Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - Джордж Бейли

Дэвид Мерфи прилетел в Сан-Франциско 12 августа, намереваясь провести отпуск дома, а на следующий день ему позвонили из штаб-квартиры ЦРУ в Вашингтоне: «Они закрыли границу. Приезжайте как можно скорее!» Прибыв в Вашингтон, Мерфи тотчас отправился в восточноевропейское Управление ЦРУ. Здесь он впервые услышал о серьезном «провале разведки», связанным с акцией 13 августа в Восточной Германии. Очевидно, в Белом доме не были готовы к взрыву негодования, выгнавшем сотни тысяч западных берлинцев на улицы с протестом против колючей проволоки и бездействия Запада. Люди восприняли пассивность союзников как предательство. Как мог Кеннеди с его администрацией не предвидеть их реакцию? С самого начала берлинского кризиса в 1958 году из берлинской миссии госдепартамента и из БОБ постоянно шли предостережения о том, что положение западных союзников в Западном Берлине почти полностью зависит от поддержки и доверия жителей города.

Едва в бюллетенях появилось сообщение, что массовая демонстрация направилась в ратушу, к президенту тотчас же поступило сообщение от Вилли Брандта. Бургомистр просил о помощи, чтобы избежать кризис доверия к западным союзникам как результат «сомнений в решимости трех держав и их способности действовать»[926]. Послания от американских официальных лиц в Берлине особое внимание уделяли тому, что западные берлинцы рассматривали нежелание Запада предпринимать ответные действия как его ненадежность в качестве союзника в будущем противостоянии советским и восточногерманским акциям против города. Мерфи прочитал поступившие телеграммы и получил приказ от Ричарда Хелмса, тогдашнего руководителя операциями и заместителя директора по планированию, доложить о сложившейся ситуации директору ЦРУ. Там Аллен Даллес сказал ему, что они вместе будут участвовать в совещании в Белом доме по вопросу американской реакции на происходящее в Берлине.

Когда они приехали в Белый дом, совещание уже было в разгаре. На нем присутствовал президент и все члены Берлинской рабочей группы. Дом был полон, и сразу стало ясно, что все в отчаянии и в ярости по поводу того, как разворачиваются события в Западном Берлине[927]. Даллес представил Мерфи как бывшего директора Берлинской базы, который недавно вернулся из Берлина. Президент, уже знавший, что Брандт требует четырехсторонней власти в Берлине, решил прояснить свою позицию и прямо сказал Даллесу и Мерфи, что «мы не будем предъявлять иск Восточному Берлину». Очевидно, что президент Кеннеди не желал слышать от Мерфи, что закрытие границы неприемлемо. Однако он хотел узнать побольше о берлинцах, и Даллес с Мерфи рассказали ему, что берлинцы, западные и восточные, всегда считали свой город единым, несмотря на происшедшие после войны изменения. Семьи постоянно общались, вместе праздновали дни рождения, люди ездили друг к другу в гости через границу. Конечно же, они потрясены случившимся. Теперь им нужно знать, что США и их союзники не оставят Западный Берлин. Объяснение это определенно произвело впечатление на президента. Он приказал министру обороны Роберту Макнамаре увеличить количество американских войск в Берлине — эта просьба была выделена особой строкой в письме Брандта — и направил вице-президента Линдона Джонсона и генерала Клея в Берлин[928].

Все эти меры несколько успокоили западных берлинцев. Кстати, власти Западного Берлина, по-видимому, были более заняты планированием популистских ответных жестов против Советов и их восточноевропейских союзников, чем сетованием на пассивность Запада. Например, 17 августа Вилли Брандт запретил сотрудникам западноберлинского сената принимать представителей СССР и других социалистических стран, которые жили или работали в Восточном Берлине. Что до сотрудников чехословацкой, польской и югославской военных миссий в Западном Берлине, то встречи с ними «должны быть чисто деловыми и официальными». Брандт также настаивал на том, чтобы представители иностранных консульств и других учреждений, расположенных в Западном Берлине, не приглашали на официальные приемы представителей СССР и других социалистических стран[929].

Однако невзирая на данные попытки стабилизировать ситуацию, последовавшие вслед за тем события сделали ясным, что «мирный договор» и определенное разрешение западноберлинской ситуации в пользу Советов остались «приоритетом» Москвы. И действительно, в принятом властями ГДР декрете, объявлеющем о закрытии границы сектора, и в последующих декретах относительно правил пограничного контроля, объявлялось, что они «останутся в силе» до заключения мирного договора». Число пунктов пересечения границы, установленное 13 августа, уменьшилось. Теперь их стало не 13, а 7. Иностранцы, включая персонал оккупационных войск в Западном Берлине, могли пользоваться одним КПП, западные немцы — двумя[930].

Бесспорно, положение западных держав в Западном Берлине все еще было неустойчивым. 23 августа и 2 сентября Советский Союз направил послания западным лидерам, объявляя им, что нет никаких «юридических оснований для осуществления коммерческих рейсов» в воздушных коридорах, а 4—5 сентября Советы пригрозили выходом из Центра берлинской воздушной безопасности. Одновременно ГДР стала обвинять США в неправильном использовании воздушных коридоров и наземного доступа к ним и опротестовала «увеличение американского гарнизона в Берлине 20 августа». ГДР настаивала на том, что только ей «принадлежит контроль над всеми путями в Берлин». Казалось, Советы вот-вот предпримут акции против воздушных коридоров, но угрозы оставались пустыми угрозами в течение нескольких месяцев[931].

Усиливавшееся смятение американских сотрудников, посещавших Восточный Берлин, подтверждало ту точку зрения, что Советы все еще были полны решимости подписать сепаратный мирный договор с ГДР и выжить западных союзников из Западного Берлина. Хотя администрация Кеннеди намеревалась сохранить свое положение в городе и была особенно обеспокоена любым вызовом в отношении воздушных коридоров, тем не менее президент и его советники не могли остаться равнодушными к озабоченности, проявляемой Западной Европой, по поводу того, что, бросив все силы на военные приготовления в связи с кризисом из-за «мирного договора», США игнорируют возможность договориться с СССР. В результате администрация стала искать пути подхода к Советам. Одно время ООН рассматривалась в качестве посредника в решении берлинской проблемы[932].

Тем временем Соединенные Штаты продолжали приготовления к войне. Президент Кеннеди подписал 8 сентября Меморандум о действиях в защиту национальной безопасности, увеличив количество войск в Европе и усилив их боеготовность[933]. Еще одно донесение, датированное 16 сентября, от полковника Пеньковского содержало тревожную информацию и ускорило военные приготовления. Как сообщал Пеньковский, «советские вооруженные силы и вооруженные силы их союзников будут приведены в состояние высокой боевой готовности во время учений «беспрецедентного масштаба», которые продлятся с начала октября по начало ноября». Сразу после октябрьского съезда КПСС «будет подписан сепаратный договор». В донесении также говорилось, что после подписания договора немедленно последует вызов в отношении доступа союзников в Западный Берлин. Советы резонно полагали, что Запад «проглотит вторую пилюлю» — первой было закрытие границы в Берлине[934].

СОВЕТСКИЙ ВЗГЛЯД НА КРИЗИС, СВЯЗАННЫЙ С БЕРЛИНСКОЙ СТЕНОЙ

Советы были убеждены в том, что Запад не заинтересован в переговорах по Берлину. Александр Сахаровский, руководитель внешней разведки КГБ, направил 4 сентября информационный доклад о позиции Запада в отношении переговоров по Берлину в Министерство иностранных дел Владимиру Семенову. В нем говорилось, что, «вырабатывая свою позицию в отношении намерения СССР заключить мирный договор с ГДР; США, Британия и Франция главное внимание уделяют проблеме Западного Берлина и совершенно игнорируют тему мирного договора». Хотя они стремятся убедить «общественное мнение в намерении Запада использовать все дипломатические возможности для защиты его «жизненных интересов»... отказ западных держав начать переговоры может объясняться тем фактом, что их союзники и нейтральные страны не поддержат намеченных ими действий». Западные планы, как явствовало из доклада, означали военное выступление против СССР, если возникнет угроза их доступу в Западный Берлин, тогда как западные союзники предпочли бы начать с организации воздушного моста, чтобы легче было обвинить СССР или ГДР в начале военных акций. Доклад КГБ являлся довольно точным представлением позиции Запада в этот момент[935].