Полдень XXI век 2003 №5-6 - Журнал «Полдень XXI век»

…За Васильевым, среди прочего, числилась и большая заслуга по откормке тунгусского гнуса. Глядя на его внушительную спину, одетую в тонкую хлопчатобумажную робу, покрытую сплошным слоем пауков или оводов, всякий тянулся к фотоаппарату, чтобы схватить этот впечатляющий кадр. Проводились соревнования, кто больше накроет этих тварей одним шлепком ладони. Новички обычно хватали 13–15 особей, рекорд составлял 42 штуки.

…Однажды мы втроем во главе с Николаем Владимировичем отправились в рекогносцировочный маршрут на гору Фаррингтон, поскольку с ее вершины открывался широкий обзор на панораму ближних сопок и болот. На горе сделали небольшой привал перед обратной дорогой и здесь услышали вдохновенную речь Васильева, посвященную необыкновенной красоте и своеобразию озера Чеко, на котором каждое лето селится пара лебедей. Она вызывала образ сказочного озера за дымкой дальних гор.

…Несмотря на весь свой академизм, Васильев всегда поддерживал и продвигал идеи, «не вписывающиеся» в традиционную научную парадигму: геомагнитный эффект, мутации, термолюминесценцию. В начале 90-х годов, когда «реформаторская тень» мрачно пала на КСЭ, экспедиции захлебнулись, а молодежь, бывшая резервом, рванула в коммерческие структуры, вышла одна из самых радикальный статей Васильева под названием «Парадоксы проблемы Тунгусского „метеорита“». Заканчивалась она так: «Так как окончательного решения вопроса о природе тунгусского феномена не найдено и необходимо признать, что многолетние попытки интерпретации его в рамках классической парадигмы пока не принесли решающего успеха, то представляется целесообразным рассмотрение и проверка альтернативных вариантов его объяснения».

Николай Владимирович как-то обмолвился, что само слово «Тунгуска» стало для него волшебным магнитом, ловушкой, которая манила сказочными обещаниями и песнями сирен о несбыточных вещах. И все-таки искания Васильева удивительным образом воплотились во вполне материальный космический объект. В 1990 году астроном Э. У. Элст из Европейской Южной обсерватории открыл в Солнечной системе новую малую планету, которая была названа им «Николайвасильев».

Продолжение следует?

Событие, произошедшее ровно 95 лет назад, продолжает будоражить воображение и сейчас. Васильев даже беспокоился об опасности «замусоривания», неквалифицированной болтовни вокруг серьезной научной проблемы. Не знаю как насчет опасности, но забвение тунгусскому феномену явно не грозит. Кликните в Интернете поиск на термин «тунгусский метеорит» и вы увидите, что в информации легко утонуть. Из русскоязычных источников заинтересованному читателю можно посоветовать сайты www.tunguska.ru и www.hodka.ru.

А около семи лет назад у КСЭ даже появился младший брат. В России было зарегистрировано общественное научно-исследовательское объединение «Космопоиск», которое в нынешнем году приобрело статус международного. Энтузиасты организовали уже не одну экспедицию на места предполагаемого падения космических тел. На июнь намечена экспедиция в Иркутскую область — 25 сентября 2002 года американский спутник-шпион зафиксировал яркую вспышку в тайге, а местные охотники подтвердили, что видели поваленный лес. Что это? Может быть, младший брат тунгусского «метеорита»?

Харьков

Сергей Красиков

Агорафобия как детская болезнь жанра «российская фантастика»

Посмотрев списки номинантов на очередную премию фантастики и не найдя там книжек, кои, по моему скромному мнению, имеют прямое отношение к жанру и представляются мне весьма достойными, я задумался: «А почему это именно так, а не иначе?»

Подумал еще, поговорил с умными и не очень людьми (спасибо им всем!) и решил: не пропадать же добру, дай я этот мыслительный процесс скомпоную в текст.

Вот так оно и вышло.

Сперва правила игры — мы не будем снобствовать и выдвигать следующие, весьма достойные, тезы:

«Чтобы говорить о литературе и понимать жанры, надо овладеть литературоведением во всей полноте, отличать герменевтику от катарсиса, ямб от хорея и таки понять, что я — профессионал, а вы — нет».

Или:

«Чтобы говорить о фантастике, надо прочитать не только учебник тартуского литературоведения, не только Дивова и Зайчика, но хотя бы знать творчество Эллисона, Ле Гуин, Балларда…»

Это неконструктивно, понты — не наш метод разговора. Это способ унизить собеседника, а не доказать собственную точку зрения.

Будем придерживаться конкретики — песенку про то, что «крутыми могут быть только яйца», включим как фон.

Мы даже не будем вспоминать колбасу по 2.20 и былое величие советской фантастики, якобы единственного свободного от соцреализма жанра, ибо совсем не хочется перечитывать то доброе и светлое, что дали нам Беляев и Палей, перейти к Казанцеву и Ефремову, Немцову и Щербакову.

Соцреализм сам по себе был революционным фантастическим приемом. Если кто не верит — пусть почитает его «классиков». Да, потом пришли Стругацкие, Абрам Терц, другие достойные писатели. Но советская фантастика в целом идеально вписывалась в партийную литературу.

Та же история и с наукой о книжках: за рамки официального литературоведения, политику которого определяли партия и правительство, выводилась литература. Неполитизированная наука была в СССР такой же редкостью, как неполитизированная литература. Статья Бродского об одном стихотворении Цветаевой стоила всего советского партийного литературоведения скопом.

Что же до заявлений вроде: «фантастика — не литература, соответственно, не стоит судить ее по литературным канонам» то таковые характерны вовсе не только для советской или российской реальности. Вот хотя бы недавно имевшая место дискуссия в «Locus-online». Кстати, стенания: «фантастика лучше литературы, передовее» — тоже там, см. высказывания Бенфорда. Но чудака Бенфорда ставят на место свои же собратья по цеху, у нас какому-нибудь Шмалько внимают с уважением, увы.

Когда соцреализм в одночасье кончился, ой как стали нужны тексты сделанные не по партийной мерке — от Стругацких до Яна Флеминга. Ни о какой эпохе интервенции речи идти не может. Скорее, то была эпоха, когда хотелось побыстрее наверстать упущенное, отнятое.

Затем ситуация выправилась, стали появляться свежие имена — как отечественные, так и зарубежные. От Хаецкой до Бэнкса. Рынок насытился однодневками, в моду вошла «серьезная» проза — Крусанов, Сорокин и т. п. Вернее, рынок создал ниши для литературы разного рода. И слава Богу.

А теперь о позиционировании писателей. Вы будете смеяться, но оно не имеет для фантастики никакого значения. Жанр, персонифицированный фэндомом (это мы — писатели, участники форумов, конференций, как бы критики и т. п.), увы, не вырос из пеленок. Не стоит говорить о его кризисе. Стоит говорить об инфантильности. Инфантильности и агорафобии жанра, т. е. инфантильности и агорафобии его апологетов ан масс. Именно об этом пишет Дивов, когда рассказывает о народном конкурсе фантастического рассказа «Рваная грелка», это имела в виду Лиза Симпсон, обращаясь к грелочникам «милые дети» и заявляя, что «демократия в литературе неизбежно ведет к пошлости». Агорафобия не позволяет включить в новые списки номинантов на жанровые премии Сорокина, Фрая, Липскерова и пр. Именно поэтому премии получат лучшие из допущенных к голосованию — Лукьяненко, Зайчик, Дивов, Лазарчук, Дяченки, Зорич, наконец… А жаль. Им бы не с Головачевым сражаться, а со взрослыми писателями. Планка снижается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});