Великая Испанская революция - Александр Шубин

По советским оценкам, «с ликвидацией севера мятежники получили великолепные атлантические порты — Бильбао, Сантандер, Хихон для свободной и прямой связи с Германией; развитую горно-металлургическую промышленность и, наконец, освободили свои войска, воевавшие против республиканского севера»[1426]. Это означало, что стратегическая инициатива, которую Республика могла перехватить после Гвадалахары, возвращалась к Франко. Он получал свободные силы для удара.

Но войска, штурмовавшие Север, были утомлены, Франко еще не был уверен в своих силах, и это дало Республике передышку и последний шанс самой выбрать место для удара. Этим местом стал Теруэль — форпост франкистов между центральной частью Республики и Каталонией.

Рассечение Республики: от Теруэля до Арагона

Сражение под Теруэлем стало крупнейшим разочарованием республиканцев. Некоторое время казалось, что преобразования Негрина и Прието, военное искусство Рохо действительно дают плоды. Это впечатление было ошибочным, и Теруэль запустил цепную реакцию неудач.

Теруэль был «костью в горле» Республики уже давно, франкистским плацдармом, опасно приближенным к морю, между Центральной территорией Республики и Каталонией. Начальник Генштаба В. Рохо направил под Теруэль 12–15 бригад, добившись восьмикратного превосходства в живой силе. 15 декабря 22-й корпус (11-я, 25-я дивизии) и 18-й корпус (34-я, 64-я дивизии), поддержанный 68-й дивизией, нанесли удары навстречу друг другу в обход Теруэля. «Удар для противника был неожиданным и ошеломляющим (он и мысли не допускал, что республиканцы способны на превентивные удары), и первый день операции принес большой успех»[1427], — сообщал Р. Малиновский. На этот раз были успешно применены танки — постепенно приходил опыт. Правда, на этот раз героический Кондратьев вел полк, «идя впереди танков пешим порядком»[1428].

19 декабря 11-я дивизия Листера и 64-я дивизия соединились, окружив Теруэль. Но после этого республиканцы развивать успех не стали, отбросив франкистов от Теруэля недостаточно далеко.

По мнению Р. Малиновского, «ясно, что противник все бы бросал на встречу, и его можно было бы бить по частям. Это была бы величайшая победа республики. Противник медленно вообще реагирует на навязанную ему обстановку, только через 5 дней появились на теруэльском направлении наваррские части мятежников»[1429]. Однако В. Рохо воспринимал эту операцию как локальную. 25 декабря главным командованием было решено, что операция закончилась, что противник смирился со сдачей Теруэля и что часть авиации можно отвести на береговые аэродромы, а штабу авиации вернуться в Барселону[1430].

Не успели республиканцы добить окруженных в Теруэле франкистов (они сопротивлялись до 7 января[1431]), а Республика уже воспряла духом. Еще бы — вот она, наконец, долгожданная победа, свидетельство оправданности проводимых в Республике преобразований. Однако скоро выяснилось, что сражение только начинается. Но 21 декабря Рохо вывел из-под Теруэля 22, 18 и 20-й корпуса.

Как отмечал Р. Малиновский, учитывая моральный и международный эффект взятия города республиканцами, «не могло быть и речи, чтобы Франко смирился с падением Теруэля и начал где-то новую операцию»[1432].

Рохо и его сотрудники утверждали, что операция «уменьшила угрозу наступления Франко от Теруэля к морю для разделения территории республиканцев на две»[1433]. Р. Малиновский (советник Маневренной армии) возражал: «Эта оптимистическая оценка результатов, как показали события, была преждевременной и ввела в заблуждение наших руководящих товарищей в самом основном — в оценке потерь с обеих сторон; в вопросе истощения — изматывания своих сил и противника, и, наконец, в том, что эта операция уже окончена»[1434].

«Вырвав на пять минут инициативу из рук фашистов, оно испугалось своей решительности и добровольно от нее отказалось, приказав войскам храбро умирать под тоннами чугуна и стали в полной пассивности»[1435], — писал о республиканском командовании полковник Богданов.

Уже 26 декабря возобновились атаки противника. Командование приказало вернуть силы авиации, но сразу это нельзя было сделать из-за погодных условий.

Здесь важно отметить, что во всех операциях второй половины 1937 г. проблемы с авиацией возникали у республиканцев не из-за недостатка поставок из СССР. Именно под Теруэлем стал чувствоваться перелом в этом отношении, но только с января.

30—31 декабря противник нанес контрудар. «Уставшие части республиканцев не выдержали контрудара и начали отходить. На участках некоторых бригад возникла паника»[1436], — сообщалось в сводке боевых действий. Франкисты прорвали оборону левого фланга республиканцев и заняли Кампилья и Муэлья де Теруэль, подойдя вплотную к городу. Воспользовавшись тем, что республиканская авиация улетела, франкисты обрушили на республиканские позиции удар 50 «Хейнкелей» и 80 истребителей, «то есть всю авиацию, способную летать»[1437], на этом фронте. В январе 1938 г. республиканская авиация вернулась, и стало ясно, что время упущено — противник стянул сюда превосходящие воздушные силы. Как сообщал главный военный советник Г. Штерн, «авиация белых, в действительности, в период его 3-х контрнаступлений не давала жить нашим войскам, нанося очень большие потери, в то время как воздействие нашей авиации на войска белых было по крайней мере в пять раз более слабым. Командиры пехотных частей страшно ругают нашу авиацию; они, правда, не знают, насколько количественно она слабее авиации белых. Должен заметить, что сама наша авиация качественно стала работать хуже, чем раньше, что в основном объясняю некоторой подавленностью настроения летсостава, видящего количественное превосходство белой авиации»[1438].

На новый год пошел снег. По словам советника Троценко, «если бы не снежный буран, то Теруэль был бы взят фашистами еще 2.1.»[1439] «Под Теруэлем было холодно, нестерпимо холодно для испанцев; кажется, мороз доходил до двенадцати градусов при сильном ветре. Камни покрывались слоем льда, люди падали и ползли вверх на четвереньках»[1440], — рассказывал И. Эренбург.

Попытки республиканцев отбить высоты к западу от Теруэля не удались. Противник навис над городом. 15 января франкисты нанесли удар по правому флангу республиканцев на высоты Альто де лас Селадас и взяли их.

Под Теруэлем выяснилось, что «пехота республиканцев — неплохая пехота, она способна на любой героический поступок и способна к упорному и длительному бою. Но все дело в том, что руководители (офицеры) порой никудышные… Офицер во время боя как правило оставался в тылу или прятался в кусты. Пехота была предоставлена сама себе. А среди нее всегда были и будут отдельные паникеры, стоило им крикнуть: „Фашисты нас обходят!“, как начиналось бегство, которое потом стоило больших трудов остановить»[1441]. 5 февраля франкисты снова перешли в наступление и 23 февраля отбили Теруэль.

По мнению Р. Малиновского, несмотря на наличие технического превосходства у мятежников, «основными и решающими причинами теруэльской неудачи все же являются грубейшие, резко бросающиеся в глаза ошибки оперативного руководства»[1442]. «Тот, кто после этой операции еще продолжает думать и писать, что теруэльская операция есть единственно успешная операция республиканцев, что эта операция сорвала наступательный план фашистов под Гвадалахарой и спасла республиканцам Мадрид, тот или плохо усвоил уроки войны в Испании и не дал себе труда по-серьезному анализировать ход операции, или перепевает то, что дуэтом пели Прието и Рохо в свое оправдание»[1443], — заключает Богданов.

Инициатива была окончательно утеряна республиканцами. Министр обороны Прието пришел к выводу, что победа невозможна, и стал убеждать Негрина в необходимости примирения с Франко даже на тяжелых для республиканцев условиях.

* * *

Окрыленный первым успехом под Теруэлем, Рохо в январе 1938 г. вернулся к оставленной в мае-июне 1937 г. идее наступления в Эстремадуре. Эти полгода качественно изменили ситуацию и в отношении боевого духа, и в соотношении военных поставок франкистам и республиканцам. Но Рохо пребывал в эйфории и говорил Малиновскому: теперь у республики такая армия, что он «придет в Лиссабон во главе этой армии». Кандидат в Бонапарты присматривался и к политической власти. Рохо жалуется на «отсутствие власти в его руках» в условиях, когда «Прието твердости власти проявить не может»[1444]. Переоценивая военные силы республики, Рохо бросал их направо и налево, вместо того, чтобы закрепить успех под Теруэлем и качественно подготовить новую операцию. «Фактически же Теруэль перемолол все республиканские резервы, генерал Рохо прямо точно нарочно старался все измотать, что он не смог бросить в бой под Теруэлем, так он его бросил в бой на других фронтах»[1445], — писал Малиновский.