Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

Тон Альберта был холоден, вежлив, но решителен. Приходилось принять его условия.

— Однако может случиться, что четырех пуль будет недостаточно, — заметил виконт Керизу.

— Тогда мы еще раз зарядим пистолеты.

«Ого! — подумали секунданты графа, ничего не знавшие о причине ссоры, — граф, должно быть, сильно оскорбил этого молодого человека, наружность которого напоминает женщину, если тот хочет драться насмерть? Бедный граф, было бы гораздо лучше, если бы он уже вернулся из Бретани».

Соперники и их секунданты находились в это время в маленькой прогалине леса, освещенной первыми лучами восходящего солнца; они стояли на одной из дорожек, пересекающих Булонский лес по всем направлениям.

Пистолеты Армана были заряжены самым тщательным образом де Р. Виконт де Керизу исполнил ту же обязанность относительно графа Степана. Отмерили расстояние в сорок шагов и поставили противников друг против друга, после чего им вручили оружие. Секунданты отошли в сторону.

Де Р., как секундант оскорбленной стороны, должен был подать сигнал.

«Как подумаешь, что один из двух порядочных людей, — рассуждал он в это время, — через три минуты будет убит из-за женщины, которая ведет уже седьмую интрижку, то, право же, голова пойдет кругом и невольно проникаешься жалостью к человеческому неразумию!»

После этого надгробного слова, обращенного к будущей жертве, де Р. трижды ударил в ладоши.

Арман первый стал подвигаться к сопернику… Он поднял руку, быстро прицелился и выстрелил. Граф остался невредим и тоже стал подвигаться и в свою очередь выстрелил. Арман переменился в лице, но продолжал идти вперед.

Граф сделал еще два шага, спокойно прицелился и снова выстрелил. Де Р., не сводивший глаз с Армана, увидел, что тот шатается, и сердце у него застучало. Но Арман все шел вперед, держа пистолет в уровень со лбом графа. Последний, бросив оружие, ставшее теперь бесполезным, остановился посреди дорожки и, скрестив руки на груди, с гордой улыбкой ждал смерти… Арман продолжал идти, пошатываясь, и расстояние, отделявшее от него графа, заметно сокращалось. Вдруг он остановился; свидетели этого ужасного зрелища подумали, что Арман собирается выстрелить, но он снова пошел… он сделал еще один шаг, затем другой и, вытянув руку, так что дуло его пистолета коснулось груди графа, сказал ему слабеющим голосом:

— Милостивый государь, я умру, потому что обе ваши пули у меня в груди, но вы не уедете в Бретань…

Он хотел уже спустить курок и убить наповал графа, но слишком понадеялся на свои силы… Заряженный пистолет выскользнул из его руки, и он упал, захлебываясь кровью. Что же касается графа, то он по-прежнему стоял неподвижно, скрестив на груди руки и даже не дрогнув.

— Жаль! — сказал он. — Если бы этот молодой человек мог продлить свою жизнь еще хоть на секунду, то его желание исполнилось бы… и я не поехал бы в Бретань.

Де Р., переживший в эти пять минут целую вечность, увидав, что Арман упал, вскрикнул, подбежал к нему и поднял его на руки… Арман еще дышал…

— Милостивый государь! — вскричал он, сердито взглянув на графа. — Если он умрет, я отомщу за него!

— Я понимаю ваше горе, — ответил граф с холодной вежливостью, — но согласитесь, что вина не моя. Я ждал выстрела до конца.

Разорвали сюртук, жилет и сорочку Армана. Доктор, которого привез с собою де Р., ожидавший в карете исхода дуэли, осмотрел обе раны и грустно покачал головою.

— Жизнь его висит на волоске, — прошептал он. — Он умрет через час, если Бог не совершит чуда.

Армана положили на изготовленные наскоро носилки, потому что он не вынес бы толчков экипажа и умер бы в дороге.

— Милостивый государь, — сказал граф Степан Альберту де Р., — я еду в Бретань, в замок Керизу; будьте добры, если этот несчастный молодой человек выживет после полученных им ран, присылайте мне ежедневно известие о его здоровье; я дрался без малейшей ненависти и буду самый несчастный из смертных, если он умрет.

И, выразив свое сердечное сожаление, граф сел в почтовую карету и приказал ямщику:

— Поезжай по Бретонской дороге!

Час спустя Арман лежал уже в своей постели без сознания, но был еще жив. Старый Иов рыдал, стоя на коленях у его изголовья. Секунданты держали руки раненого в своих, а у доктора был озабоченный вид, хотя он начинал питать надежду… Раны были не смертельны, но Арман был хрупкого и нежного сложения.

Ночь прошла довольно спокойно, благодаря низкой температуре, которой достигли в комнате, разложив по всем углам большие куски льда.

Утром раненый пришел в себя… но вскоре он снова впал в бред, и ему начало казаться, что он убил графа; он пробормотал:

— Он не уедет теперь в Бретань!

…………………………………

В течение пяти дней надежда у доктора и друзей Армана то появлялась, то опять исчезала. Наконец доктор сказал:

— Этот молодой человек любит, и эта любовь даст ему силы побороть болезнь.

Старый Иов, все время плакавший, сидя у изголовья своего молодого господина, вскрикнул от радости и хотел немедленно известить обо всем полковника. Но тот уехал, сказав ему только:

— Если с мальчиком случится несчастье, извести де Ласи.

Иов помчался на улицу Порт-Магон. Но де Ласи уехал из Парижа в тот самый день, когда граф Степан дрался с Арманом.

Следуя предписаниям полковника, маркиз не упускал из виду русского дворянина; затем, когда последний в дорожной карете выехал из Парижа, он тоже нанял почтовых лошадей и поехал вслед за ним в Бретань, куда и мы последуем за некоторыми лицами нашего повествования.

XXXVII

Однажды утром старый замок Керлор наполнился необычным шумом — шли веселые хлопоты, предвещавшие близкое празднество. В большом тенистом парке со множеством роскошных цветочных клумб с озабоченным видом суетились лакеи. Внутри мрачный замок подвергся такой же метаморфозе. Обширные залы, обыкновенно запертые в отсутствие господ, были залиты яркими лучами солнца наполнились свежим воздухом. Целая артель рабочих приводила в порядок Керлор и отделывала его во вкусе молодой владелицы. Г-жа Сент-Люс готовилась сдержать свое слово: она хотела веселиться в Керлоре так же, как и в Париже, и собиралась дать целый ряд празднеств. Она позвала капитана Ламберта, своего управляющего, и спросила его:

— Вы охотник?

— Я когда-то охотился, баронесса.

— Согласны вы устроить охоту с гончими?

— С удовольствием.

— Отлично, я возвожу вас в звание распорядителя охотой. Все мои соседи страстные охотники. Я также люблю это благородное удовольствие, люблю скакать за сворой при звуке рогов.