Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Линкольн посмотрел на лагерь. У полупогасших костров стояли фигуры в зимних пелеринах и надвинутых на уши фуражках. Шинели были в грязи, сапоги превратились за зиму в опорки. Из поднятых воротников торчали спутанные бороды всех оттенков. Пар от дыхания сотен людей стлался над поляной.
— Холодно, — сказал Линкольн. — А как с питанием?
— В последнее время жрём одну солонину, — неохотно проговорил Бакстер.
— Капитан, а где мятежники? — спросил Тэд, которому уже давно не терпелось вступить в разговор.
Линкольн посмотрел на капитана. Тот улыбнулся, глядя на возбуждённое лицо мальчика.
— Если вам угодно, господин президент…
— Ведите нас, Бакстер, — сказал Линкольн.
Идти пришлось недолго. За лесом начиналась глубокая канава, которая вела к возвышению, обложенному брёвнами и мешками с песком. Это был род люнета. За заграждением сидели два солдата с винтовками, положенными на парапет. Один солдат стоял за пригорком, обняв свою винтовку и приложив к глазам бинокль.
Вдали были видны закопчённые стены и пустые окна разрушенного артиллерией городка Фредериксберга. По реке Раппаханнок шёл лёд. Лёгкий морозный ветерок приносил через реку запах дыма от костров южан и слабо шевелил звёздный крест на знамени мятежников, которое торчало на уцелевшей колокольне. Кругом было тихо.
— Папа, я думал, что на войне стреляют, — разочарованно сказал Тэд, — а тут все только и делают, что дрожат от холода. Капитан Бакстер прав, что это скучно.
— Я ничего не могу сделать с мятежниками, Тэд, — серьёзно проговорил Линкольн, — потому что они мне не подчиняются.
Он обратился к часовому:
— Скажи, пожалуйста, мой друг, часто тебе приходится видеть «серые спинки»?
— По воскресеньям, сэр, — отвечал солдат. — В воскресенье утром они молятся и встают во весь рост. Они всегда стоят открыто, когда молятся.
— Ты из Иллинойса?
— Так точно, сэр. Но семья у меня в Вашингтоне.
— Дети?
— Девочка шести месяцев, сэр. Жена работает на табачной фабрике.
— Хочешь отпуск на три дня?
Солдат покачал головой.
— Спасибо, сэр, не надо. Лучше было бы поскорей покончить с лагерем на том берегу реки.
— Да, — рассеянно произнёс Линкольн, — это правильно. Извини меня, мой друг. Спасибо, капитан Бакстер. Я узнал здесь больше, чем можно понять по сводкам военного министерства. Надеюсь увидеть вас в мирное время.
— И я надеюсь, мистер Линкольн. У нас ведь в Иллинойсе хозяйство. До свиданья после войны.
В середине дня в тылу Потомакской армии состоялся большой парад по случаю прибытия президента. Прошло четыре корпуса пехоты, четыреста пушек и целая конная армия. Во главе одного из полков скакал на своём пони Тэд Линкольн. На нём была военная форма, и он лихо салютовал отцу. Линкольн погрозил ему пальцем.
Когда проходил Восьмой иллинойский полк, Линкольн взял у адъютанта бинокль и долго всматривался в ряды.
— Где капитан Бакстер? — спросил он.
Никто из адъютантов и генералов не мог ответить на этот вопрос, потому что никто не имел представления о капитане Бакстере. Послали адъютанта в штаб полка. Парад успел кончиться, пока этот адъютант прискакал обратно и доложил:
— Капитан Бакстер ранен в живот два часа назад случайной пулей и отправлен в госпиталь.
— …Уитмен! Что там с капитаном?
— Спит после операции. Пульс повышен, температура небольшая.
Дежурный врач подышал на руки и похлопал кулаками.
— В толк не возьму, когда кончится этот холод! — сказал он. — У нас в Миссури уже все деревья зелёные…
— Извините, сэр! Вы не могли бы подойти к негру?
— Какой негр? Вон тот силач? Подождёт часок. У меня не хватает времени осматривать каждого негра по три раза в день. Что с ним?
— У него жар.
— Подождёт часок.
Уитмен не сказал врачу, что этот «часок» может быть последним в жизни солдата. Он подошёл к негру сам. Чёрный гигант лежал на спине, закинув голову, и шумно дышал широко открытым ртом.
Уитмен взял в обе руки горячую, неподвижную ладонь негра и присел на край кровати.
Негр посмотрел на него воспалёнными глазами и пролепетал:
— Я выздоровею, масса белый. Не беспокойтесь.
На соседней койке тихо спал капитан Бакстер. Рука его лежала на груди. Он иногда шептал чуть слышно: «Мы встретимся… после войны…» Но глаз он не открывал и словно отдыхал после долгого и трудного похода.
В девять часов дневальный зажёг у входной двери керосиновую лампочку. Уитмен сидел возле окна. Обычные звуки госпиталя — звон металлической посуды, стоны, храп, приглушённые споры раненых и возгласы мечущихся санитаров — всё это сливалось для него в привычный шум, на который он давно перестал обращать внимание. Но стоны «своих» раненых доходили до него мгновенно, как плач своего ребёнка доходит до матери в гуле тысячной толпы. Сейчас было спокойно.
Уитмен смотрел на нависшее над городом сумеречное небо, и ему казалось, что где-то там, в вышине — над тусклыми огнями лавок, над уличным стуком колёс, над мокрыми крышами, — где-то там, в безграничной пустыне облаков, вьётся огромное знамя. Оно не всем видно. Люди бегут торопливой походкой, пригнув головы, в погоне за сегодняшним счастьем и не обращают никакого внимания на это сверкающее полотнище. Но приходит час — может быть, это час смерти, а может быть, и час радости, — их взор поднимается туда, к облакам, и они слышат шелест знамени, и оно зовёт их к будущему.
Он хотел написать об этом стихи, но тугие, неуклюжие слова не ложились в строчки. Он сидел сгорбившись, большой и пасмурный, и прислушивался. И тут его словно толкнуло в спину: гигант-негр говорил быстро и радостно.
Когда Уитмен подошёл к нему, он сидел на койке. На лице его сияла улыбка, по щекам стекали ручейки пота.
— Масса белый, — сказал он, — я выздоровел. Очень-очень выздоровел.
— Ложись, мой друг, — торопливо проговорил Уитмен. — Тебе нельзя садиться.
— Масса не верит. Думает, глупый чёрный болтает, всё ерунда. Но чёрный не ерунда. Теперь очень скоро буду сходить с кровати. Я рад очень-очень.
Уитмен пощупал ему лоб. Температуры не было. Пульс бился ровно.
Уитмен знал, что это был кризис и что он кончился благополучно. Чёрный богатырь улыбался, глядя на санитара.
Уитмен погладил его жёсткие курчавые волосы и почти силой заставил его лечь. Негр помолчал несколько минут и сказал заискивающим голосом:
— Теперь пить воду будет очень хорошо.
Уитмен напоил его. Он сидел, держа руки негра в своих руках, пока раненый не заснул.
И снова звуки госпиталя слились в один привычный ночной гул. Уитмен привык не спать по ночам. Он сидел, молча вглядываясь в лицо раненого, чуть лоснящееся при боковом тусклом свете лампочки. Негр дышал глубоко и ровно. Врач с помощником подошли к койке. Помощник держал в руке фонарь.
— Что это? — равнодушным голосом сказал врач. — Ого, да он в порядке! Отлично, Уитмен, считайте, что вы отходили этого чёрного. Но не спускайте с него глаз. Кто следующий?
Следующим был капитан Бакстер. Он неподвижно лежал на спине.
— Уитмен, — сказал врач, — оставьте вашего негра и подойдите сюда.
Уитмен привык понимать дежурных врачей по интонациям. Он одним движением оказался у изголовья капитана.
Бакстер шевельнулся.
— Подумайте, единственный выстрел за весь день!… — прошептал он. — А я так и не вернул десять долларов…
Он дёрнулся и замолчал.
— Никаких следов лихорадки, — проговорил Уитмен.
— Вот так и бывает, — сурово отвечал врач. — Где у него пульс? Почти нет… Помоги ему господь!
— Уитмен, — тихо сказал Бакстер, — напишите домой, Марте и ребятам. Но не пишите, что я умер здесь. Напишите, что я пал в бою. Это всё. Я доволен.
Он улыбнулся и закрыл глаза. Через три минуты он перестал дышать. Уитмен поцеловал остывающий лоб Бакстера и накрыл его серым госпитальным одеялом.
- Присутствие духа - Макс Соломонович Бременер - Детская проза / О войне
- Чёрный ураган - Лев Рубинштейн - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Семь с половиной крокодильских улыбок - Мария Бершадская - Детская проза
- «Я вас любил...» - Михаил Львовский - Детская проза
- Рецепт волшебного дня - Мария Бершадская - Детская проза
- Кап, иди сюда! - Юрий Хазанов - Детская проза
- На волне Знаменитых Капитанов (с иллюстрациями) - Владимир Крепс - Детская проза
- Третья тропа - Александр Власов - Детская проза
- Друзья зимние, друзья летние - Татьяна Александрова - Детская проза