Долина кукол - Жаклин Сьюзанн

– С чем именно?

– С твоими уходами когда вздумается, с твоими причудами…

– Я так упорно работала и стала звездой не затем, чтобы потом беспокоиться о вывеске. Раз ты звезда, пусть о тебе другие побеспокоятся, ты этого стоишь. Я научилась этому у Элен Лоусон.

– Элен Лоусон – профессионал, – отрезал он. – Она то, чем ты не являешься.

– Ну и где она сейчас со своим профессионализмом?

– Она может выступить в главной роли в любом шоу на Бродвее, когда только пожелает…

– А что такое Бродвей? Это все, что ей могут дать!

– Верно. И она это знает. Но Элен Лоусон за всю свою жизнь ни на минуту не опоздала на репетицию. У нее есть только одно достоинство – прекрасный голос. И она это знает. Она может быть невнимательна ко всему остальному, но по отношению к своему голосу, она – настоящий бизнесмен. Она совершенно иной тип монстра, чем ты, Нили…

– «Монстра»! Да как ты… ты… Он рассмеялся и схватил ее за нос.

– Ну конечно, ты – монстр, – добродушно повторил он. – Как и всякая звезда. Но Элен – механическая звезда, у нее есть лишь голос. А у тебя… понимаешь, дорогая, иногда мне кажется, что ты почти гений. Временами ты чувствуешь роль очень глубоко. – Он перегнулся через столик и взял ее руки в свои. – Нили, таких, как ты, больше нет. Ты – уникальное явление. Но ведь здесь все выражается не в терминах искусствоведения, а в долларах и центах. Акционеров интересует не гений, а кассовая выручка. Послушай, детка, мы выбились из графика на десять дней, но, если ты поднапряжешься и поможешь нам, мы все наверстаем. Мы могли бы отснять сцену в ночном клубе не за три дня, а за один. У меня на завтра все для нее готово, вызвал всю массовку. Я знаю, как все устроить: поработаю несколько вечеров… а в массовых сценах поставим твою дублершу. Можем снимать со спины. Нили, мы сумеем все повернуть и уложимся в срок.

Она поколебалась в нерешительности, затем просияла холодной металлической улыбкой.

– Ты почти разжалобил меня, Джонни-бой. Был такой персонаж в детских сказочках. Но, как ты сказал, я – монстр, а монстрам все известно до мельчайших подробностей. Если бы кто-нибудь поговорил со мной в такой манере лет семь назад, я бы поминутно вскакивала и отвечала: «Слушаюсь, сэр», «Разумеется, сэр», «Да, сэр». Я выкладывалась до того, что у меня ноги отваливались, работала до изнеможения, загоняла себя до полусмерти… и принесла студии кучу денег.

– И стала звездой.

– Ну и что мне это дало? – спросила она. Она прошла в другой угол гримерной и налила себе полбокала виски. – Выпьешь?

– Пива, если есть.

Подойдя к бару, она открыла маленький холодильник. – У меня есть вот какое, – протянула она ему бутылку. – Самое лучшее пиво в городе, да только мне. его пить нельзя. Я от него полнею. У меня есть бассейн, но я не могу им пользоваться, потому что мне не разрешается загорать – плохо для цветной пленки. У меня два шкафа ломятся от одежды, но мне некуда и некогда надевать ее, потому что каждый вечер приходится сидеть дома и учить текст роли на следующий день. Джон… – Она опустилась на колени и села у его ног. – Как это вышло?

Он погладил ее по голове.

– Просто ты чересчур быстро добилась всего.

– Нет, это не ответ. Всю свою жизнь я танцевала на эстраде. Я не какая-то там королева красоты, которую нужно учить, как говорить, как ходить, как играть. Со мной заключили контракт потому, что у меня есть талант. Да, конечно, кое-чему меня научили. Я стала лучше танцевать. Многое прочла – те книги, которые, по мнению Шефа, мне следовало прочесть. Понимаешь, для самообразования. Сейчас, когда мне приходится давать интервью, я уже не выгляжу круглой идиоткой. Но добилась всего я только благодаря своему таланту. Мне двадцать пять, а чувствую я себя на девятнадцать. Лишилась двух мужей. Единственное, что мне осталось в жизни, это учить тексты, песни, танцы, голодать, спать с лекарством, бодрствовать тоже с лекарством… А ведь в жизни должно быть еще что-то.

– А когда ты выступала в эстрадных номерах, тебе жилось лучше?

– Нет, и я терпеть не могу тех, кто уверяет, будто лучше всего им было, когда они перебивались с хлеба на воду. Противно все было. Приезжаешь с гастролями на один вечер, холодные поезда, тупая, недалекая публика… но было в этом нечто такое, что подстегивало тебя и поддерживало тонус – это надежда. Все было настолько отвратительно, что ты понимала: должно обязательно стать лучше; ты мечтала о своем звездном часе, о большой известности, славе, и думала, как будет прекрасно, если ты ухватишь хоть кусочек того и другого. И этой надеждой ты жила, поэтому все казалось не так уж и плохо. Иногда сидишь здесь и думаешь: «Ух ты, вот и добилась… вот оно… а все противно». Что теперь делать?

– У тебя есть дети, Нили. Сейчас ты вся в работе, съедающей массу времени, в работе, которая заключается в том, что ты – звезда. Но ты еще встретишь хорошего парня, и тогда у тебя будет возможность сделать выбор между любовью публики и личной жизнью. Нелегко пожертвовать любовью зрителей и посвятить всю себя одному человеку. Особенно после того, что было у тебя. Придется все взвесить и спросить себя, достаточной ли компенсацией будет для тебя любовь, которой ты окружена благодаря своему таланту.

– Нет, не достаточной. Я ничего от нее не получаю. Я хочу спросить: а что этот богом дарованный талант дал мне самой? Все, что я могу, это поделиться им с окружающими. Разве в этом была цель? У меня есть талант, но мне приходится отдавать его, а сама я остаюсь ни с чем. Боже, ну разве это не идиотизм? Подожди-ка, я скажу об этом доктору Митчелу.

– Твоему психиатру? Она кивнула.

– Вообще-то, психиатр мне ни к чему. Очередная придурь. Он был психиатром Тэда. Вообрази! Я – самая что ни на есть нормальная девушка на свете – дошла до того, что обращаюсь к врачу, который пользует психов. Я ходила к нему консультироваться, когда с Тэдом случалось что-то, а потом, как ты знаешь, стала бегать к нему всякий раз, как только что-нибудь происходило. Поначалу это всегда было связано с Тэдом… но потом он начал копаться и в моем прошлом, словно это я виновата во всех неприятностях Тэда. Но я решила не прерывать консультации… и узнала о себе очень многое. Знаешь, Джон, я никогда не осознавала, что это такое – испытывать любовь к своей матери. Он сказал, почему для меня столь важно быть звездой – мне необходима любовь публики к себе.

– Что за дерьмовская чушь! – рассердился Джон. – Послушай, есть множество звезд, которые дорожат любовью публики к себе и вместе с тем имеют родителей, которые души в них не чают. Звезда ты потому, что у тебя талант, а не потому, что выросла без материнской любви. Вот где у меня сидят все эти заумные докторишки, которые все на свете валят на бедных матерей. Значит, твоя старуха слишком рано сыграла в ящик. Что же, она нарочно это сделала, чтобы поквитаться с тобой? Послушай, Нили, тебе станет куда спокойнее, если ты забудешь про этого коновала. Ты достигла всего только благодаря себе самой.