Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945 - Максим Валерьевич Медведев

румынских земель, «отторгнутых большевиками», господствовала в обществе и армии в первые месяцы войны. Штефан Димофте, бывший в 1941 г. курсантом военной школы оружейников, вспоминал: «Все надеялись, что мы вернем Бессарабию и все другие территории, отнятые у нас. Поэтому у нас был большой подъем патриотизма. Я прямо скажу, у нас к русским была какая-то ненависть. Это из-за того, что они забрали у нас Бессарабию и Северную Буковину. На этом основании у нас чувствовался патриотизм, все были настроены активно воевать»[1817].

О том, с каким воодушевлением восприняли жители Бухареста объявление войны СССР, вспоминал Георги Барбул, секретарь заместителя премьер-министра Румынии и министра иностранных дел Михая Антонеску: «Диктор начал читать воззвание короля. Через несколько мгновений улица наполнилась толпой, бегущей, как от пожара, в одном направлении, к королевскому дворцу; радиостанции играли на полную мощность; весь город оглашался воинственной музыкой. Потом вдруг наступила тишина: люди падали на колени и молились. Когда они вставали, то снова начинали кричать: „Да здравствует священная война! Победа в крестовом походе! Долой азиатских варваров из Европы!“. Я не смел смотреть в глаза Михаю Антонеску. Его переполняли эмоции. Слезы текли по его лицу»[1818].

Воодушевленные реваншизмом солдаты и офицеры румынской армии рассчитывали, что «война будет недолгой и победоносной, с продвижением вглубь русской территории произойдет восстание против коммунистического режима»[1819]. 2 июля 1941 г. румынские и германские войска форсировали Прут и перешли в наступление против советской 9-й армии. Первые военные успехи укрепили в армии и обществе воинственные настроения.

Однако в восприятии войны против СССР существовала «красная линия», пересечение которой могло привести к кардинальному изменению отношения к войне в Румынии. Этой «красной линией» являлся Днестр. В представлении румын переправа войск через него резко меняла характер войны: из войны за освобождение исконных румынских земель она превращалась в войну в интересах Германии. Идеологический и геополитический контекст этой проблемы обозначил Ю. Маниу – лидер влиятельной Национал-царанистской партии: «Румынские армии не должны вторгаться на территории, которые никогда не принадлежали нам… Для нас недопустимо выступать агрессорами против России, которая сейчас в союзе с Англией… Для нас недопустимо связывать свою судьбу с осью в агрессивной и захватнической войне»[1820].

Несмотря на все предостережения, под давлением Германии И. Антонеску все-таки принял решение перейти Днестр. Чем дальше румынские войска продвигались на восток, тем сильнее менялось отношение к войне в обществе и армии.

Румынские войска приняли активное участие в летне-осенней кампании на южном участке советско-германского фронта. Они безуспешно штурмовали Одессу и смогли войти в город лишь после эвакуации советских войск. Вместе с вермахтом они вели бои в степях Южной Украины и в Крыму. Осенью 1941 г. румынские войска были выведены с фронта в тыл на переформирование. 8 ноября 1941 г. в Бухаресте прошел парад в честь завершения кампании. Этим шагом военно-политическое руководство Румынии хотело продемонстрировать обществу, что цели в войне достигнуты и румынские солдаты больше не будут воевать за чужие интересы. Однако популистские заявления властей не имели ничего общего с реальным внешнеполитическим положением страны, которое продолжало ухудшаться. В декабре 1941 г. Румыния вступила в войну с Великобританией и США. В военной и экономической сферах росла зависимость от Германии. Под жестким давлением рейха И. Антонеску принял решение направить румынские войска для участия в германском летнем наступлении 1942 г. В поход на Сталинград и Кавказ отправились 27 румынских дивизий общей численностью 253 957 человек[1821].

В 1942 г. румынской пропаганде было гораздо сложнее мобилизовать общество и армию на продолжение войны. Тезисы о «священной войне» и «крестовом походе против коммунизма» не вызывали энтузиазма, как год назад. Попытка вновь разыграть «освободительную» карту с лозунгом «война в России – война за Трансильванию» также не возымела успеха. Не удалось поднять боевой дух румынских войск и новыми пропагандистскими лозунгами о том, что, пока существует Советский Союз, «сохранится угроза независимости Румынии» и лучше «ее защищать на Волге», нежели на своей территории[1822].

Наоборот, среди широких слоев населения росло недовольство войной с Советским Союзом и стал распространяться лозунг: «Мы хотим войны, но не на Востоке, а на Западе, против Венгрии». По частям и соединениям, дислоцированным на румыно-венгерской границе и отправляемым на советско-германский фронт, прокатилась волна недовольства[1823].

Восприятие румынскими военнослужащими войны с СССР как войны в интересах Германии, а не Румынии приводило к росту антивоенных и антигерманских настроений.

Необходимо отметить, что антигерманские настроения были распространены в румынском офицерском корпусе еще до войны. Генералы, офицеры, да и простые румынские крестьяне, из которых в основном комплектовался рядовой состав, помнили события Первой мировой войны и оккупации Румынии германскими войсками. Именно к событиям Первой мировой войны обращался в своей агитации созданный проживавшими в СССР политэмигрантами Румынский национальный блок, напоминая пленным солдатам королевской армии, что в 1916–1918 гг. Румыния вместе с Россией, Англией и США воевала против «извечного врага: Германии»[1824].

В предвоенные годы Румыния была союзником Франции, и большинство румынских офицеров прошли обучение во французских военных школах, где вместе с азами военной науки они переняли и неприязненное отношение к немецкой армии. После вступления Румынии в Антикоминтерновский пакт в страну была направлена военная миссия вермахта, которая должна была подготовить королевскую армию к современной войне. Неожиданно офицеры миссии встретили сопротивление со стороны своих румынских коллег. Некоторые представители румынского генералитета и особенно офицеров-артиллеристов (наиболее подготовленная и грамотная часть румынского офицерского корпуса) считали, что их собственные знания, полученные во французских военных школах, не только не уступают, но и превосходят германских офицеров[1825]. На этот факт обратил внимание глава германской военной миссии генерал кавалерии Эрик Хансен, который в одном из своих аналитических докладов отметил, что именно из-за своего военного образования румынские офицеры враждебно относились к вермахту, руководствуясь «французским стилем» и «устаревшими французскими концепциями»[1826]. Память о 1916 г. и французская военная школа заложили фундамент под «здание» антигерманских настроений 1941–1944 гг.

Еще одним фактором, повлиявшим на формирование антивоенных и антигерманских настроений среди румынских солдат, стали все возрастающие конфликты и трения между вермахтом и румынской армией. Войскам с различным уровнем боевой выучки, техническим оснащением, боевым опытом, ментальностью, отношением к войне против СССР становилось тяжелее налаживать взаимодействие на поле боя и вне его.

В одном из донесений за 1942 г. командир 35-го артиллерийского полка подчеркивал, что в его части были сильные антигерманские настроения, граничащие с ненавистью к немцам. Офицеры и генералы были недовольны стремлением германского командования распоряжаться румынскими войсками без согласования со своими союзниками. Командир 18-й пехотной дивизии по итогам боев в Крыму в феврале 1942 г. доносил в Генеральный штаб, что немцы вмешивались