Багровая смерть (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

— Если Энжел решит привезти ее домой, ты первый узнаешь.

— Подожди. Что? — воскликнул Прайд.

— Мы действительно сможем встретиться с той девочкой, с которой вы, ребята, играли в дочки-матери? — спросила я.

Дев усмехнулся.

— После колледжа, они с Энжел поддерживали связь. Они обе — би, и вместе с другими выпускниками пытались найти свое место в большом городе.

— Мы не привозим домой соседей, — сказал Прайд.

— Когда Энжел в последний раз приезжала домой, то говорила, что они встречаются и большую часть времени проводила сама по себе. Она очень психует, что ее вызывают в лоно семьи после того, как она организовала себе успешную жизнь вне клана.

— Поэтому она такая раздраженная все время? — спросила я.

— Отчасти, но она всегда была менее дружелюбной из нас двоих. Она обижается, что ее называют Добрый Ангел. Такие имена вызывают желание восстать против них.

— Итак, Мефистофель, почему ты не восстал и не стал идеальным маленьким ангелом? — продолжила спрашивать я.

Он снова усмехнулся, а затем его глаза заполнились жаром, который изменил усмешку на нечто более первобытное, что заставило меня вздрогнуть, когда он уставился на меня.

— Я перешел на другую сторону, — сказал он голосом, похожим на мурлыканье. — Решил соответствовать своему имени.

— Мефистофель, — сказала я.

— Девил[13], — поправил он.

Самолет снова накренился, и я изо всех сил старалась впиться ногтями не в руку Натэниэлу, а только в подлокотник сидения.

— Я стараюсь быть на стороне ангелов, но играю так, будто я за другую команду, — сказала я немного напряженным голосом.

— Ты нас всех заставляешь играть за ангелов, но набираешь с другой стороны, — сказал Никки.

— Ты не дьявол, — сказала я, глядя на него снизу вверх.

— И не ангел.

— Тебе нравятся исправившиеся грешники, Анита, — сказала Фортуна, опираясь на спинку кресла Прайда.

— Ты заставляешь меня походить на Армию Спасения.

— Я не исправился, — сказал Никки.

— И я тоже, — присоединился к нему Дев.

— Думаю, чтобы исправиться, вы должны раскаяться, и никто из вас не такой, — сказала я.

Фортуна рассмеялась.

— Они совсем, не такие.

— Скоро принесут еду.

— Не знаю, смогу ли я есть, — засомневалась я.

— Ты должна есть, Анита. Это успокоит все остальные виды голода.

— Ты должна есть обычную пищу, — согласился Никки.

— Если не будешь есть настоящую пищу, тебе придется кормить ardeur, прежде чем мы приземлимся, — сказал Натэниэл.

— Который может распространиться на пилота. Да, Жан-Клод объяснил это, — вздохнула я и посмотрела на Фортуну. — Так что там на ужин?

34

Я была в порядке, пока мы не начали снижаться, да еще и с закрытыми окнами, и это стало проблемой. Сама по себе посадка и так пугала меня, но, судя по всему, возможность видеть, что происходит, делала ее менее стремной; однако когда тебя запирают в узкой металлической трубе, и ты ощущаешь, как она мчится к земле, при этом самой земли ты не видишь, и не можешь понять, приземляетесь вы или падаете… У меня начался приступ паники, и я боролась с ней, вцепившись в Натэниэла и Никки, словно от этого зависела моя жизнь. Дев наклонился, положил руку на мое бедро с незанятой стороны и сказал:

— Все хорошо, Анита.

Мне хотелось ответить: «Ты не можешь этого гарантировать», но я боялась, что если открою рот, то либо заору, либо меня вырвет, так что лучше держать язык за зубами. Я почувствовала толчок, когда самолет приземлился. Закрыв глаза, я попыталась ощутить облегчение, и мне это удалось, но в то же время я до одури хотела вырваться из этой блядской металлической трубы смерти!

Дверь открылась и в салон хлынул свежий воздух. Узел в моей груди и желудке ослаб. Я снова могла дышать, не пытаясь подавить в себе желание заорать.

Пилот объявил:

— Все должны предъявить свои медкарты с пометками о болезнях и противопоказаниях таможенникам, которые поднимутся на борт для осмотра, а также позволить им сравнить лица вампиров с их паспортами, поскольку сейчас день, и мы не можем привести их в самолет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Медицинские карточки с пометками были вроде тех, которые носят с собой аллергики и люди с другими заболеваниями; в том случае, если вы будете без сознания, они позволяют врачам узнать необходимую информацию о вас, вот только в наших карточках говорилось о том, что мы были ликантропами либо носителями ликантропии. Ирландия, как и большинство других стран Европейского Союза, настаивали, чтобы ликантропы носили с собой специальные предупредительные метки. Это мог быть браслет, кулон, карта, нашивка на вашей одежде, но что-то должно было быть обязательно. Если какой-нибудь ликантроп попытался бы просто попасть в Ирландию, Англию или большую часть ЕС под видом обычного человека, и его бы раскрыли, это привело бы к автоматической депортации с вероятным последующим тюремным заключением. У тех, кто путешествовал с Микой, уже были свои предупредительные метки, и он помог нам ускорить выдачу документов всем остальным. Видимо, вся эта ситуация была довольно спорной, поэтому представители власти облегчили и ускорили получение карт, чтобы им снова не предъявили иски за нарушения гражданских прав и другие подобные вещи. Изначально Англия хотела ввести обязательные татуировки для ликантропов, но эти штуки не всегда остаются на коже оборотней. Тогда они предложили принудительно клеймировать ликантропов, но адвокаты, пресса и общественность стали сравнивать эти инициативы с практикой нацистов в отношении евреев. Поэтому нам просто нужны были карточки, но если официальный служащий, скажем, полицейский, попросил бы их предъявить, а мы бы этого не сделали, то это могло бы послужить основанием для депортации. Поощрялось наличие нескольких карт. Я чувствовала себя немного странно со своей карточкой, потому что технически я не была ликантропом, но мои официальные документы гласили, что я являюсь носителем, и для правительственной работы мне нужна была эта карта.

Мне ужасно хотелось выбраться из самолета, но я не хотела оставлять Дамиана. Мне еще никогда не приходилось путешествовать с вампиром, за которого я несла ответственность; к тому же, днем, во время его смертоподобного сна, мы с Натэниэлом были его единственной защитой.

По ту сторону шторы, стоя между двумя «спящими» вампирами, отозвалась Магда:

— Идите. Я подожду здесь с нашими мастерами и Дамианом.

Фортуну, по-видимому, это устроило, потому что она покинула самолет вместе с остальными. Никки, Натэниэл и Дев все еще оставались со мной.

— Я думал, ты первой ломанешься в дверь, — усмехнулся Дев.

— Полагаю, мне нужна была минутка, чтобы подготовиться к встрече с ирландскими властями, — ответила я.

Голова Сократа появилась в открытой двери:

— Вы нужны нам с вашими паспортами и картами.

Я попыталась встать — ага, именно «попыталась», потому что на мне все еще был застегнут ремень безопасности, и я чуть себя нахрен не располовинила, пытаясь подняться. Мелочи, которые учат меня смирению.

35

Я ступила из самолета на взлетную полосу или на асфальт, или как там называется это искусственное покрытие любого крупного аэропорта, и еле сдержала в себе желание рухнуть на колени и припасть к этой твердой поверхности. Я часто ловила себя на этом желании, когда покидала самолет и возвращалась на твердую почву, но обычно оно не было таким сильным. Натэниэл взял меня за руку, как только я сошла с трапа. Он огляделся и сказал:

— Вид не особо ирландский.

Здание и прилегающая территория казались обычным аэропортом, как частная зона любого другого аэропорта, в котором мне доводилось бывать, и все это не казалось ирландским; оно вообще никаким не казалось. Если во время путешествий вы видели только аэропорты и отели, то все покажется вам одинаковым. Даже за пределами страны, если вы остановились в сетевом отеле, и люди вокруг вас говорят по-английски, вам покажется, что вы и не покидали дом, за исключением того, что теперь вы вдали от своего реального дома, личных вещей и людей, которых вы любите. Разумеется, в этот раз последний пункт не был для меня актуален.