«Господь! Прости Советскому Союзу!» Поэма Тимура Кибирова «Сквозь прощальные слезы»: Опыт чтения - Роман Лейбов

чего-чего, а зла хватало. Всегда» (Рубинштейн: 78). У К., впрочем, эта идиома органично вписывается в авторскую речь. Ср. в его «Послании художнику Семену Файбисовичу» (1988): «Мент белобрысый мой паспорт листает. / Смотрит в глаза, а потом отпускает. / Все по-хорошему. Зла не хватает» (Кибиров 1994: 198).

Во втором комментируемом стихе обыгрывается пословица «Поспешишь – людей насмешишь»: ленинская концепция «слабого звена мировой системы капитализма», отсталой России, которой суждено стать, по евангельскому речению, первой в деле построения коммунизма, подвергается ироническому осмеянию.

275

И «Союз – Аполлон» проплывает / над черпацкой пилоткой моей

Совместный советско-американский полет космических кораблей «Союз-19» и «Аполлон», их стыковка на орбите и «космическое рукопожатие» командиров кораблей Алексея Леонова и Томаса Стаффорда (15–19 июля 1975 г.) стали апофеозом политики разрядки и наглядным результатом возможности продуктивного сотрудничества СССР с флагманом мирового империализма. К., однако, прочитывает это событие в рамках принятой в то время повсеместно концепции «игры с нулевой суммой» как признак капитуляции советского проекта (ср. выше коммент. о совместном советско-итальянском фильме), иронически сопрягая космическое и личное, высокое и низкое.

Советско-американские (точнее, советско-филип-моррисовские) сигареты «Союз Аполлон» выпускались в СССР с 1975 г. в течение пяти лет, стоили дорого, но были дефицитным товаром и ценились высоко

Два года действительной службы в советской армии делились на четыре периода («духи», «слоны», «черпаки» и «деды»). «Черпаками» называли солдат, переваливших середину армейского срока, но еще не достигших статуса «дедов». «До „перевода в черпаки“ солдату запрещается производить какие-либо манипуляции с пилоткой. После перевода в первый же день (а то и в ту же ночь) неофиты отрывают дерматиновую ленту, пришитую по периметру внутренней части пилотки, разглаживают, вытягивая внешние клапаны так, чтобы они смыкались над внутренней частью. В некоторых частях звездочка на пилотке инициированных становится знаком времени: ее поворот на 180 градусов свидетельствует о том, что ее хозяин прослужил половину срока, т. е. с течением времени ее вращают по часовой стрелке. Таким образом, у некоторых ортодоксальных дедов звездочка всегда повернута на „без четверти полночь“. Пилотку, как и прочие головные уборы, уже разрешается носить лихо заломив на затылок или опустив на самые глаза. Тем дедам и черпакам, кто наиболее остро воспринимает время, свойственно надевать пилотку задом наперед или поперек головы. Так делают не всегда, поскольку это все-таки и неудобно, и некрасиво, но, как правило, в моменты применения доминантного статуса при „работе с личным составом“» (Банников: 108–109).

276

Мама Сталина просит не трогать, / бедный папа рукою махнул. / Дорогие мои! Ради Бога! / Ненарошно я вас обманул!

По всей видимости, в комментируемой строфе описывается реальный конфликт в семье автора СПС, совпадающий, впрочем, с поколенческим конфликтом между многими советскими «отцами» и «детьми».

О родителях К. см. в его интервью: «Папа – офицер, теперь он в отставке <…> А мама – учительница биологии и ботаники» (Кибиров 2011). Ср. также развернутую картину в поэме К. «Солнцедар»:

Рядом с Блоком пришпилены были к обоям

переснятые Йоко и Джон,

Ринго с Полом. Чуть ниже – пятно голубое,

огоньковский Дега… Раздражен

грохотанием магнитофонной приставки

«Нота-М», появлялся отец.

Я в ответ ему что-то заносчиво тявкал.

Вот и мама. «Сынок твой наглец!» —

сообщает ей папа. Мятежная юность

не сдается. Махнувши рукой,

папа с «Красной звездой» удаляется. Струны

вновь терзают вечерний покой.

А куренье?! А случай, когда в раздевалке

завуч Берта Большая (она

так за рост и фигуру свою прозывалась)

нас застукала с батлом вина?!

(Между прочим, имелась другая кликуха

у нее – Ява-100.) До конца

буду я изумляться присутствию духа,

доброте и терпенью отца.

Я, конечно же, числил себя альбатросом

из Бодлера. В раскладе таком

папа был, разумеется, грубым матросом,

в нежный клюв он дышал табаком!

(Это – аллегорически. В жизни реальной

папа мой никогда не курил.

Это я на балконе в тоске инфернальной,

притаившись во мраке, дымил.)

Исчерпавши по политработе знакомый

воспитательных мер арсенал,

«Вот ты книги читаешь, а разве такому

книги учат?» – отец вопрошал.

Я надменно молчал. А на самом-то деле

не такой уж наивный вопрос.

Эти книги – такому, отец. Еле-еле

я до Пушкина позже дорос.

(Кибиров 2009: 232–234)

Изображающее устное московское произношение написание «ненарошно» в последнем комментируемом стихе не только интимизирует и инфантилизирует реплику, но и фонетически перекликается с последней рифменной парой драмы С. Есенина «Пугачев» (1921), сюжет которой тоже состоит в крахе утопии при столкновении с историей и географией:

Боже мой!

Неужели пришла пора?

Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?

А казалось… казалось еще вчера…

Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…

(Есенин 3: 53)

Пьеса Есенина в постановке Юрия Любимова (1967) до смерти Высоцкого в 1980 г. с успехом шла в московском Театре на Таганке. «…я вас обманул…» в последнем комментируемом стихе, по-видимому, должно пониматься как «обманул ваши ожидания», но одновременно и как «принимаю на себя ответственность за то, что вас обманули».

277

Все ведь кончено. Выкрась да выбрось. / Перестрой, разотри и забудь! / Изо всех своих славных калибров / дай, Коммуна, прощальный салют!

Примечательная особенность СПС: написанная в начале горбачевской перестройки поэма решительно изображает ее как финальный аккорд советской власти. Императив «перестрой» включается в ряд коллоквиализмов («выкрась да выбрось», «плюнь и разотри», «плюнь и забудь»), никак не предполагающих «обновления социализма», декларированного идеологами нового курса. Выражение «изо всех калибров» часто употребляется в переносном значении, но в этом контексте метафора развертывается и реализуется, захватывая образ первого салюта революции – исторического залпа «Авроры» по Зимнему дворцу в октябре 1917 г. Юбилей Октябрьского переворота, отпразднованный в 1987 г. военным парадом на Красной площади, повсеместными демонстрациями трудящихся и неизбежным праздничным салютом, действительно оказался последним, о чем в то время еще мало кто решался не только говорить вслух, но и думать.

Еще одним источником двух финальных комментируемых стихов, по-видимому, является знаменитая песня «Врагу не сдается наш гордый ”Варяг”» [207] (1904, муз. А. Турищева, сл. Р. Грейнца; рус. перевод Е. Студенской). Приведем два начальных куплета этой песни:

Наверх, о товарищи, все по местам!

Последний парад наступает!

Врагу не сдается