Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

знаю пару человек, что могли бы вам помочь, но сейчас мне некогда, извините, могу только дать адрес.

— О, думаю, этого будет достаточно, сэр, — я чуть заметно поклонился.

Еврей, поискав в карманах, извлек огрызок карандаша, а я уже тянул ему свой блокнот, купил по случаю, вместе с саквояжем. Записав мне адрес, еврей поклонился и пошел дальше, я только и успел, что сказать спасибо. Вообще, пока я не чувствовал какой-либо агрессии этой страны и ее обитателей, поэтому хотелось и самому быть вежливым, аж до противного. Блин, не спросил у этого еврейчика, где находится тот адрес, что он мне написал. Поискав глазами вокруг кого-нибудь, кто мог бы помочь, я направился в ближайший магазин, это была булочная. Ох, привыкнув в Союзе к дефициту хорошего хлеба, я зря сюда зашел. Забыв о причине, заставившей меня войти, я впился голодным взглядом в витрину. Черт, чего тут только не было. Всяческие рогалики, булки, хлеб нескольких видов и внешне обалденно привлекательный. Направившись к продавщице, высокой, чуть не наголову выше меня женщине, я попросил дать мне самый свежий хлеб. Совсем черного, как я привык, тут не было, вместо него был, как называли Там, серый. Взяв бумажный пакет с идущим из него одуряющим запахом, я, расплатившись, пошел к выходу, но, наконец, вспомнил причину прихода.

— Чуть было не забыл, зачем зашел. Мэм, вы не подскажете, где это находится? — я протянул продавщице блокнот.

Женщина посмотрела на запись и кивнула.

— Пойдете направо из магазина, вверх по улице. Через два перекрестка свернете налево. Вам нужно будет пройти всего сотню ярдов по той улице и свернуть направо. Там вы окажетесь на нужной улице, ну, а дом и так найдете.

— Спасибо, мэм…

— Долорес, меня зовут Долорес.

— Миссис Долорес, вы очень мне помогли, процветания вашему магазину.

— Спасибо, сэр, и вам удачного излечения.

О, так она знает, что мне нужен врач, по адресу, что ли, поняла? А, ладно, но пешком я не пойду. Сев в машину, вцепился зубами в красивый батон с хрустящей корочкой. Боже, как домой в двадцать первый век вернулся. Восхитительный вкус, батон хоть был уже и не горячим, но от этого не менее вкусным. Не заметил даже, как сожрал весь, хотя он и был не большим, по виду, граммов триста, не больше. Хотел было вернуться в магазин, но тут понял, что теперь я хочу пить, причем что-нибудь типа хорошего чая. Увидев недалеко от булочной вывеску с нарисованной кофейной чашкой, я рванул туда, задержавшись только чтобы запереть машину. Выдув две чашки приличного кофе, варили по-настоящему, а не из кофеварки, я, наконец, поехал искать нужный адрес. Нашел быстро. Хотя вывески о том, что здесь клиника или принимает врач, не было и в помине. Дернув висевший шнурок, я позвонил. Спустя минуту дверь мне открыла пожилая женщина с кудрявыми черными волосами и, окинув меня взглядом с ног до головы, спросила:

— Слушаю вас?

— Мне дали ваш адрес, указав, что здесь я смогу найти врача-окулиста. Мне нужна помощь, — я опять слегка поклонился.

— Вас не обманули, только у доктора сейчас прием, придется подождать.

— Конечно, я посижу в машине.

— Это лишнее. У нас в гостиной вы будете как дома, к тому же наша кухарка варит хороший кофе.

— О, миссис, извините, не знаю вашего имени…

— Меня зовут Роза, но если вам удобнее, можете называть меня миссис Роттенберг. — О как, а фамилия-то немецких евреев вроде как.

— Миссис Роттенберг, я признателен вам за гостеприимство, но не хочу вас обременять.

— Вы говорите ерунду, сэр, вы поставите меня в неловкое положение, если будете ожидать снаружи.

— С удовольствием выпью чашечку свежего кофе, если вы мне составите компанию.

— Что же, всегда приятно пообщаться с интеллигентным молодым человеком, тем более из Союза! — Вот это, твою мать, как? Она что, следователь?

— Миссис Роттенберг, как?

— Да у всех выходцев из Европы и СССР такой акцент, хотя я сначала и сомневалась, произношение у вас очень хорошее.

— Да, я обучался довольно продолжительное время.

— У вас были хорошие учителя, манеры ваши мне тоже по душе. Кем, простите, были ваши родители?

— Спасибо, мне очень приятно. Что же касается родителей, увы, но я о них ничего не помню.

— Бедный молодой человек, революция унесла слишком много хороших людей…

Мы болтали с Розой минут сорок. За это время я приговорил две чашки и правда очень хорошего кофе и дважды выходил на улицу курить. Да, совсем ведь забыл, я наконец-то дорвался до нормальных сигарет. «Кэмэл», «Честерфильд», «Лаки Страйк», сигарет тут было как грязи, но понравился мне больше пока «Верблюд».

Спустя эти сорок минут мимо гостиной прошел человек, а провожал его к выходу, видимо, сам врач, так как я услышал обрывки фразы с советом не забывать промывать глаза каждый вечер перед сном. Затем Роза, весьма общительная и открытая женщина, позвала меня и провела в кабинет врача.

Доктор, а это был на удивление молодой человек лет тридцати, может, чуток больше, выслушал меня очень внимательно. Это явно не тот профессор, о котором мне говорил Варшанский, но будем посмотреть.

— То, что у вас проблема с глазами, я понял, расскажите, что послужило причиной.

— Грязь попала, доктор, много грязи.

— Как это случилось? — Ну, вроде секрета никакого в этом нет, поэтому можно и рассказать.

— Я был в стрелковой ячейке, когда на нее практически наехал нацистский танк. Меня здорово вмяло в землю. Грязь попала во все щели, рот, уши, глаза, нос, черт, да не осталось, похоже, ни одного места, куда она не попала.

— Ясно. Вы из России? — врач перешел вдруг на русский язык, а я понял, что уже соскучился по нему.

— Ой, как же хорошо на родном-то говорить, да, доктор, я из Союза. Воевал с сорок второго, оборонял Сталинград. Под Курском, весной, я и лишился зрения. Из армии списали, как полностью негодного. Тогда у меня только правый чуть видел, я еле ходил, постоянно запинаясь. В Москве профессор Варшанский…

— Вы лечились у профессора? — воскликнул врач-еврей.

— Так точно, доктор, он смог восстановить мне правый глаз, правда вблизи я вижу плоховато, больно и глаза слезятся, но в очках хорошо. А вот с левым глазом беда, — я рассказал по второму разу свои ощущения.

— Меня зовут Абрам Исхакович Роттенберг. Да-да, вы обратили внимание на фамилию, Роза Моисеевна, моя мать, а профессор Варшанский мой учитель. Все, что я умею и знаю, все это только благодаря ему. Но он был прав, рассказав вам об Америке. Здесь