Война среди осени - Дэниел Абрахам

Но ее сын уже спешил прочь, полы его халата развевались, на руках сидел Данат. Они дошли до конца галереи и свернули на север, направляясь в заднюю часть дворца, к повозке, к шахтам, в которых, если боги услышали мольбы Лиат, они окажутся в безопасности.

Дом Сиянти отдал хаям Сетани и Мати свои склады. Постройка высотой в пять этажей находилась далеко от окраин. Лучше, чем с ее широкой, чуть покатой крыши, осмотреть город можно было только с великих башен. На первом этаже находился вход в подземелья, на случай, если правителям придется бежать. Товары со склада вывезли. На гладкой белой стене огромного пустого зала Маати писал стих пленения, останавливаясь только, чтобы сосредоточиться и потереть замерзшие руки. Каменная лестница вела на второй этаж, к снежным дверям. Сейчас они были раскрыты, в комнату лился солнечный свет. К вечеру его сменит пламя дюжины стеклянных светильников, расставленных вдоль стен. Из дверей веяло колючим холодом, ветер задул внутрь несколько отбившихся от стаи крупинок снега.

В идеале Маати нужно было провести последний день, размышляя над пленением. Запомнить все тонкости, шаг за шагом воссоздать в уме структуру, которая стала бы андатом, Разрушающим Семя Грядущего Поколения. Он, как мог, постарался наверстать упущенное: внимательно перечитал всю работу. Стих казался надежным, верным. Маати думал, что сможет удержать его в памяти. Знал бы наверняка, если бы ему дали несколько месяцев, недель или хотя бы дней. Но сегодня мысли разбегались. Он замечал все: как пахнут раскаленная жаровня и тающий снег, как серые снежинки летят с молочного неба, как шаркает ногами Семай, расхаживая по каменному полу. Потом его внимание отвлекал далекий звук трубы или удары барабана, которые раздавались, когда защитники Мати занимали позиции. А ведь отвлекаться было никак нельзя.

— Получится у меня хоть что-нибудь? — спросил он. Голос эхом отразился от каменных стен, зазвенел в пустоте. Маати обернулся и встретил взгляд Семая. — Вдруг я не смогу довести все до конца, Семай-кя. Даже не знаю.

— Зато я знаю, — отозвался поэт, продолжая рисовать мелом символы на стенах. — Я так же думал, когда принимал Размягченного Камня. По-моему, все поэты совершают пленение с таким чувством, будто выпрыгнули с башни в надежде научиться летать по дороге вниз.

— Но удалась ли подготовка? В такой спешке.

— Вот уж не знаю. — Семай повернул к нему голову. — Я думал об этом. О вашем черновике. Он такой же сложный, как некоторые пленения, с которыми я сталкивался еще в школе. Оттенки смысла поддерживают друг друга. Символы взаимосвязаны. И структура, которая избавляет поэта от расплаты, хорошо вписывается в остальной текст. Мне кажется, вы работали над этим дольше, чем думаете. Может, еще с того случая в Сарайкете.

Маати посмотрел на квадрат яркого белого неба в раскрытых дверях. В груди что-то сжалось. У него мелькнула мысль, как грустно было бы пройти такой путь, а в конце погибнуть из-за слабого сердца.

— Помню, когда я приехал в селение во второй раз. После Сарайкета. После того, как Лиат оставила меня. На окраине была чайная. Хозяина звали Танам Чоян.

— С высокими потолками, — вспомнил Семай. — А в заднюю комнату вела красная лакированная дверь. У них еще рис был всегда недоваренный.

— Точно. А я и забыл. Так вот. Там постоянно играли в хет. Однажды за стол решил сесть какой-то парень, который совсем не знал правил. Не знал даже, какой сезон ведет и что два ветра дают козырь. Он поставил все, что у него было, на первую же табличку. Понял, что с головой увяз, и решил рискнуть всем и сразу. Он рассудил, что если будет играть долго, более опытные игроки обдерут его до нитки. А вот если поставит все сразу на кон — пускай. Кому-то ведь надо выиграть. Вдруг победителем окажется он сам? Теперь я понимаю, как он себя чувствовал.

— Он выиграл?

— Проиграл. Но его план мне понравился.

У них над головами прогудела труба: Ота подавал сигнал кому-то из своих. С улиц ответили рога. Маати уже не мог уследить, откуда приходит звук, как не мог посчитать, сколько снежинок падает с неба. Семай удивленно ахнул, и этот вздох зацепил его внимание, точно крюк — рыбу. Он повернулся к поэту. Тот смотрел на лестницу, ведущую в подземелья. Там стояла Эя. Ребра девочки ходили ходуном от быстрого бега. На ней был ярко зеленый, расшитый золотом халат. Волосы она кое-как стянула в пучок на затылке.

— Эя-тя! — Семай шагнул ей навстречу. — Что вы тут делаете?

Она шарахнулась, как будто хотела убежать. Взгляд метнулся к Маати. Тот улыбнулся и принял позу приветствия и вопроса одновременно. Руки девочки запорхали, сменив полдюжины разных поз и не остановившись ни на одной.

— Тут нужны лекари, — сказала она. — Будет много раненых. А я хочу им помочь. И… и я хочу быть здесь, когда вы остановите гальтов. Я помогала тебе в работе не меньше Семая.

Ложь не лезла ни в какие ворота, но Эя говорила с такой уверенностью, что Маати почти ей поверил. Он улыбнулся.

— Ты должна была уехать с Найитом-тя и братом, — сказал он.

Она сжала губы и побледнела.

— Знаю.

Маати поманил ее к себе. Она подошла, обойдя Семая сторонкой, как будто боялась, что он схватит ее и унесет туда, где она должна быть. Маати сел на холодный каменный пол, и она опустилась рядом.

— Здесь опасно, — сказал он.

— Не так уж опасно, если вы с папой-кя тут остались. А ведь вы — два самых важных человека в мире.

— Это как посмотреть…

— Он — Император. Даже хай Сетани так говорит. А ты убьешь гальтов. С вами рядом безопаснее всего. А вдруг с тобой что-то случится, и тебе нужен будет лекарь?

— Я найду кого-нибудь из воинов или слугу, — предложил Семай. — По крайней мере, переправим ее…

— Нет, — сказал Маати. — Пусть останется. Она напомнила мне, зачем я все это делаю.

Эя просияла радостной улыбкой. Из всех опасностей и ужасов ее волновал один — что ее отправят прочь. Маати взял ее руку и поцеловал.

— Иди, сядь на ступеньках. Не отвлекай меня. И во всем слушайся Семая-тя. Делай то, что он скажет, не спрашивай, зачем, и не пытайся его переспорить. Поняла?

Эя взмахнула руками в жесте согласия.

— И еще, Эя-кя. Пойми. Я очень рискую. Если я погибну… Тише, дай мне договорить. Если пленение не выйдет и моя небольшая защита окажется бессильна, я должен буду заплатить цену. Если это случится, помни, я очень тебя люблю. Я сделал все это, потому что риск того стоил. Потому что я хотел тебя спасти.

Эя сглотнула. В ее глазах заблестели слезы. Маати улыбнулся, встал и жестом попросил ее отойти и сесть на ступеньки. Семай подошел к нему, нахмурившись.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});