд. — К тебе, или, может, ко мне?

— Не поверишь, — ответил я. — В Склиф. Как и в первый раз.

— Вот черт, — сказала она. — А ты постоянен, Ким! Пожалуй, ты начинаешь мне немножко нравиться…

Вадик Саганян был на боевом посту. Он сидел за своим рабочим столом, пил кофе из огромной керамической кружки и забавлял какими-то очередными байками двух юных девиц в белых халатиках — надо полагать, практиканток. Все-таки для своей профессии он удивительно жизнерадостный тип.

— Имбецил! — заорал он, увидев меня (девицы испуганно отпрянули). — Где ты пропадаешь, недоумок? Все уже с ног сбились, его разыскивая, а он является спустя сутки, как ни в чем не бывало! И это называется «буду неотлучно дежурить у постели больного друга»? Паршивец! По каким притонам ты болтался на сей раз?

— Тихо, — сказал я. — Тихо, Саганян. Я устал. Дай мне чего-нибудь выпить. Я, не глядя, пододвинул к себе ногой стул и обвалился на него. Девицы таращились на меня так, будто я был шестиголовым пришельцем с Альде-барана. Саганян медленно закрыл округлившийся в безмолвном возмущении рот и встал.

— Выпить? — повторил он со странной интонацией. — Да ты из меня всю кровь уже выпил, придурок… — он подошел к сейфу, открыл его и извлек колбу с бесцветной жидкостью. — Спирт медицинский, неразбавленный… Будешь?

— Буду. Как Лопухин?

— Лучше всех! — рявкнул он. — Ты пропустил страшный кризис, твоего дружка три часа откачивали в реанимации… Теперь он вполне в норме, но если ты когда-нибудь скажешь ему, что принял в нем хоть каплю участия, а он не расквасит тебе твою наглую морду…

— Заткнись, — перебил я. — И дай, наконец, выпить.

Хоть ДД жив, подумал я, но облегчения не испытал. Саганян, удачно маскирующийся под оскорбленную добродетель, подал мне чашку со спиртом. Я взял ее, чувствуя, как трясутся руки.

Скрипнула позади дверь.

— А вот и те, кто действительно принимал в больном участие, — патетически провозгласил Вадик. — Сидели у койки, гоняли медсестер и прочий медперсонал, меняли судно…

Я обернулся, и чашка выпала у меня из рук — пальцы перестали держать ее, она грохнулась об пол и разбилась.

— Спирт! — воскликнул Саганян.

А я медленно, преодолевая страшное сопротивление давящего на меня воздуха, поднялся со стула.

— Привет, Ким, — сказала Наташа.

— Да, — сказал я. — То есть привет. Доброе утро.

— Где это ты пропадал? — спросила она. — Я была у тебя дома, Пашка пытался мне что-то объяснить, но я ничего не поняла… Какой-то маленький Китай, что это?

— Потом, — непослушными губами прошептал я. — Давай… в коридор выйдем.

— Сэр! — крикнул Саганян. — А кто будет убирать? Спирт, положим, испарится, но осколки?

— Я уберу, — заверил его я, взял Наташу за локоть и вытащил за двери.

— Ты живая?

— Нет, — она недовольно освободилась от моего захвата, — я уже три дня как разлагаюсь в фамильном склепе…

Конечно, она была живая. Самая обыкновенная живая девчонка в джинсах и желтой маечке, с самой обыкновенной копной ореховых волос, спадавших на плечи, с самыми обыкновенными зелеными глазами в мелкую коричневую крапинку… Самая прекрасная девушка на свете.

— А Хромец? — спросил я, хотя и не хотел этого спрашивать. — Разве он…

И остановился, потому что не смог заставить себя произнести эти слова.

— Он завез меня в какие-то дебри и выкинул там посреди болота, — Наташа брезгливо сморщила носик. — Любая другая там бы и осталась, но я ведь геолог… Короче, через день я была в Москве, зато в каком виде! Конечно, ни к тебе, ни к Димке я такой страшной явиться не могла, поехала к девчонкам в общагу и привела себя в порядок… А потом начался какой-то кошмар: звоню тебе — никто не отвечает, звоню Диме — тоже… Приезжаю к нему, вижу вывороченный замок, разгром, нахожу записку: «Дима в Институте Склифосовского». Ужас! Звоню его маме, еду сюда, к нему не пускают, он, видите ли, в состоянии клинической смерти… Еду к тебе, нарываюсь на Пашку, он мне про каких-то волшебников рассказывает… Потом здесь сижу как приклеенная, армянин этот твой пристает со своими дурацкими шуточками. Тебе не кажется, что это больше, чем может вынести нормальная девушка за неполные трое суток?

— Больше, — согласился я. — Значит, с тобой все в порядке?

— Если ты называешь это «все в порядке», то да, со. мной все о'кей. Я прекрасно отдохнула и замечательно себя чувствую. Вот, значит, что такое отдых в твоем понимании: похищения, лысые маньяки, искалеченные друзья…

— Наташка, — беспомощно сказал я, — да не заводись ты…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});