Издалека - Константин Бояндин

Звёзды здесь, наверху, ярче, сильнее, пронзительнее, чем внизу.

— Там, в Лерее, давно знают про Книгу, — продолжил Унэн, любуясь звёздным небом. Флосс восседал рядом, недвижный и незаметный — но был весь внимание. — Я даже готов предположить, что они не имели ни малейшего понятия о том, что же именно им нужно. Ради приобретения Книги или её части они готовы пойти на всё. Но как они узнали о ней?

— Книга могла появиться на Ралионе столетия назад, — «пожал плечами» Шассим. — Вспомни о золотом мече, который принёс Империи Ар–ра победу и процветание на сотни лет. Он дожидался своего часа десятки тысяч лет, и был обнаружен случайно. Но стоило императору взять его в руки, как тут же выяснилось, что появление меча было давным–давно предсказано. Вспомни о сотнях других потерянных артефактов, про которые успели сочинить множество предсказаний, одно другого нелепее. Я не стал бы удивляться.

— Нет, ты не понял, — с жаром возразил Унэн. — То, что это возможно, я и так знаю. Меня интересует — каким образом. Кто им сказал? Кто придумал предание и как донёс до нужных ушей?

— Для этого придётся выяснить, когда Книга появилась здесь. Или узнать, кто её доставил. Нужна хоть какая–нибудь точка отсчёта.

— Я знаю, кто, когда и как её доставил, — монах вскочил на ноги. — И ручаюсь, что это произошло совсем недавно. Около восьми лет назад.

И принялся рассказывать,

Флосс прикрыл глаза и яркая, живая картина предстала его глазам.

Подножие гор. Каменные столбы, раскиданные там и сям; крохотный лесок внизу, в долине и ручеёк.

Двое людей… молодых людей… одна, похоже, девушка (флосс видит смутно, словно сквозь дымку) стоят у одного из столбов, глядя вверх. Картина меняется. На вершине столба возникает человек, высокий и худощавый, с вытянутым лицом. На миг нагибается… словно только что положил что–то себе под ноги. Улыбается и… шагает вперёд.

Флосс моргнул, и картинка растворилась.

— …вот и сказал мне, что книга лежала наверху. Хотя до него туда забиралось множество народу и… — монах осёкся, заметив, что флосс смотрит куда–то в сторону, прикрыв огромные глаза. — Ты меня не слушаешь? — спросил он почти обиженным тоном. — Зачем я тогда…

— Я всё видел, — перебил его флосс. — Человек, спрыгнувший… шагнувший с вершины столба, — поправился он. Унэн вытаращил глаза.

— Но я же… ах, да, — кивнул монах и с лёгкой завистью воззрился на друга. — Так ты видел его?

— Зеркало, — коротко приказал флосс и вновь прикрыл глаза.

Монах сделал шаг к высокому, в рост человека зеркалу.

Зеркало тускло осветилось изнутри. По ту сторону проявилось изображение человека. Не очень чёткие контуры. Видимо, флосс мысленно приблизил то, что видели другие глаза — менее сильные; что воспринял другой ум — менее сосредоточенный.

Чётче. Ближе. Вот, прекрасный кадр — человек вытянулся в полный рост, плащ развевается у него за спиной. Лицо человека быстро приблизилось. Замерло. Унэн лихорадочно искал в рукаве килиан, запоздало вспомнив о записи. Успел.

Запомнил!

Лицо повернулось — флосс позволил времени проползти вперёд на несколько мгновений.

Улыбка появилась на лице. Ветер откинул капюшон, и стало видно, что волосы человека пепельно–серые. Несмотря на то, что сам он не выглядел старым, глаза его были глазами очень древнего существа.

— Тот человек, Шассим, — сорванным он волнения голосом попросил монах. — Тот, который убегал от нас там… в зале за порталом.

Картинка потемнела и вновь проявилась. Теперь она выглядела гораздо чётче: флосс вспоминал то, что видел сам.

Лицо рывком приблизилось. Замерло.

Запомнил!

Несмотря на разное освещение, чёткость и обстановку, Унэн не сомневался, что видел одно и то же лицо.

Нет. Не одно и то же.

Но очень похожее. Различия были настолько тонкими… что можно было бы считать этих людей близнецами. Да и потом, откуда бы незнакомцу из зала было появиться… в прошлом?

Но что–то общее было. И это главное. Хоть какая–то зацепка.

— Спасибо, Шассим, — он отошёл от зеркала и взглянул на флосса. Тот выглядел, как и прежде, но глаза его налились кровью. Видимо, каждая попытка такого рода дорого обходилась ему.

— Надеюсь, что ты всё записал, — Шассима было едва слышно. — Во второй раз я могу это уже не увидеть.

— Да, — и монах показал ему матово светящийся килиан. — А теперь я буду чувствовать себя куда увереннее. — Монах накрыл шарик рукой, полыхнуло сиреневым, и, когда он отвёл руку, шариков было уже два.

Один из них монах положил в шкаф.

— Мы видели его раньше? — уточнил флосс, всё тем же слабым голосом.

— Да, — ответил Унэн удивлённо. Неужели сам Шассим не видит того, что показывает?

— Ты совершенно в этом уверен?

— Да, — повторил монах после секундного колебания.

— Тогда мы знаем, откуда начинать поиски.

— Верно.

— Завтра, — произнёс флосс удовлетворённым голосом. — Я буду к полудню, — завершил он и улетел прочь.

Монаха едва не сдуло на пол от неожиданности.

XXV

Двенадцать отметок на стене.

Гость делал их кусочком угля, который взял из камина в тот вечер. Двенадцать дней и ночей; солнце здесь всегда находилось за тучами, а ночь всегда была звёздной. Что самое странное, не было луны. Никакой. Ни большой, ни маленькой.

Двойник постепенно приближался к Замку. Гость чувствовал это; ему время от времени снились неприятные сны — исполненные трудно постижимых и поражающих воображение образов.

Он видел человека, шедшего по лесу, деревья в котором неожиданно вырастали так, что кроны их терялись в облаках.

Он видел огромные сооружения — в голове не находилось подобающего слова — составленные из огромных труб, прямоугольных блоков, кирпича. Всё было ветхим, ржавым, рассыпалось на части. Отовсюду выбегали полчища крыс.

Он видел оживающих мертвецов, пожирающих живьём оцепеневших от ужаса прохожих на улице, и пустыню на месте некогда цветущего города.

Он видел и многое другое, что разум порой отказывался запоминать.

Он не решался ложиться спать в роскошной постели Владыки Моррон, в которой, казалось, могло расположиться на ночлег всё уцелевшее Воинство Иглы. Чаще всего он усаживался в кресле перед камином и засыпал. Просыпался от холода и оттого, что чудовищно затекала шея. Вся мебель в Замке была каменной.

Замок продолжал жить своей жизнью. Зажигались и гасли канделябры и причудливой формы светильники; стол время от времени оказывался накрытым — правда, большей частью нетрудно было заметить, что кто–то только что окончил трапезу. Выбирать не приходилось: вода Океана была мертва, и на десятки миль вокруг не было ни единого живого существа. Оставалось надеяться, что нежданное гостеприимство не прекратится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});