Ты будешь моим - Кэти Эванс

Он никогда не жалуется на судьбу. Не показывай ему, что так страдаешь, или он сломается. Тебе не надо его спасать, просто будь с ним, когда он пытается спасти себя сам.

Призвав всю свою силу воли, я кивнула и смахнула слезы, пытаясь взять себя в руки. Я вытерла щеки, стараясь выпрямить спину, и в этот момент доктор и сестры сказали, что все закончилось.

Реми все еще находился под наркозом на столе. Они сняли с него маску и дали кислород. Я схватила его руку, когда они освободили ее, и, прижав к губам, поцеловала все костяшки, а потом вытерла с них свои слезы губами.

Как же друзья заботятся о нем и переживают за него…

Пит такой замечательный человек. Сердце мое разрывалось при мысли о том, что моя сестра не разглядела этого.

– Пит, моей сестре ты действительно нравишься, и я просто не представляю, что могло случиться, – прошептала я.

Он удивленно поднял брови.

– Что? Брук, мне она тоже очень понравилась, и эти чувства не прошли. Но я бы, например, не мог вот так просто бросить брата ради кого-то другого.

Молча кивнув, я смотрела на руку Ремингтона. Каждая мозоль, каждая линия на ладони… костяшки пальцев, красивые длинные пальцы, коротко постриженные ногти.

Я нежно погладила каждую линию на его ладони, подняла голову и посмотрела Питу в его карие глаза.

– В один прекрасный день ты тоже встретишь кого-то, и тебе захочется сделать что угодно ради нее. Пит, я буду о нем заботиться. Ты должен научить меня о нем заботиться.

Он улыбнулся и похлопал меня по спине.

– Хорошо, а до того времени я ни одному из вас не дам заниматься самодеятельностью.

Он положил руку на плечо Ремингтона, и я могла поклясться всем сердцем и душой, что он действительно считает себя его братом. Как в тот момент я хотела, чтобы мы с сестрой были так же близки.

– Брук, я сделал одну вещь, за которую мне очень стыдно, поэтому думаю, мне надо перед тобой извиниться, – неожиданно изрек Пит. При виде отчаяния в его глазах мне показалось, что в центре моего живота появился ледяной кубик.

– Когда ты сбежала, ему было так плохо. Его держали в больнице, чтобы предотвратить самоубийство, и когда он слегка пришел в себя, продолжали давать ему успокоительные, потому что он крушил все вокруг и рвался тебя искать. Его пичкали антидепрессантами, но они не срабатывали, впрочем, с такими пациентами, как Ремингтон, у которых наблюдается быстрая смена состояний, это вообще плохо работает. Поэтому пришлось прибегнуть к столь радикальному средству. В течение нескольких недель он проходил эту процедуру не один раз, чтобы прийти в нормальное состояние. – Пит взглянул на меня, а я стояла и смотрела на него, не в силах произнести ни слова после всех потрясений этого дня, и, кажется, даже не дышала.

– После первых трех сеансов ему стало лучше, поэтому его выписали, но еще пару недель пришлось повторять процедуры через день. Все это время он по-прежнему пребывал в депрессивном состоянии. И мы притащили ему женщин. Целых четырнадцать.

У меня защемило сердце при упоминании об этих женщинах. Я почувствовала, как в моем сознании тут же выросли защитные барьеры, и я невольно схватилась за живот. Мой мозг кричал: «Я не хочу этого знать! Я отказываюсь это знать!»

– Я заставил всех этих женщин, – тем временем продолжал Пит, – подписать соответствующие бумаги о неразглашении информации, где подразумевалось, что они не будут делать фотографии и обязаны использовать надежные противозачаточные средства. Однако через полчаса общения с ним они все выходили из номера с неиспользованными презервативами, утверждая, что им не удалось привлечь его внимание и он даже не соизволил поднять голову с подушки. Реми послал их всех куда подальше.

Я продолжала смотреть на него в недоумении. Пит потер лицо рукой и добавил:

– Он с ними ни разу не переспал, Брук, как мы ни старались его уговорить. Он сходил с ума, прочитав твое письмо, только о нем и думал, читая и перечитывая его бесконечно. Когда он, наконец, вышел из того состояния и глаза его приобрели голубой цвет, он ничего не помнил. Может быть, из-за того, что тогда находился в депрессии, а может, это был побочный эффект шоковой электротерапии. В общей сложности он прошел двенадцать сеансов. Понимаешь, Брук, мы едва его не потеряли. Мы с Райли были жутко на тебя злы. Поэтому мы сказали ему, что он вовсю развлекался со всеми этими женщинами.

– Пит! – воскликнула я в полном ужасе.

– Прости. Но мы хотели, чтобы он вспомнил, каким он был до срыва, еще до знакомства с тобой. Чтобы он мог понять, что на свете есть тысячи женщин, помимо тебя. – Он пожал плечами и умоляюще посмотрел на меня. – Но как бы мы ни уверяли его, что он может прекрасно прожить без тебя, он отказывался жить по велению разума – уж так он устроен. Он выслушал все про свои мнимые похождения с женщинами, не произнеся ни слова, а потом принялся собирать вещи, заявив, что собирается лететь в Сиэтл, и велел нам забрать твою сестру из реабилитационного центра, чтобы отвезти ее к тебе. Вот так обстоят дела. Мы – я и Райли – соврали ему, и это меня просто убивает. И как только он узнает правду, он никогда больше не будет нам доверять.

Его голос сорвался, он поспешно отвернулся, и в этот момент в комнату вошел Райли. Он стоял, переводя взгляд с меня на Пита и обратно, явно чувствуя, что что-то не в порядке.

– Парень, я все ей рассказал.

Райли, увидев недоверие на моем лице, явно пришел в уныние.

– Би, – произнес он и замолчал.

Буква – та самая буква, которая была вытатуирована на правом бицепсе Реми.

– Вы должны все ему рассказать, – заявила я, внимательно посмотрела на одного из них, потом на другого, не в силах больше выносить боль, которую я в тот момент испытывала из-за Ремингтона. – И больше никогда – слышите, никогда – не смейте ему врать. Это так несправедливо по отношению к нему. Я однажды тоже так поступила