Я тебя придумала - Анна Шнайдер

организма.

И сейчас я чувствовала себя примерно так же. Только к бешено колотящемуся сердцу прибавлялась кружащаяся голова, которая готова была лопнуть от дикого количества странных, путаных мыслей, горечь во рту, рези в глазах и животе, а ещё почему-то странное желание побиться головой о стену.

Я пыталась успокоиться, кусала краешек одеяла, чтобы не издать ни звука, и отчаянно боялась, что это всё почувствует Ленни. Бедная девочка… у неё и так куча проблем, незачем ещё и мои добавлять.

Вы наверняка смотрели такой фильм — «Эффект бабочки»? Возможно, я удивлю вас, если скажу, что он мне не нравится?

В любом фильме или книге, да и вообще, в любой истории, должна быть суть. Основная мысль, если хотите, мораль. Иногда её можно выразить в одной фразе, иногда нельзя, но дело не в этом. Смотря этот фильм, я всё время ждала, когда главный герой наконец догадается: то, чем он занимается на протяжении всей истории — бессмысленно.

Нельзя исправить то, в чём ты не виноват.

Правда же, есть вещи, которые не слишком зависят от тебя лично? Цунами, стихийные бедствия, теракты, эпидемия гриппа зимой, развод соседа с женой, брошенные дети, бездомные животные. Исправить это ты не можешь, потому что ты в этом не виноват. Ты можешь только помочь. А это разные вещи.

К чему я всё это говорю? Да к тому, что у меня абсолютно другая ситуация. Я виновата, действительно виновата во всём, что случилось. Только я, я одна! Значит, я могу это исправить? Так должно быть, непременно, должно.

Мне стало невыносимо дышать. Я встала, покосилась на мирно сопящих Ленни и Эмиландил и вышла на балкон.

Над Эрамиром светила местная луна — круглая и абсолютно белая, только по краю чуть голубоватая. И без всяких кратеров. Как большая дырка в небе.

Я думала, мне станет легче, но я ошиблась. Воздух, прохладный и невесомый, должен был остудить разгорячённую кожу, уменьшить душевную боль, подарить хотя бы капельку спокойствия. Но вместо этого пространство будто ударило меня под дых, я согнулась пополам от адской, обжигающей боли и еле слышно застонала.

Чьи-то руки легли на плечи, сжали их и потянули меня вверх, заставив выпрямиться.

— Это Эрамир, Линн, — голос маленькой Тени дрожал, — он начинает чувствовать тебя по-настоящему. Так и должно было случиться. Ты провела обряд Слияния, впустила в себя Рыма и сама проникла в него. Поэтому мир начинает чувствовать своего демиурга.

— И теперь я сойду с ума? — спросила я, поворачиваясь лицом к Ленни.

Сейчас, в ослепительно белой ночной рубашке, с распущенными блестящими волосами и серьёзными тёмными глазами, девочка казалась мне сказочно красивой. Почти как Эллейн.

Вместо ответа Ленни покачала головой, а затем, подняв руку, сняла с шеи какой-то амулет. Это был кристалл в форме ромба, сверкающий каким-то мягким и странно знакомым ярко-голубым светом, который словно проникал в самую душу.

Через секунду девочка надела амулет мне на шею. Удивительно, но в тот миг, когда кристалл коснулся кожи, я почувствовала себя лучше. Исчезла горечь, рези, сердцебиение постепенно восстанавливалось.

— Нет. — Ленни опять покачала головой и улыбнулась. — Не сойдёшь. Всё будет хорошо.

Я подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до странного кристалла. Словно почувствовав моё прикосновение, он вспыхнул ярче.

— Что это за амулет?

— Он принадлежал Эллейн, — ответила Ленни и, увидев, что я вздрогнула, рассмеялась. — Не волнуйся, в нём нет ничего плохого. Я украла его перед нашим побегом. Сейчас он нужнее тебе, чем мне.

— А что он делает?

Ленни вздохнула.

— Ничего.

— Совсем? — я нахмурилась. — Но тогда почему я почувствовала себя лучше, когда ты надела его мне на шею?

Сапфировые огни амулета отражались в глазах девочки, и казалось, будто на дне её зрачков пляшут маленькие костерки. А ещё… ещё я наконец вспомнила, где видела этот ярко-голубой цвет.

Хранитель.

— Я не могу помочь тебе, — шепнула Ленни, шагнув ближе и взяв меня за руку. — Но есть один человек, который сможет. Пожалуйста, не торопись. Ты всё узнаешь… в своё время.

Она отпустила мои руки и огляделась.

— Я укутала Милли сонным заклинанием, чтобы она не проснулась, пока мы тут разговариваем. — Ленни кивнула на комнату. — Но скоро оно развеется, поэтому тебе лучше идти в постель.

— Хорошо, — я кивнула. — А ты?

— Мне нужно уйти.

— Что? — Я, кажется, от удивления даже немного подпрыгнула. — Куда?! Ленни…

Она лишь печально улыбнулась.

— Не волнуйся, всё будет хорошо. Я обещаю вернуться к утру. Но сейчас я кое-кому нужна.

Я смотрела на Ленни и недоумевала. Уйти… Посреди ночи? Я действительно многого не знаю об этой девочке.

— Я расскажу. Я всё расскажу тебе. Обещаю, — она сказала это с такой искренностью в голосе, что я просто не могла не поверить. — Обо всём, что ты только захочешь узнать — о родителях, об Эллейн… Обо всём. Только, пожалуйста, отпусти меня сейчас.

— Я не понимаю, — я нахмурилась. — Для чего ты просишь разрешения? Ты ведь можешь исчезнуть и так.

— Мне важно, чтобы ты меня отпустила. Если ты скажешь — нет, я не уйду, Линн.

Я вздохнула, а потом подалась вперёд и обняла её изо всех сил.

Меня тут же окутало облаком из чужих эмоций — нежных, ласковых, мягких и преданных.

— Иди, — шепнула я, погладив её по спине, и услышала еле слышный вздох и слова:

— Спасибо.

А потом Ленни просто растворилась в воздухе, оставив в моих объятиях лишь пустоту.

Но пустота была только там — в руках. Но не в сердце.

За пределами повествования

…Тёмные и светлые эльфы тщательно хранят свои секреты и редко выдают их чужакам, особенно людям. Одной из