Потерянный дом, или Разговоры с милордом - Александр Житинский

Евгений Викторович с недоумением посмотрел на Жанну, потом сообразил, что она имеет в виду. Жанна была ему сейчас неприятна. Как он мог связаться с нею, бродить часами по улицам, говорить, говорить, искать возможности для интимных свиданий?..

– Помирился, – сказал он и тут же, сменив тон, продолжал: – Жанночка, я тебя очень прошу, обо мне ни слова. Хорошо?

– О чем? – удивилась она.

– Ну, что я… В общем, заходил, говорил… Очень тебя прошу.

– Хорошо, – пожала плечами она.

– Даже если будут разыскивать, – подчеркнул Демилле.

– Да что ты наделал-то? – наконец всерьез заинтересовалась она, отложила журнал и вышла из-за стола. По ее странной улыбке Демилле понял, что Жанна вспомнила. Она иногда любила так вспоминать былые увлечения, на один миг возвращая прошлое и снова купаясь в нем. Жанна приблизилась к Демилле, положила руку на плечо, заглянула в глаза.

– Ты уже все забыл? – прошептала она и слегка откинула голову, ожидая поцелуя.

Однако Евгений Викторович заерзал, отодвинулся, освобождаясь от руки и взгляда.

– Почему же… Сейчас не время…

– Пойдем посидим где-нибудь, – предложила Жанна, мгновенно отрезвев и переходя на приятельский тон.

– Нет-нет, не могу, – извиняющимся голосом, который всегда был ему противен, запротестовал Демилле, все более отодвигаясь.

– Как хочешь, – снова пожала она плечами и возвратилась на место.

– Я тебе позвоню, – зачем-то сказал он.

– Для чего? Не волнуйся, никому ничего не скажу.

Демилле стыдливо пошел между кульманов к двери. Уже в дверях его догнала холодная фраза Жанны:

– Все-таки ты не мужчина.

С этим и ушел.

По коридору продвигался быстро, испуганно озираясь, как вражеский разведчик в неумелом фильме. Боялся, что заметят, поведут в партком, начнут выяснять, откуда знает Безича и Кравчука, позвонят в милицию… Слава Богу, никого из начальства не встретил.

Он вышел на улицу, почти бегом кинулся к Невскому и смешался там с толпой.

Мысли вертелись вокруг милиции. Почему ищут? Что могут ему инкриминировать? Припоминались разговоры с Безичем и Аркадием: Олимпиада, Мадридское совещание… Письмо хотел написать! А что, если подозревают в убийстве Кравчука? Неизвестно, как там все вышло, какую записку оставил Аркадий перед смертью. Вряд ли стали бы так настойчиво разыскивать, если бы не подозревали. Майор приходил. Не сержант, не лейтенант даже, а майор. Чин в милиции немалый…

Демилле зашел в телефонную будку, отдышался и набрал номер Анастасии Федоровны.

– Мама, здравствуй. Это я.

– Федя?

– Почему Федя? Это я, Женя…

Анастасия Федоровна сразу же накинулась на него, выливая все свалившиеся на голову заботы: Любаша в роддоме, она одна с Никой и Хуанчиком, Шандор в лагере, как вам не стыдно, ни одного письма из Севастополя, хотя бы позвонили… Да! Самое главное. Федя приехал.

– Зачем? – тупо спросил Демилле.

– Как зачем?! Как зачем?! – закричала бабушка Анастасия. – Я тебе удивляюсь. В отпуск приехал.

– Вы виделись?

– Нет еще. Звонил. Ты же его знаешь, для него к матери выбраться – целое дело. Все вы хороши… – Анастасия Федоровна внезапно заплакала.

– Мама, не надо. Не волнуйся, – безнадежно бормотал Демилле.

– Женечка, я совсем забыла. К нам участковый приходил, – так же внезапно переставая плакать, сообщила Анастасия Федоровна. – Тебя спрашивал. Что случилось? Я жутко переволновалась.

– Все в порядке. Это ошибка, – стараясь придать голосу уверенность, ответил Евгений Викторович, в то время как сердце опять провалилось. – А что он говорил? Зачем я ему?

– Не знаю. Просто хотел знать, где ты. Я сказала, что в отпуске, с семьей. Как Егорка? Так давно его не видела.

Демилле скучным голосом принялся врать про Севастополь, Егора, Ирину, купания…

– Когда же вы зайдете? Любу надо навестить.

– Мамочка, прости, сейчас некогда. Егорку в школу устраиваем. Потом как-нибудь заскочу. К Любаше заеду. Где она?

– В Эрисмана. Ты к Федьке зайди, к Федьке…

Евгений Викторович вышел из будки разбитым. Более всего расстроила его собственная фраза – «Егорку в школу устраиваем». Сердце так и защемило. В какую школу?.. Значит, и у матери его искали. Дело серьезное. Выходит, туда нельзя. Остановиться у Федора – устанешь объяснять. Этого им не понять после Ливии. Да и вообще, у родственников жить невозможно. Найдут в два счета. Надо затихариться…

Демилле сам не заметил, как перешел на уголовную терминологию, будто был закоренелым рецидивистом.

Обстоятельства толкали его на неизведанную дорогу. В душе поселился страх. Демилле стал сторониться милиционеров, свернул с шумного Невского и пошел дальше по Садовой, пока не дошел до Летнего сада. Там он укрылся в тенистой аллее и присел на скамейку. Горько было на душе. Совсем пропащий в таком огромном городе. Пойти не к кому: либо опасно, либо некстати, требуются повод, приглашение.

Собственно, приглашение есть. Демилле нашел визитку Зеленцова, еще раз осмотрел ее и прикинул в уме, как добираться до нужного адреса. Времени оставалось как раз, чтобы не спеша доехать туда к началу работы, то есть к пяти часам.

Подъезжая к «стекляшке» на проспекте Обуховской обороны, заметил из окна трамвая знакомые «Жигули» вишневого цвета. Демилле зашел в здание и поднялся на второй этаж.

Здесь кипела работа: тянули проводку, красили. В длинном зале, уставленном белыми круглыми столиками на гнутых ножках и такого же цвета стульями с кружевными прорезными спинками, находились человек пять. В дальнем конце, у пульта со сверкающей никелем аппаратурой, Демилле увидел Зеленцова, помахал ему. Зеленцов сделал жест рукой: подходите…

– Надумали? – спросил он, когда Демилле приблизился.

В этот момент из громадных звуковых колонок по бокам небольшой низкой сцены вырвались оглушительные звуки музыки. Демилле присел от неожиданности, а Зеленцов весело расхохотался. Музыка оборвалась так же внезапно, как грянула.

– Давайте знакомиться, – Зеленцов вышел из-за пульта, позвал еще двоих. Подошли невысокий толстый армянин с большой круглой головой и такого же роста человек с бородкой. Демилле назвал себя; обменялись рукопожатием. Армянина звали Алик Серопян, человека с бородкой – Алексей Христофорович Малыгин. Первый, как вскоре выяснилось, был барменом дискобара «Ассоль», второй, как и Зеленцов, – диск-жокеем. Обоим было лет по тридцать пять.

После первых незначащих фраз, во время которых Демилле, однако, успел понять, что главный в этой компании – Серопян, приступили к делу. Перед Евгением Викторовичем была поставлена конкретная задача: оформить помещение дискотеки, исходя из имеющихся в наличии материалов – краски, цветной бумаги, фольги, прессованных древесно-стружечных плит и прочего, – и разместить в интерьере световое оформление, которое также имелось в изобилии – от гирлянд цветомузыки до лазеров и милицейских мигалок. В помощь ему приставлялись два подсобника, совсем молоденькие Шурик и Вадик. Всю работу нужно было непременно завершить к первому сентября – дню открытия дискотеки.

– Сколько возьмете за работу? – спросил Серопян.

– А сколько вы можете предложить? – ответил Демилле, стараясь выглядеть опытным «шабашником» и не имея ни малейшего понятия, сколько же в действительности может стоить эта работа.

– Пятьсот, – быстро ответил Серопян.

– Семьсот, – в тон ему парировал Демилле, успев удивиться собственной наглости.

Вместо ответа Алик протянул ему короткую волосатую руку и широко улыбнулся, как бы говоря: «Ты же знаешь, что это стоит меньше, но я спорить не стану…»

Демилле скинул пиджак и сразу же приступил к работе, начав ее с осмотра помещения и сваленных где попало материалов.

…Дискотека «Ассоль» готовилась к открытию своего второго сезона. Еще два года назад здесь, на втором этаже «стекляшки», размещался вечерний ресторан, попросту говоря, столовая, которая в вечерние часы начинала работать по ресторанным ценам и торговать спиртным. Ресторан пользовался крайне сомнительной репутацией; дня не проходило, чтобы в нем не возникало пьяной драки, стремительно разворачивающейся в узком зале под звуки уникального по своему составу ансамбля: аккордеон, кларнет, электрогитара и барабаны.

И тут появился Алик Серопян – профессиональный бармен и оборотистый человек. До этого он работал в крохотном гриль-баре на Московском проспекте: кофейный аппарат, гриль, пять столиков, но его деятельная натура требовала иных масштабов.

Серопян сумел убедить руководство общепита открыть в помещении печально известного ресторана коктейль-бар с легкими закусками и организовать при нем дискотеку. Предложение было принято с некоторым сомнением, ибо те же финансы не позволяли иметь по штату в таком заведении больше, чем бармена, официантку и посудомойку, а уж про деньги на аппаратуру и говорить нечего. Алик, широко улыбаясь, предложил довериться ему.