Атомы у нас дома - Лаура Ферми

Секции сердечника были изготовлены пенсильванской фирмой «Бетлеем-Стил». Каждая из них весит восемьдесят тонн. На товарную станцию Чикаго был подан особый кран, который перетащил их с железнодорожной платформы на специально заказанные для них гусеничные платформы. Когда груз водрузили на платформы и они двинулись, их старались, где возможно, пускать по трамвайным рельсам, опасаясь, что не выдержат мостовые. Когда в здание ускорителей привезли первые секции, там уже собралась целая толпа — представители городского управления, которые дали разрешение на проезд этих махин по улицам, представители разных коммунальных предприятий, газовых и электрических компаний, хозяйство которых, находившееся под мостовыми, могло пострадать, полисмены и фотографы. На спуске к зданию ускорителей платформы придерживали тросами и лебедками; их чудовищный груз заставлял опасаться за самые надежные тормоза. Три часа ушло на то, чтобы ввести в помещение первую секцию.

Магнитная обмотка сделана из двухдюймового медного провода квадратного сечения с отверстием посредине, по которому пропускается вода для охлаждения металла. Длина провода четыре с половиной мили, а в отверстие свободно входит большой палец руки. Медные брусья и металлическая коробка были изготовлены на нью-йоркской верфи. Ни то, ни другое нельзя было отправить по железной дороге, настолько это было громоздко; их погрузили на две баржи и отправили по каналу в Буффало.

Там их перегрузили на фрахтовое оперное судно, доставили в Чикаго по озеру и под сильным полицейским конвоем повезли к зданию ускорителей по самым широким улицам, откуда заранее угнали со стоянок все машины.

Энрико повел меня осматривать циклотрон, когда щиты не были еще готовы и можно было взглянуть на гигантский магнит. Он велел мне снять часы и оставить их в конторе наверху, иначе магнитное поле повредило бы их. Затем мы спустились в шахту.

Этот магнит ничуть не был похож на тот красненький подковообразный магнитик, которым я подбираю булавки и иголки, когда занимаюсь шитьем. Магнит циклотрона, окрашенный в желтый цвет, был величиной с небольшой дом, но какой-то непонятной формы. Я так и не разобрала, где у него полюсы, хотя Энрико и объяснял мне.

Энрико заставил меня вскарабкаться на какой-то широкий выступ, вроде верхушки стены, толщиной в двенадцать футов — это была почти целая улица! Когда я стала на этом выступе и приготовилась смотреть, на какие штуки способен этот магнит, Энрико дал мне свой перочинный ножик и сказал:

— Держи крепче! Не выпускай из рук!

До сих пор в обмотке не было тока. Теперь ток включили и магнит сразу ожил. Ножик так и рванулся у меня из рук. Потом я заметила, как странно раздулся карман пиджака у Энрико — он вытянулся из своего обычного вертикального положения в горизонтальное, точно какой-то невидимый дух старался стащить пиджак с плеч Энрико, дергая его за карман. Это магнит циклотрона пытался отнять у Энрико его ключи.

Но вместе с озорным духом веселого проказника в циклотроне живет еще и злой дух. Как-то раз на полу лежал обломок железобетона. Это был непорядок, и Андерсон, забыв, что внутри бетона имеется железная арматура, поднял его с полу. В тот же миг магнит вцепился в эту штуку и защемил руку Герберта между своей стеной и этим обломком.

Двенадцатифутовая стена, на которой я стояла, представляла собой только часть будущего щита, и это произвело на меня сильное впечатление. Через несколько месяцев я снова попала в здание ускорителей, но теперь уже весь циклотрон спрятался за огромными глыбами железобетона. Выступа, где я стояла и ходила, уже не было. Стена поднялась вверх и сомкнулась с кровлей шита.

Когда я остановилась против другой высокой стены, Энрико нажал кнопку. Часть стены начала бесшумно скользить, железобетонная махина толщиной в двенадцать футов, весом в шестьдесят девять тонн отодвинулась. Эта махина, получившая название «дверцы Джона Маршалла», отодвигаясь, образует вход, которым можно пройти под свод циклотрона. Джон Маршалл справедливо гордится этим сооружением; он объяснил мне его устройство.

— Здесь действует особая предохранительная аппаратура, — сказал он, — которая для того и установлена, чтобы человека не могло раздавить в дверном пролете между стеной магнита и этой шестидесятидевятитонной махиной и чтобы никто не мог очутиться в западне под сводами циклотрона, — циклотрон автоматически выключается и перестает работать, пока не захлопнется дверь. Все меры предосторожности были приняты, чтобы обезопасить работу с циклотроном.

Пока я стояла завороженная, не сводя глаз с этой беззвучно открывающейся и закрывающейся двери, мне вдруг ясно представилась картина двадцатилетней давности — старое здание физического факультета в Риме, и я стою в маленькой комнатке с высоким потолком и голыми стенами. У одной стены громоздится какой-то неуклюжий аппарат с вертикальными стержнями, на которых наверху насажены металлические шары. Аппарат доходит почти до потолка. Какое это было разочарование, когда я увидела его! Неужели это и есть та самая высоковольтная машина, построенная Энрико и его друзьями, которой они так гордятся? Энрико с таким увлечением рассказывал об этой машине, что я не могла дождаться, когда мне покажут ее. Для этого я и пришла в физическую лабораторию.

У меня язык не поворачивался поздравить их, я не видела в этом сооружении ничего замечательного. Но надо же было что-то сказать… Перед самой машиной стоял стол — по-видимому, выброшенная за ненадобностью старая конторка.

— А зачем здесь этот стол? — спросила я.

И мне объяснили, что стол поставлен в качестве ограничителя — своего рода барьера, который не позволяет подойти вплотную к прибору и попасть под действие высокого напряжения. Физики поставили его тут после того, как Амальди однажды сбило с ног током. На его счастье в комнате был Сегре; он тут же выключил ток, и машина перестала работать.

Маленький ветхий столик и… железобетонная махина в двенадцать футов толщины…

Самый большой из когда-либо виденных Энрико автоматических приборов, которые он так любит, сооружался в Чикагском университете прямо у него под самым носом. Ну разве он мог устоять перед таким соблазном и предоставить все делать Герберту Андерсону и Джону Маршаллу? Разумеется, нет!

Энрико смастерил маленький прибор для этого громадного сооружения.

Когда циклотрон действует, к нему нельзя приближаться, потому что излучение его крайне опасно. Нельзя приближаться и к вакуумной коробке, где происходит ускорение протонов и производятся опыты. Если надо что-нибудь поправить или изменить в положении экспериментального оборудования, например передвинуть мишень, в которую попадают ускоренные частицы, циклотрон приходится останавливать. «А нельзя ли, — подумал Энрико, — поместить эту мишень на какую-нибудь тележку на колесиках, которая передвигалась бы автоматически?..»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});