Новеллы - Франко Саккетти

Наоборот, какой-нибудь Бассо делла Пенна, державший гостиницу в Ферраре, остроумный и находчивый, является центральной фигурой целого небольшого цикла новелл (6, 18, 19, 20, 21), Это тип флорентийца забавника. О знаменитом шуте, возведенном в сан «короля буффонов» императором Карлом IV, мы знаем из произведений целого ряда новеллистов, начиная с Боккаччо; о нем рассказывает нам и современник и знакомец Саккетти Джованни ди Герэрдо да Прато в своем «Парадизо дельи Альберти». Дольчибене оказывается героем целой «эпопеи буффона», исследованной Ф. Габотто, в которой посвященные этому персонажу грубоватые, но стильные новеллы Саккетти занимают одно из первых мест (10 24, 25, 33, 117. 153, 156, 187). Может быть, одними из лучших этого цикла являются нов. 117 и 153, характеризующие Дольчибене как находчивого и остроумного буффона. Другой профессиональный шут – Гоннелла, вероятно существовавший на самом деле, как думает Габотто, но объединивший в своем лице анекдоты, связанные первоначально с другими аналогичными персонажами, и превратившийся в тип, в обобщенную фигуру (нов. 27, 172, 173, 174, 211, 212 и др.). К шутам, выходки которых становятся в ту пору настоящим искусством и ценятся особенно в обстановке постоянных войн и социальной борьбы того времени, Саккетти возвращается особенно охотно. Наряду с Дольчибене и Гоннеллой он расскажет нам и о забавных приключениях и выражениях знакомого нам по «Декамерону» (день VIII, нов. 5) Риби (нов. 49, 50) и о Мазо дель Саджо, который выведен на сцену уже Боккаччо и который принят лежит скорее к типу «забавников» и «остроумцев», uomeni piacevoli (нов. 93). Наконец шуты из забавников – Анъоло Моронти, шут из Казентино (нов. 142, 225). боккаччевские Стекки и Мартеллино (день II, нов. 1; у Саккетти – нов. 144), Пополо из Анконы (нов. 162) и Берто Фольги, упоминаемый во флорентийских документах конца XIV в. (нов. 53, 130).

Рядом с буффонами и потешными людьми можно поставить забавных простаков, выходки которых возбуждали взрывы смеха не менее чем выступления профессиональных шутов. Таков, например, Альберто да Сьена, возможно тип, в основе которого лежит реальное лицо, нам неизвестное, но обобщенный в порядке последующих наслоений, как это произошло с Гоннеллой. Саккетти рассказывает о нем целый небольшой цикл новелл (11, 12, 13, 14, 16), из которых особенно забавны 11 и 14.

Довольно обширным циклом новелл представлены военные люди. Среди героев его мы встретим наших старых знакомых, Джованни Агуто (нов. 181) и графа Джованни да Барбьяно (нов. 223, 224). Значительная группа новелл посвящена командующему флорентийскими войсками в войне «Восьми святых», Ридольфо да Камерино, изменившему, в конце концов, Республике и перешедшему на сторону папы (нов. 7, 38, 39, 40, 41, 90, 104 И 182). Саккетти знал лично Ридольфо, и содержание некоторых новелл о нем возможно построено на реальных эпизодах биографии генерала, хорошо известных Саккетти. Саккетти представляет его не военным человеком, а тем, что он называет «естественным философом» (filosofo naturale), каким, впрочем, изображают его часто и современники.

Среди поэтов, выведенных Саккетти, следует отметить прежде всего Данте (нов. 8, 114, 115), которого наш поклонник творца «Комедии», очевидно в согласии с народной традицией, изображает как человека гордого, высоко ставящего поэзию, но в то же время остроумного. Гневливым и погруженным в свои мысли характеризует нам Саккетти Гвидо Кавальканти (нов. 68), и те же черты отличает в нем и Дино Компаньи. О шутке, жертвой которой стал один из друзей Саккетти, Антонио Пуччи (нов. 175), мы уже имели случай говорить выше. За поэтами следуют художники, новеллы о которых изображают нам их нравы, рисуя их людьми веселыми, остроумными и доверчивыми. Особенно много места уделено эпизодам из жизни старых мастеров: по поводу Джотто рассказывается о том, как он проучил выскочку, желавшего похвалиться своим гербом, не имея на то никакого права (нов. 63), или приводится остроумное замечание, сделанное художником, когда его сшибла с ног свинья (нов. 75); четыре новеллы о Бонамико Буффальмакко (первая половина XIV в.) посвящают нас в проделки художника в юности, когда он жил еще у своего учителя, Андреа Тафи (нов. 191), или когда соседи его оказались людьми трудными для сожительства (нов. 192); две другие относятся к более позднему периоду его жизни и рассказывают, одна – о его отместке епископу ареццскому, Гвидо, оскорбившему его как флорентийца-патриота, вторая – об аналогичном акте, но по другому поводу по отношению к перуджинцам (нов. 169). Несколько не названных по имени художников являются героями новелл 84, 106 и 136, которые одновременно характеризуют распущенность женщин или их пустоту. В нов. 170 дается пример остроумия современного Саккетти живописца Бартоло Джоджи; нов. 229 напоминает юношеские проделки Бонамико.

С особой любовью, знанием дела и интересом написаны у Саккетти сцены из жизни рядовых флорентийских обывателей Его основная стихия – жизнь улицы, площади, рынка, беседы у дверей дома, интерьеры, жизнь внутри дома вообще (нов. 138, 175), в одной из его комнат (нов. 124), на дворе (нов. 70). Он охотно изображает семейные сцены, и не менее охотно переносит Саккетти своего читателя на улицу (нов. 159), к дверям дома (нов. 112) или на рыночную площадь (нов. 76, 160), в гостиницу или трактир (нов. 19, 102, 140).

Писатель не раз отмечает несправедливость синьоров (нов. 62), людей богатых или имеющих высокое общественное положение (нов. 88, 202), их произвол и капризы, которые заставляют его вспомнить непрочность вина в бутылке: «Signore и vino di fiasco, la mattina и buono e la sera e guasto» («Синьор – что вино в бутылке: утром оно хорошо, а вечером испорчено», (нов. 65). Он вспоминает, как часто обижают они скромного труженика (нов. 88, 202). Насмешкой отзывается он на вновь испеченных дворян или выскочек, играющих в рыцарство, над которыми он заставляет издеваться Джотто (нов. 153). Он иронизирует над вырождавшимися установлениями рыцарства, над тем, что каждый подеста должен обязательно быть рыцарем в момент его избрания или вступления в должность или стать таковым, если он им не был. Он не без удовольствия констатирует, что ценность человека определяется не его положением, а фактическим его значением (нов. 4). Защитник честного труда, он не скупится на краски, когда ему приходится изображать ловкачей и обманщиков (нов. 148), и не без удовольствия рассказывает о том, как попадаются впросак или бывают наказаны представители легкой наживы, всевозможные мошенники, спекулянты и их прихвостни (нов. 52, 91, 92, 146, 147, 195, 198, 214, 228).

Дельные труженики, серьезно относящиеся к делу и знающие его, честные люди стоят у него на первом месте. Их как будто чаще всего встретишь среди «среднего люда» (mezzana gente). Наверху – слишком много соблазна; внизу – невежества. (В ряде новелл он нападает на суеверие народа: нов. 217, 218, 219). Он критикует судей за их часто несправедливые решения (нов. 9, 77, 127) и заставляет по этому поводу вспомнить негодование Дино Компаньи на «проклятых» судей своего города и резкие выпады против них автора «Tumulti» («Смута») 1378 г., у которого «falsi giudici» (лжесудьи) сплетаются в один клубок с «грандами, пиявками, жабами, скорпионами, тарантулами и ядовитыми змеями». Он смеется над неразумными подеста (нов. 150), над невежественными врачами (нов. 168) Но в особенности доставалось духовенству.

Духовенство Саккетти – это почти исключительно рядовое приходское духовенство, городское и сельское, и рядовое же монашество. Ему отведено в книге Саккетти много места. Саккетти был человеком религиозным, а потому предъявлял к духовенству повышенные требования, которым оно не могло ответить. Целому ряду новелл, дающих отрицательную оценку священникам и монахам (нов. 22, 35, 60, 72, 89, 101, 205), можно противопоставить, пожалуй, только одну (нов. 128) о флорентийском епископе Антонии, отказавшем в погребении ростовщику. Под этим Антонием скрывается Антонио д'Орсо ди Бильотто, которого и Боккаччо (Декамерон, VI, нов. 3) характеризует как «достойного и мудрого прелата», но которого «Хроника» Дино Компаньи называет человеком «далеко не святой жизни». Расхождение в оценке объясняется тем, что Саккетти и Боккаччо судили Антония по его писаниям, а не деяниям, о которых, вероятно, не были осведомлены. Антонию принадлежат «Constitutiones ad reformationem cleri», за которые его хвалят и многие церковные писатели. Из нов. 128 видно, как высоко расценивал Саккетти роль церковного руководства и с каким горьким чувством должен был он изображать тот реальный клир, образы которого наполняют его книгу.

Характерны нападки Саккетти на женщин. Он упрекает современных женщин в пустоте (нов. 99) и распущенности (нов. 84. 86, 95, 106), в страсти к нарядам (нов 137); он высмеивает, приводя суждение флорентийского маэстро Альберто, скульптора школы Андрея Пизанского, их косметическое мастерство, с помощью которого они умеют придавать любой вид и выражение своему лицу. Ему припоминались, может быть, когда он писал свою 136-ю новеллу, жена Беллинчони Берти, о которой говорил Каччагвида, и женщины прежних времен, сидевшие за прялкой и рассказывавшие про Трою, древний Рим и Фьезоле. Эти времена ушли безвозвратно, и едва ли он считал мыслимой их полную реставрацию. Но все же великое прошлое смущало патриота, опасавшегося за судьбы любимой родины и не видевшего большого толку от чрезмерных новшеств и разрыва с традицией. А что эта родина, несмотря на все тяжелые испытания судьбы, на большие нелады в общественной жизни и политике, которые он критиковал, была ему по-прежнему дорога и, может быть, тем более дорога, чем больше она делала ошибок и сбивалась на неверный путь, показывает его нов. 161, в которой рассказывается о том, что когда Гвидо, епископ Ареццо, поручил Бонамико Буффальмакко изобразить орла, раздирающего льва, т. е. Ареццо, торжествующего над Флоренцией, то негодующий художник, отгородив место, где он работал над ней, чтобы его не было видно, написал вместо этого большого гордого льва, терзающего орла. Окончив свою работу, он скрылся под предлогом возвращения во Флоренцию, предоставив разгневанному епископу угрожать ему и присудить к изгнанию. «Так часто случается, – заканчивает Саккетти свою новеллу, – что люди низкого положения побеждают с помощью разных ухищрений тех, кто стоит выше их…» А так как оскорбленный епископ, в конце концов, простил Бонамико и обращался с ним впоследствии как со своим другом, то Саккетти прибавляет к только что приведенной фразе: «… и приобретают их расположение тогда, как имели бы основание ожидать неприязни». Саккетти мог торжествовать вдвойне: земляк, флорентиец отстоял славу родины и, мало того, заставил врага капитулировать.