Собрание сочинений. Т. 21. Труд - Эмиль Золя

Все плакали; никогда еще дыхание более прекрасного, более возвышенного, более героического порыва не веяло над людскими душами. Просторная комната стала торжественной обителью. Глаза старика, наполнявшие ее светом, медленно угасали; его голос слабел, возвращаясь в лоно вечного молчания. Он совершил замышленное им великое дело — дело искупления, правды и справедливости, он помог людям осуществить их извечное право — право на счастье. И вечером того же дня он умер.

Выйдя из комнаты г-на Жерома, Сюзанна пошла проводить Люка; на мгновение они остались в маленькой гостиной вдвоем. Оба были настолько потрясены, настолько выбиты из обычного состояния, что излили друг другу самое сокровенное своей души.

— Рассчитывайте на меня, — сказал Люк. — Я позабочусь о том, чтобы воля вашего деда, исполнительницей которой вы являетесь, осуществилась. Клянусь вам в этом. Я немедленно примусь за дело.

Сюзанна взяла его за руки.

— О друг мой, я всецело вверяюсь вам… Я знаю, какие чудеса доброты вы уже совершили, и не сомневаюсь, что вы совершите еще новое, последнее чудо: примирите всех нас… Только одна любовь и есть в жизни. Ах, если бы я была любима так, как любила сама!

Сюзанна трепетала. В эту торжественную минуту у нее невольно вырвалась тайна, которая столько лет оставалась неведомой даже для нее самой.

— Друг мой, друг мой! Сколько сил я могла бы отдать делу добра, какую помощь могла бы оказать, идя рука об руку с праведником, с героем, на которого я молилась бы, как на божество! Но теперь поздно: примете ли вы меня в качестве друга, в качестве сестры, которая могла бы помочь в вашей работе?

Люк понял: повторялась печальная и трогательная история Сэрэтты. Сюзанна любила его, любила молча, не признаваясь самой себе в этой любви, как любят честные женщины, жаждущие нежности, ищущие утешения от горестей семейной жизни и видящие в любимом человеке воплощение своей мечты о счастье. Да разве и сам он не любил Сюзанну в те далекие дни их первых встреч в жилищах бедняков, где он впервые познакомился с нею? То была любовь очаровательно скромная и таинственная, любовь-греза, в которой он никогда бы не признался Сюзанне, боясь ее оскорбить, любовь, благоухающая, как заложенный на память в книгу и вновь найденный цветок. И теперь, когда его избранницей стала Жозина, когда все эти чувства умерли и уже не могли воскреснуть, Сюзанна, как и Сэрэтта, предлагала ему стать верной, нежной спутницей, преданным другом, хотела принять участие в выполнении его миссии, в осуществлении его дела.

— Приму ли я вас! — воскликнул Люк, растроганный до слез. — Да разве может быть слишком много любви, слишком много нежной и деятельной доброй воли? Наши задачи огромны, вы сможете тратить на них силы своего сердца, не считая… Пойдемте с нами, друг мой, и вы уже никогда не разлучитесь со мною, вы станете частью моего разума и моей любви!

Сюзанна в восторге бросилась в его объятия, они поцеловались. Их скрепила нерасторжимая связь, духовный брак, незапятнанно чистый, в основе которого теперь лежала лишь общая любовь к беднякам и страждущим, лишь неугасимое желание изгнать из мира нужду. У Люка была обожаемая жена, дарившая ему детей — плоть от плоти его; отныне у него было два чутких друга — две верные помощницы в его возвышенном деле.

Шли месяцы; ликвидация запутанных дел «Бездны» оказалась весьма затруднительной. Прежде всего нужно было разделаться с долгом в шестьсот тысяч франков. Удалось договориться с кредиторами: они согласились на получение долга ежегодными частями — из тех прибылей, какие станет приносить «Бездна», войдя в крешрийскую ассоциацию. Пришлось оценить сырье и оборудование «Бездны», уцелевшие от пожара. Это сырье и оборудование вместе с обширными землями, тянущимися вдоль Мьонны вплоть до Старого Боклера, составили вклад четы Буажелен в ассоциацию. Супругам был таким образом обеспечен небольшой доход, который вычитался из прибылей до распределения их между кредиторами. Желание старого Кюриньона удалось, следовательно, выполнить лишь наполовину: в этот переходный период капитал еще стоял рядом с трудом и знанием, он должен был исчезнуть только в будущем, после победы единого, всевластного труда. Зато имение Гердаш и ферма целиком поступили в общее пользование, были возвращены наследникам тех тружеников, которые некогда заплатили за них своим потом и кровью. С тех пор как осуществилась тайная, давно лелеемая мечта Фейа, с тех пор как земли фермы сделались частью комбеттской ассоциации, они начали приносить значительный доход; доход этот пошел на превращение гердашского дома с прилегавшим к нему парком в санаторий для слабых детей и рожениц. Им предоставлялось бесплатное помещение и питание. Теперь вечно цветущий парк принадлежал малым мира сего; он сделался огромным садом, сказочным раем, где играли дети, где матери вновь обретали здоровье, куда люди труда приходили отдыхать, как в некий дворец природы, ставший теперь дворцом для всех.

Шли годы. Люк предоставил Буажеленам один из домиков Крешри, построенный недалеко от того флигеля, в котором он жил сам. Поначалу это скромное существование было очень тяжело для Буажелена, он протестовал и возмущался. Он даже собирался уехать в Париж и еще раз попытать там счастье. Но ставшая его второй натурой праздность и сознание, что он не в силах заработать себе на жизнь, делали его слабым, беспомощным, мягким, как воск. Со времени обрушившейся на Буажелена катастрофы над ним приобрела полную власть благоразумная, кроткая, но твердая Сюзанна; сбитый с толку, потерявший всякую почву под ногами, Буажелен в конце концов всегда подчинялся воле жены. Вскоре среди окружавшего его деятельного мира тружеников Буажелену стала в тягость его праздность: ему захотелось чем-нибудь заняться. Он устал по целым дням слоняться без дела; его томили глухой стыд и потребность в действии: ведь теперь ему уже не приходилось бесплодно растрачивать силы на истребление своих богатств. Зимой он мог еще развлекаться охотой; но как только наступали теплые дни, ему не оставалось ничего, кроме верховой езды, и удручающая скука давила его. Поэтому он стал исполнять работу по инспектированию Главных складов, предложенную ему Люком по настоянию Сюзанны; это отнимало у Буажелена не более трех часов в день; Его пошатнувшееся было здоровье несколько поправилось, но все же он оставался встревоженным, растерянным и несчастным, как человек, попавший на другую планету.

Прошло еще несколько лет. Сюзанна стала другом, сестрой Жозины и Сэрэтты; она помогала им, разделяла их труды. Все трое были рядом с Люком; поддерживали его, словно дополняли его, стали как бы воплощением его доброты, его нежности, его кротости. Улыбаясь, он называл их своими тремя добродетелями и говорил, что они, каждая по-своему, несут людям его любовь, возвещают всю ту доброту и нежность, которой он стремился обогатить мир. Сюзанна, Жозина и Сэрэтта ведали яслями, школами, больницами, санаториями, они были всюду, где надо было защитить слабого, помочь страдальцу, утешить опечаленного. Сэрэтта и Сюзанна особенно охотно брали на себя самые неблагодарные работы, которые требовали самоотверженного труда, полного самоотречения; Жозина, занятая своими детьми, своим непрерывно расширяющимся домашним очагом, понятно, не в такой степени могла отдавать себя другим. К тому же она была возлюбленной супругой Люка, красивой и желанной, а Сэрэтта и Сюзанна были всего лишь друзьями, утешительницами, советчицами. На долю Люка еще нередко выпадали горькие и тяжелые минуты; и часто, оставляя Жозину дома, он обращался за помощью к Сэрэтте и Сюзанне: они перевязывали раны страждущих, радуясь возможности целиком отдать себя общему делу. Новый Город должен был создаваться женщиной и ради женщины.

Через восемь лет после переселения в Крешри двадцатисемилетний Поль Буажелен женился на старшей дочери Боннера, двадцатичетырехлетней Антуанетте. После того как гердашские земли влились в обширную комбеттскую ассоциацию, Поль, равнодушный к доходам, которые приносили эти земли, страстно заинтересовался вместе о бывшим фермером Фейа задачей повышения урожая. Он занялся сельским хозяйством и руководил одной из частей общего землевладения; земли ассоциации пришлось разделить для обработки между различными группами, входившими в единую братскую семью. Ночевать Поль приходил к матери в Крешри, где вновь встретился с Антуанеттой, — она жила со своими родителями в соседнем доме. Эта простая рабочая семья сблизилась с бывшей наследницей Кюриньонов: ведь Сюзанна жила теперь такой же скромной жизнью и отличалась приветливостью и добротой; правда, г-жа Боннер, грозная Туп, была все так же мало приятна в общежитии, но это с избытком возмещалось скромностью и благородством Боннера, подвижника труда, одного из основателей нового Города. Было приятно видеть, как Поль и Антуанетта, полюбив друг друга, еще более скрепили узы, связывавшие эти две семьи, некогда принадлежавшие к двум враждебным классам. Антуанетта, сильная, красивая, грациозная брюнетка, похожая на отца, окончила школу в Крешри и теперь помогала Сэрэтте, работая на большой молочной ферме, находившейся в конце парка, у самого склона Блезских гор, Антуанетта, смеясь, говорила, что она коровница и разбирается лишь в молоке, сыре и масле. Брак между Полем и Антуанеттой — между потомком буржуа, возвратившимся к земле, и простой девушкой, зарабатывавшей хлеб собственными руками, — был превращен в торжественный символический праздник: то праздновали примирение, соединение раскаявшегося капитала и восторжествовавшего труда.