Долина кукол - Жаклин Сьюзанн

Нили вдруг захотелось, чтобы Анна оказалась рядом. Анна всегда знает, что делать. Жаль, что она так прославилась на телевидении. Не будь этого, Нили вызвала бы ее сюда и за две сотни в неделю сделала бы своим личным секретарем. Ух ты! Вот бы было здорово! Но Анна, должно быть, гребет деньги лопатой. Стоит только включить телевизор, обязательно увидишь, как Анна рекламирует то лак для ногтей, то губную помаду. А почему бы ей и не добиться успеха, особенно если верны все эти слухи о ней и об этом Гилморе. Но все равно, в Анне чувствуется порода и класс. Не то, что у Дженифер. Подумать только – говорят, что ее приглашают в Голливуд, а она отказывается. Дженифер отказывается от приглашения в Голливуд! Девушка зарабатывает бешеные деньги, заголяя задницу с титьками во французских фильмах. Кумир всех зрителей. Тоже мне искусство! Если бы Голливуд делал подобные фильмы, это была бы просто грязная порнография. В последнее время Голливуд стал таким чертовски высоконравственным: никаких тебе платьев с глубоким вырезом, ни поцелуев взасос – в каждом контракте специальные оговорки о нравственности. И вот этот самый Голливуд приглашает Дженифер на главные роли. Конечно, титьки и задницу ей прикроют. Но ее сделают звездой, станут платить ей точно такие же деньги, как и всем настоящим звездам, только за то, что она пройдется и приоткроет свои титьки!

Нили сделала еще один большой глоток. Сон так и не идет. Она просто пьянеет. И ей хочется есть. Боже, да она просто умирает с голоду! Она пожалела, что велела унести поднос. В холодильнике стоит икра. Нет… ей нельзя. Черт бы побрал Тэда, это он приучил ее к икре! Но костюмы ей и так почти в обтяжку. А все из-за выпивки. Ух ты! Она никогда ничего толком не ест, и если сейчас вдобавок ко всей этой выпивке она еще и наестся… Нет, это будет нечестно по отношению к Джону. Сегодня он был так мил. Интересно… а ведь раньше она и не замечала, как его голубые глаза идут к загорелому лицу. Ему, должно быть, под пятьдесят, но он красив. Джон… здесь… рядом с нею. Ух ты! Вот бы было здорово. В его объятиях она чувствовала бы себя защищенной.

Нили взглянула на часы. Половина одиннадцатого. А вдруг Джон сможет приехать? Скажет жене, что им нужно обсудить какую-нибудь сцену. Сидит сейчас, наверное, волнуется за нее и думает, позвонит она или нет. Нили улыбнулась. Нет, сегодня она не станет его приглашать. Она уже намазала волосы ланолином. Но завтра она будет вкалывать на съемках, как лошадь, а вечером пригласит его к себе поужинать и поработать. И они не просто переспят на скорую руку – она заставит его остаться и держать ее в своих объятиях до тех пор, пока она не уснет. Может, он сумеет выбираться почаще. Она поможет ему, и они закончат картину в срок. Она потребует, чтобы он ставил все ее картины. Дети у него уже взрослые, и он, возможно, сможет проводить с ней много времени. Сейчас она позвонит ему и скажет, что учит текст. Для начала и это будет хорошо: он уснет с мыслью о ней.

Она позвонила на киностудию и узнала его номер – в справочнике его не было, а потом позвонила ему домой. Ответил женский голос. Нили спросила самым невинным тоном:

– Это миссис Стайкс?

– Нет, это Шарлотта, служанка.

– О-о. А мистер Стайкс дома?

– Нет, мадам. Они уехали вдвоем на весь вечер. Что-нибудь передать?

– Нет. Ничего. – Нили бросила трубку.

Уехал с женой! Сидит сейчас, наверное, в шикарном ресторане и рассказывает ей, как обвел вокруг пальца Нили О’Хара. Она словно слышала, как он говорит жене: «Она мне в рот смотрит. С нею нетрудно – она хоть и звезда, но внутри – противная пустышка, которая до смерти всего боится. К ней нужно просто найти подход». Так вот, никому не дано найти подход к Нили О’Хара! Может, она и родилась пустышкой, но теперь она – звезда! И вольна делать все, что ее душе угодно!

Она выбралась из постели и на цыпочках спустилась вниз. И вдруг остановилась. «Какого черта я крадусь на цыпочках? Ведь это же мой дом!»

На кухне никого не было. Открыв холодильник, она достала большую банку икры.

– Сейчас мы поедим, Нили, – сказала она вслух, взяла ложку и стала есть икру прямо из банки. Доела всю. – А теперь что? Давай, Нили, можешь есть все, что пожелаешь. Потому что ты – звезда… у тебя большой талант… рыскать по холодильникам… да уж… со своим талантом ты здорово рыскаешь по большим холодильникам. И ты можешь есть все, что угодно. – Она оперлась на холодильник. – Ну-ка, посмотрим. Еще икры? А почему бы и нет? Ты же на свои деньги купила ее. – Она открыла вторую банку. – Ха-ха. И еще возьмем с собой наверх паштета, на случай, если, опять захочется пожевать. Ешь все самое вкусное, Нили.

Она достала из бара новую бутылку виски и, спотыкаясь, стала подниматься вверх по лестнице. Налила себе еще, прошла в ванную и открыла аптечку. «Ну, Нили, какую „куколку“ хочешь – красную, желтую или синенькую? Все, что пожелаешь, детка». Она проглотила две красные пилюли. Затем, шатаясь, добрела до кровати, сняла трубку и позвонила. Ответил дворецкий.

– По-ослушай, Чарли, завтра меня рано не буди. Позвонишь утром на студию, скажешь, что у мисс О’Хара этот, как его… ларин… ларингит. И ни с кем меня не соединяй. Я буду спать… и есть… спать… и есть… может, всю неделю подряд. Когда завтра проснусь, хочу оладьев с маслом и с сиропом. Буду пировать вовсю!

1956

Нили оделась очень тщательно. Белые брюки, свободная блузка, скрывающая чуть «поползшую» талию. Ух ты! И почему в этот раз ей так трудно сбрасывать эти злосчастные десять фунтов? Через несколько дней начнутся примерки комплекта костюмов для новой картины. И вот сейчас, ни с того ни с сего Шеф вдруг изъявляет желание встретиться с ней. Интересно, что же такое случилось? Эта мысль не покидала ее все время, пока она ехала на киностудию.

Ей позвонили вчера уже под вечер. Сообщение передал один из подлипал Шефа, Эдди Фрэнк. Уважительным тоном, как о чем-то само собой разумеющемся, непринужденно:

– Алло, мисс О’Хара! Шеф хотел бы пригласить вас пообедать с ним завтра, если вам удобно.

«Если вам удобно!» Ха-ха! Будто у кого-нибудь может быть что-то более «удобное», если вызывает сам Шеф. Надо же, какая у них память короткая. Три года назад, когда она получила «Оскара», он сам приехал к ней. Ну что ж, новая картина все расставит по своим местам. Ух ты, ну и роль! А песни… Ее уж точно выдвинут на «Оскара», и может, она опять его получит.

Она сидела, отдаленная от Шефа огромным пространством письменного стола, сделанного в раннеамериканском стиле, стараясь выглядеть порывистой и юной. Такой она нравилась ему. Ей вдруг подумалось, что Шеф, должно быть, так и родился старым. Он никогда не меняется – все тот же неизменный белый пушок на голове, не сходящий круглый год загар вперемешку со светлыми пятнами от нездоровой печени. Глаза его весело поблескивали, а маленькие изящные ручки поигрывали лежащими на столе сводками новостей кинобизнеса.