Механическое пианино - Курт Воннегут

тебе прикажут, – сказал Лэшер.

Финнерти кивнул в знак согласия.

– Это уж точно, Пол, убью. Придется.

Пол снова опустился в кресло. Он вдруг понял, что его ничуть не поразил предложенный ему сейчас выбор между жизнью и смертью. Ему было сделано совершенно недвусмысленное предложение, и оно очень резко отличалось от всего, с чем ему приходилось сталкиваться ранее. Тут перед ним все было четко выкрашено в черную и белую краску, и это никак не походило на те пастельные тона, в которые были окрашены его отношения с окружающей действительностью в прошлом. И это предложение, такая именно постановка вопроса – «делай, как тебе сказано, или будешь убит» – произвела на него освобождающее действие, как и наркотик, который он проглотил несколько часов назад. Он был лишен возможности принимать самостоятельные решения по причинам, которые ясны любому.

И Пол откинулся в своем кресле и начал с подлинным интересом присматриваться к происходящему вокруг него.

Люк Люббок закончил чтение докладной записки Д-71, посвященной вопросам вербовки по всей стране. Задача – иметь как минимум по два влиятельных члена Общества Заколдованных Рубашек в каждой значительной политической организации, в каждом значительном индустриальном городе – была выполнена приблизительно на шестьдесят процентов.

– С-1, что вы можете сказать о своих делах? – сказал Лэшер.

– Мы пустили слух о том, кто является вождем, – сказал Финнерти. – Теперь нужно переждать несколько дней, чтобы поглядеть, какое это произведет действие.

– Никак не могу понять, что это нам может принести, кроме пользы, – сказал Лэшер.

– Вербовка теперь должна быть окончательно перенесена в город, – сказал Финнерти.

– А что за осечка произошла с этим телевизионным типом? – спросил заводской охранник. – Разве не вы лично ходили за ним?

– Элфи Туччи? – спросил Финнерти.

– Без имен!

– Это имя вы можете называть сколько вам угодно, – мрачно сказал Лэшер. – Он не наш человек.

– Это уж точно, – сказал Финнерти. – Он ничей и никогда ничьим не будет. Он никогда ни к чему не присоединяется, его отец никогда и ни к чему не присоединялся, и его дед никогда ни к чему не присоединялся, а если, паче чаяния, у него появится сынок, то и тот тоже никогда ни к чему не присоединится.

– А почему? – спросил Пол.

– Он говорит, что это единственное, что он может сделать ради того, чтобы определить, что же именно представляет собой он сам, не пытаясь при этом представлять тысячи других людей, – сказал Финнерти.

– А имеется ли какое-нибудь условие, на котором он все-таки согласился бы присоединиться к нам? – спросил человек, которого, видимо, волновали небрежные методы вербовки.

– Одно-единственное, – сказал Финнерти. – Если все будут мыслить точно так, как мыслит сам Элфи Туччи.

Лэшер грустно улыбнулся.

– Великая американская индивидуальность, – сказал он. – Он полагает, что является воплощением либеральной мысли, накопленной веками. Он стоит на своих собственных ногах перед лицом Господа Бога, одинокий и неизменный. Он был бы великолепным фонарным столбом, если бы только мог терпеть любую погоду да еще обходиться без пищи. Ну ладно, так на чем мы остановились?

– Мы еще не назначили даты? – вежливо осведомился Хэйкокс.

– Дата станет известна не ранее чем за два дня до начала, – сказал Лэшер.

– Могу я задать вопрос? – сказал Пол.

– А почему бы нет? Я пока никого не ограничиваю.

– А что, собственно, подразумевается под этой датой?

– Особое собрание каждого ордена, каждой крупной общественной организации страны, исключая инженеров и управляющих. На этих собраниях наши товарищи, имеющие большой вес в организации, объявят остальным членам, что по всей стране люди выходят на улицы для того, чтобы разрушить автоматические заводы и фабрики и снова вернуть Америку ее народу. Затем они наденут свои заколдованные рубашки и поведут тех, кто за ними последует, присоединив к своим рядам в первую очередь тех членов нашей организации, которые окажутся поближе.

То, что вы видите здесь, – это штаб, но все движение в основном децентрализовано и подчинено нашим представителям на местах. Мы помогаем им консультациями по организационным вопросам, по вопросам вербовки, указываем цели, учим тактике, но, когда наступит великий день, люди на местах с успехом будут действовать по собственному почину. Конечно, нам бы хотелось иметь более крупную организацию с единым центром. Но это сделало бы нас очень уязвимыми для полиции. При создавшемся положении дел полиция так и не узнает, кто мы такие и что мы намереваемся делать. На бумаге мы выглядим довольно скромно. Но фактически при правильной расстановке наших людей мы являемся грозной силой.

– А много ли народа вы полагаете увлечь за собой? – спросил Пол.

– Мы рассчитываем, что за нами пойдут те, кому до смерти надоело все это, кого мутит от существующих порядков, – сказал Лэшер.

– Все пойдут, – сказал Финнерти.

– А что потом? – сказал Пол.

– А потом мы снова вернемся к непреходящим ценностям! – сказал Финнерти. – Мужчины будут заняты мужским трудом, женщины – женским. Люди станут мыслить по-человечески.

– Кстати, – сказал Лэшер, – кому поручено заняться ЭПИКАКом?

– Я слышал, что Д-71 говорил, будто задание это оспаривается представителями Лосей в Росуэле, – сказал Люк Люббок.

– Бросьте на выполнение обе эти организации, – сказал Лэшер. – Г-17, имеются ли у вас какие-нибудь свежие идеи относительно того, как вывести из строя ЭПИКАК?

– Самое лучшее, – сказал Бад, – это заложить какие-нибудь бомбы в автоматы по продаже кока-колы. У них есть такие штуки в каждом отсеке. Это даст нам возможность гробануть не какую-то его часть, а весь целиком. – Руки Бада описывали круги в воздухе, как бы очерчивая размеры той адской машины, которая будет заложена в автоматы по продаже кока-колы. – Понимаете? Взять бутылочку из-под кока-колы, только наполнить ее нитроглицерином. А потом…

– Хорошо. Набросайте схемку и передайте ее Д-17, чтобы он передал ее нужным людям.

– И тррррах! – сказал Бад, грохая кулаком по столу.

– Отлично, – сказал Лэшер. – Кто еще хочет высказаться?