В заповедной глуши - Александр Мартынов

— Плохо не станет? — вкрадчиво спросило лесник. Валька хлопнул себя по поджарому животу:

— В русском брюхе и долото сгниёт… Ви-и-ить! — снова издал он сиреноподобный звук. — Я весь сожру!!!

— Жри! — гаркнул Витька, с каким-то ошалелым лицом высовываясь в окно. — Звонили из комитета по молодёжной политике, — сообщил он, моргая. — У нас покупают нашу книжку, Валь, весь тираж. И сами собираются выпускать ещё.

— Оп-па-а! — возликовал Валька. — За это надо выпить!

— Это Ряга, — хмыкнул Михал Святославич, — его Алька со своим советом уговорила, он тебя и представил в Минске. А меня просили не говорить до поры… Поздравляю, ребята.

— Да, Вить! — вспомнил Валька. — Включи там радио, пора как раз! И иди сюда, чего ты?!

Витька снова вылез в окно. И его буквально догнал голос диктора, ровно сообщавший:

— Мы продолжаем наш концерт «Музыкальная юность Беларуси».Передаём пьесу для рояля «Дети одной матери». Автор — Валентин Сергеевич Ельжевский, исполнитель — Ядвига Яковлевна Пальницкая… — и через пару секунд послышался звук рояля.

— Е-ма-а… — прошептал Валька, садясь на лавку. — Ема-а…

— У! Вввау! — Витька треснул его промеж лопаток. Но Михал Святославич сказал:

— Тихо, погоди, Вить…

… — Это ты написал? — Ельжевский положил руку на плечо Вальке.

— Нет, — честно сказал тот, глядя куда-то блестящими глазами. — Мне сказали: пиши. И я написал. Вот и всё. А сам я бы так никогда не смог написать… Ни за что. Я просто дал Ядвиге Яковлевне, чтобы она посмотрела…

— Но ведь это же… — ошарашено сказал Валька, крутя головой. — Там же… — он помотал головой, как оглушённый телок. — Я же там… там же я был, я слышал!!! Как ты…

— Мальчики, — сказал лесник и обнял мальчишек за плечи, сдвинув их головы. — Мальчики вы мои…

Уткнувшись друг в друга лбами и почти не дыша, мальчишки не видели, что лесник плачет.

* * *

…В этот же час в аэропорту Минска с транзитного рейса из Лондона через Ригу высадилась большая группа молодых, спортивных мужчин — байдарочная команда какой-то компании, по договорённости с белорусской стороной выбравшая местом своих весенних тренировок перед рекламными соревнованиями озеро Нарочь. Руководивший ими сероглазый атлет предъявил документы на провоз багажа без досмотра с необходимыми визами — впрочем, это было понятно, громоздкое оборудование байдарочников пришлось бы распаковывать неделю, неделю досматривать и неделю запаковывать, а от обилия металлических частей оно фонило, как нелегальный оружейный склад.

Обладавший хорошей памятью на лица Валька удивился бы, увидев руководителя байдарочников. Это был тот самый молодой мужчина, который прошлым летом проехал мимо них с Витькой по мосту через реку и спрашивал дорогу. Ещё интереснее было то, что тогда он совершенно чисто говорил по-русски — а сейчас в его речи появился отчётливый умилительный акцент, прямо-таки подталкивающий помочь плохо разбирающемуся в языке иностранцу…

Но Валька был далеко…

…Будучи хорошим специалистом по славянским странам, капитан Шеллинг тем не менее не понимал славян — особенно русских.

По его мнению, этот народ подлежал поголовному истреблению любыми методами именно за свою абсолютную непонятность. Лишённые родины, растлеваемые, отравляемые всеми видами отрав через воду, пищу, воздух, оплевываемые во всех средствах массовой информации, книгах и даже собственных школьных учебниках, унижаемые и просто убиваемые походя на каждом шагу вот уже почти двадцать лет, возглавляемые правительством прямых предателей и агентов врага, обираемые на каждом шагу — они тем не менее почему-то жили и не разбегались из своей страны (это, по мнению Шеллинга, тоже был вариант, так как опыт показывал: за границей русские быстро теряют национальные черты характера, а во втором поколении полностью сливаются с местным населением и даже язык забывают) — по крайней мере, большинство. Они как-то жили — как и на что, чем, почему — непонятно, и эта непонятность бесила Шеллинга. И упрямо не желали вымирать. И упрямо продолжали верить в своего усталого, беспомощного и доброго бога — такого же по имени, как у Шеллинга, но другого по сути… а это просто пугало. И помогали друг другу в тех ситуациях, когда соотечественники Шеллинга мгновенно превращались в озлобленное, топчущее всех на своём пути стадо. И внушали своим почему-то ещё рождающимся детям, что родину надо любить (!!!) И создавали вещи, которые вызывали завистливую оторопь. И наотрез отказывались становиться «как все». Не словами. Без шумных демонстраций с размахиванием флагами и истеричными выкриками (что всегда смешило Шеллинга в мусульманах). Нет. Просто — не становились. Товарищ по службе, задействованный в проекте «Янычар»[85], с удивлением рассказывал капитану, как бежал из их корпуса 14-летний мальчишка, увезённый из России в возрасте семи лет! Бежал — хотя был одним из лучших учеников и вроде бы никак не выказывал никакого недовольства. Бежал, добрался до России — и там исчез на её диких, никем не контролируемых просторах…[86] Что им двигало?!

А лето 2001? Его Шеллинг вспоминал с оторопью. Ведь всё было готово и рассчитано. Вторжение мусульманских наёмников (о кретины!) в Дагестан. Новый президент РФ, преемник гнилого Бориса (которого большинство русских ненавидели паталогически), громословный и патриотичный, а на деле находящийся на коротком поводке Запада и готовый после первых же неизбежных неудач разваленной армии в боях с отлично вооружёнными и обученными бандами «призвать на помощь для защиты от международного терроризма силы ООН». Ещё полдюжины мест, где готово было вспыхнуть открытое недовольство — Татарстан, Башкирия, Калмыкия… И — распад этой противоестественной, дурацкой страны. Вероятность удачи была равна 97 %.

И что же? Дагестанцы не пустили к себе чеченцев — ладно, их дикарские счёты были вполне преодолимы, в конце концов, русских-то они ненавидели одинаково… Но потом!

Сумасшедшие генералы послали воевать нищих, бездомных офицеров во главе необученных, голодных солдат на старой технике без боеприпасов и горючего. И… никто и опомниться не успел, как разбитые банды покатились к Грозному. Как из-под земли выросшие отряды терских казаков, в которых сражались греки, сербы, румыны, французы, немцы, буры, русские националисты — вышли на Терек, переломив сопротивление чеченцев, как сухую тростинку. Безграмотные, брошенные правительством мальчишки в старых камуфляжах дрались с таким неистовством, что у видевших это волосы вставали дыбом — ложились на пулемёты, подрывали гранатами себя и врагов, ходили врукопашную один против трёх и два против десяти… Мир застыл в растерянности. «Войскам ООН» спешно дали команду «отбой!», и у многих сослуживцев Шеллинга от сердца отлегло — им вовсе не хотелось встретиться в бою с этими русоволосыми худыми безумцами, которыми командовали такие же спятившие офицеры. Неминуемое поражение России обернулось победой. Хорошо ещё, что её плоды сумел смешать с грязью и вывернуть наизнанку тихий аккуратный «Пути-Пу», как называли его в западных кулуарах. Страшно было подумать, что случилось бы, окажись на его месте на самом деле национальный лидер и патриот… Уж что к середине первого десятилетия ХХI века вернулся бы Союз — это точно. Но и так — распад России пришлось отложить и начать новую игру, сложную, долгую и дорогую…