Зодчие москвы XX век. Книга 2 - М. Астафьева-Длугач

Мезенцева всегда отличало глубокое и эмоциональное восприятие классики и виртуозное мастерство в ее использовании. Он прошел сложную эволюцию в отношении к классическим принципам и формам. Прошел ее вместе со всей советской архитектурой, но был всегда одним из лидеров, остро чувствуя меняющиеся условия и задачи. Применив сначала почти в чистом виде античный периптер для театра на Пушкинской площади, он обратился к русской классике в вокзалах. Затем в высотном здании использовал традиции русского зодчества с его богатством силуэтных построений для решения современных градостроительных задач. В 1960-е гг. его художественные образы приобрели монументальность, простоту и строгость, а творческая активность направилась на решение основополагающих градостроительных, идейно-художественных и функциональных проблем. В работе над проектами Юго-Запада столицы, а затем над проектами центров Перми, Томска и Ташкента развились градостроительные концепции, сформулированные Мезенцевым в докладе, на основе которого ему была присуждена степень доктора архитектуры. Зрелый мастер, прошедший сложный и многообразный творческий путь, посвятивший себя практическому разрешению кардинальных проблем зодчества, получил признание и как теоретик, сочетающий проникновение в основы классической и национальной архитектуры с пониманием законов современного формообразования.

Блестящим завершением творческой биографии Мезенцева стало создание по его проекту Ленинского мемориала в Ульяновске. В широкой монументальной композиции прозвучало одно из положений авторского кредо: сущность проблемы архитектуры крупных общественных зданий и центров городов Советского Союза — в художественном выражении ленинской идеи монументальной пропаганды средствами архитектуры в синтезе со скульптурой и живописью. Прекрасно и просто говорил сам Борис Сергеевич о работе над сооружением, которое должно стать памятником вождю: «Каждый художник имеет свое любимое детище. Трудно рассказать, как сложно и ответственно, а вместе с тем почетно и интересно выполнить достойное великого имени такое задание».

Выдающееся произведение советской архитектуры — мемориал в Ульяновске отмечен Ленинской премией.

Борис Сергеевич великолепно владел синтезом архитектуры и изобразительных искусств, бесконечно любя живопись и рисунок. О Мезенцеве-живописце необычайно проникновенно сказал один из его учеников М. П. Константинов: «Он умел делать все и прекрасно. Его любимейшим делом, которому он отдавал многие силы своей души, была живопись — тонкая, романтичная. Наше русское Подмосковье нашло в нем своего певца, который не жалел голоса, чтобы воспеть его красоту. Живопись помогала ему жить и творить в архитектуре».

Б. С. Мезенцев сочетал напряженную творческую работу с общественной деятельностью в Союзе архитекторов, многие годы был заместителем председателя правления Московской организации Союза архитекторов СССР. На 5-м съезде Союза архитекторов он был избран в состав секретариата правления СА СССР.

О многообразии деятельности Бориса Сергеевича и о всеобщем признании его заслуг свидетельствуют почетные звания и награды. Он награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», многими медалями. В числе первых он получил в 1969 г. звание заслуженного архитектора РСФСР. Он был членом-корреспондентом Академии строительства и архитектуры СССР, доктором архитектуры, профессором, лауреатом Ленинской премии и Государственной премии СССР.

В 1971 г. к 60-летию со дня рождения Бориса Сергеевича в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А. В. Щусева была организована выставка его работ. Архитектурные, живописные и графические работы свидетельствовали о широте его диапазона и высоком профессиональном мастерстве, это были листки из блокнота с изображениями шедевров мировой архитектуры, путевые записки, живопись и графика, пейзажи Подмосковья, и особенно любимого им Суханова, пейзажи Кавказа, Италии, Вьетнама, авторские чертежи, выполненные уверенной рукой большого мастера, фотографии с проектов и натуры, макеты... Выставка создала яркий портрет выдающегося зодчего, художника, педагога, общественного деятеля.

Ясность мысли, твердость принципов, разработанность творческого метода, опыт архитектора-практика, прирожденный талант учителя помогли Борису Сергеевичу не только сплотить вокруг себя большой коллектив, но и дать ему твердую творческую направленность, развивая которую ЦНИИЭП зрелищных зданий и спортивных сооружений имени Б. С. Мезенцева плодотворно работает, проектируя и строя по всей стране общественные здания, участвует своими работами в преобразовании центров старых исторических городов и в создании центров новых городов. Авторы большинства проектов института — ученики и сотрудники Мезенцева. Вместе с ними трудятся и более молодые архитекторы и включающиеся в работу новые выпускники архитектурного института.

Б. МE3EHЦEB

Административное и жилое здание на Лермонтовской площади. Фрагменты. 1949—1953. Совместно с А. Душкиным, инженер В. Абрамов

Административное и жилое здание на Лермонтовской площади.

М. И. Астафъева-Длугач

А. БУРДИН

(1914-1978)

На рубеже 1970—1980-х гг. в Москве появился целый ряд крупных комплексов, знаменовавших новый этап в застройке столицы — формирование целостных, важных в смысловом отношении фрагментов города. Среди них туристский комплекс «Измайлово», сооруженный к Олимпиаде-80, застройка Октябрьской площади, комплекс банков на Новокировском проспекте и т. д.

Все эти сооружения вступили в стадию завершения, когда руководителя их проектирования — Д. И. Бурдина уже не было в живых. Их заканчивали его коллеги и ученики, которые довели и продолжают доводить замыслы зодчего до конца. И в этом, наверное, лучшее подтверждение жизненности этих замыслов, их закономерности в общем процессе развития Москвы.

Дмитрий Иванович Бурдин родился в 1914 г. в Царицыне (ныне Волгоград) в семье главного инженера города. В 1937 г. он окончил Московский архитектурный институт, вступив в творческую жизнь, когда советская архитектура прочно встала на путь освоения классического наследия. С самого начала профессиональной деятельности Бурдину везло на людей, сначала — на учителей, затем — на соратников и учеников. В институте он учился у В. Н. Владимирова — незаурядного архитектора и очень интересного человека, чье творчество, к сожалению, до сих пор остается практически неисследованным.

После окончания института Бурдин поступил па работу в Академию архитектуры, в мастерскую А. К. Бурова, а спустя два года — в аспирантуру той же академии, единственного в своем роде научного и учебного центра, который готовил архитекторов наивысшей квалификации. В академии концентрировались самые лучшие как творческие, так и научно-теоретические силы страны — И. В. Жолтовский и А. В. Щусев, В. А. Веснин и А. К. Буров, Г. П. Гольц и A. В. Власов, А. Г. Габричевский и М. В. Алпатов, В. П. Зубов и B. Н. Лазарев, И. Л. Маца и Д. Е. Аркин...

«Аспирантура того времени,— писал впоследствии Н. П. Былинкин,— была прежде всего школой высшего мастерства, стремившаяся на широкой культурной основе вырастить мастеров архитектуры, свободно владеющих искусством композиции, сохранить и развить самобытность индивидуальных дарований, подготовить людей, способных решать сложные и многообразные задачи социалистической архитектуры». Все, кто прошел эту школу, где наряду с чисто академическими задачами аспиранты вместе со своими преподавателями работали над реальными проектами, на всю жизнь сохранили серьезную выучку, огромную работоспособность и профессиональную культуру. Среди этих людей был и Д. И. Бурдин.

В аспирантуре Бурдин занимался в основном у Бурова — одного из самых ярких и талантливых архитекторов своего времени. Беспокойная и мятущаяся натура, Буров, вовлекая в свою творческую орбиту учеников, и не только учеников, в то же время стремился привить им самостоятельность мышления, отучить от стереотипов, приобщить к своему пониманию архитектуры — искусства, которое, как считал Буров, «создает гармонический порядок, организующий материальный мир на благо человека».

Через 40 лет после того, как жизнь столкнула его с Буровым, Бурдин напишет: «Андрей Константинович предложил мне работать с ним, и это были прекрасные, незабываемые для меня дни, месяцы, годы, которые так много значили для всей моей дальнейшей жизни... Все, кто работал с Буровым, до сего дня используют привитые им навыки отношения к работе, привычку к систематическому изучению литературы, как классической, так и современной, а также необходимость постоянно и разумно пользоваться пропорциональными циркулями».